Сны чужих воспоминаний (СИ) - Блик Саша

И всё же я справлялась. Шаг, ещё шаг — и я касаюсь пальцами спинки стула. Огибаю по дуге и сажусь, поджав ноги.

Волнение внутри достигло пика — только бы не подвернуть стопу! Ещё сильнее взвинчивал тот факт, что в зале сидел отец. Ведь он никогда не приезжал на День Успехов. А значит, до сих пор ни разу не видел моих выступлений. И меня не покидала мысль, что сейчас он впервые смотрит мой танец и восхищается моей грациозностью. Возможно, однажды он узнает, что это была именно я и изменит своё отношение. Быть может, даже сумеет меня полюбить…

Но пока у меня была другая задача — мне нужно было закончить этот кхашев танец. Поворот, ещё поворот… Я чуть не падаю, но в последний момент хватаюсь за спинку стула, выравниваясь. Разворачиваю, сажусь боком и прогибаюсь до пола. Волосы касаются сцены, а присутствующие в зале мужчины видят моё лицо. Я бросаю быстрый взгляд в угол, где отец явно о чём-то договорился с госпожой, потому что оба выглядят невероятно довольными.

Выпрямившись, поднимаюсь на ноги, отмечая, что госпожа встала и направляется к сцене. Стараюсь не отвлекаться, но всё равно вижу, как некоторые стараются её задержать. Вот она отрицательно качает головой, показывает на пальцах какую-то цифру, отчего мужчины заметно скисают и снова смотрят на сцену. Но уже с меньшим энтузиазмом.

Я завершаю танец, опустившись на стул. Спина прямая, взгляд направлен вдаль. Свет гаснет, и весь зал видит мой медленно исчезающий в темноте профиль.

Я справилась.

30

— Канареечка, милая, я хочу кое-кого тебе представить, — проворковала госпожа Эрато, подводя меня к столику, где сидели Калеб с отцом. И если жених лишь мельком скользнул взглядом по моей фигуре и обернулся к сцене, то отец буквально впился в меня глазами. Подобное внимание от него было непривычным и… откровенно говоря, немного пугало. Всё-таки, я всегда сильно робела в его присутствии.

Нет, я уже не боялась, что меня могли раскрыть. И всё же, было сложно отказаться от годами выработанной привычки. Так что отреагировала я практически на автомате: молча подошла к мужчинам и присела в идеальном реверансе.

— Вы ослепительны, — сладким голосом произнёс отец. — Не хотите присесть за наш столик? Шампанского?

Я опешила. Во-первых, впервые получила предложение присесть от отца… А во-вторых, это случилось лишь после того, как я сменила внешность. В груди горько сжалось сердце. Не хотелось верить, что он может быть таким обходительным с посторонними девушками, тогда как со своей собственной дочерью он всегда так сдержан и холоден.

— Мне нельзя шампанское, — ответила уклончиво. — Мне ещё не использовалось двадцати одного года.

Мужчина бросил вопросительный взгляд на госпожу, стоявшую за моим плечом, и тут же вновь расплылся в тёплой улыбке.

— Но ведь двадцать есть? — Я утвердительно кивнула, и он продолжил: — Тогда на правах самого взрослого в нашей компании я разрешаю вам выпить. Совсем немного.

Я сглотнула и поёжилась. С одной стороны, мне только что разрешил пить алкоголь тот самый человек, который, в общем-то, и имел на это право… С другой — это же именно он всегда был главным блюстителем всех правил и порядков в моей жизни. Откуда такие двойные стандарты? И всё же, спорить с отцом я не решилась.

— Если только совсем чуть-чуть, — робко согласилась я и, потупившись, опустилась на предназначавшийся мне стул.

Госпожа Эрато заняла место рядом, и спустя секунду перед нами возникли два бокала и бутылка шампанского. Вся эта ситуация выглядела до ужаса странно, но я никак не могла понять, что именно меня настораживает.

И вот ещё что: я ощущала внутреннюю тревогу. Все эти странности и нестыковки вопили об опасности. Причём опасность исходила вовсе не от того человека, от которого её можно было ожидать. Нет, Калеб пусть и сидел рядом, но вызывал лишь смутное чувство настороженности. А по-настоящему пугал меня собственный отец. И это был не обычный трепет, который я часто испытывала в его присутствии. Нет, здесь было что-то глубже, агрессивнее, злее… Словно я, как мотылёк, угодила прямо в лапы к пауку и с каждым движением шансов выбраться оставалось всё меньше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В этих смешанных чувствах я наблюдала, как отец наполняет наши с госпожой бокалы. Жидкость искрилась в свете красноватых ламп. На поверхности напитка с шипением поднялась пена. Задержалась на несколько секунд, а потом начала стремительно опадать. Я смотрела, как лопаются пузырьки, а по спине бежали мурашки.

— Должен отметить, что в танце вы двигались очень грациозно, — заговорил отец, и я машинально улыбнулась.

— Я очень долго репетировала, — призналась я.

— Любите выступать на сцене?

— Не особенно, но госпожа Эрато объяснила мне важность сегодняшнего выступления.

Музыка резко сменилась, и я обернулась на звук. Увиденное заставило мой рот раскрыться от удивления. Из-за кулис выходила уже знакомая мне троица — Иволга, Чечевица и Амадина. Только одеты они были иначе: спереди их платья едва достигали середины бедра, открывая взгляду публики кружевные чулки.

Я замерла, глядя на девушек, прогибающих спину в отнюдь не целомудренных позах… Это настолько не вписывалось в мои представления о приюте для невинных дев, что мозг просто отключился.

Заметив, куда я смотрю, госпожа Эрато резко развернула мою голову к столику. Просто взяла и повернула. Двумя пальцами за подбородок.

— Шампанское, Канарейка, — произнесла она повелительно, протягивая мне бокал. — Выпей с нами.

Я машинально приняла напиток и поднесла к губам. Даже наклонила и коснулась жидкости губами… Но пить не стала. Интуиция вопила, что делать этого нельзя ни в коем случае. Даже под дулом пистолета. Мозг пока отказывался объединять всё происходящее в единую картинку, но я уже начинала догадываться, что отсюда нужно бежать. Любыми способами и как можно скорее.

— Тебе понравилось твоё платье? — прозвучал голос госпожи Эрато.

— Да, очень, — слабо кивнула я. Голова шла кругом, отказываясь мыслить чётко.

— А бельё? Оно пришлось по размеру?

Этот вопрос заставил вынырнуть из раздумий. Я дёрнулась, как от пощёчины и сфокусировалась. На меня смотрели три пары глаз. Даже Калеб отвлёкся от сцены, как будто мой ответ был ему интереснее, чем танцующие девушки в нескромных нарядах.

— Ч-что?

— Я спрашиваю, как тебе твоё бельё? — повторила госпожа. — Оно тебе понравилось?

Я не понимала, почему она задаёт этот вопрос при мужчинах. Она же сама говорила о приличиях и о женской чистоте. А теперь произносит настолько неприличные вещи вслух? Да ещё и при посторонних?

— Я не понимаю, — выдохнула я.

— Да? Или нет? — прозвучало с нажимом.

Сглотнув, я вгляделась в лицо женщины. Сжатые губы, вздёрнутый подбородок. Она смотрела с таким превосходством, что все мысли с воплями выскочили из головы. Именно этой пустой головой я медленно кивнула, отвечая на вопрос.

— Ну вот и хорошо, — проворковала она. — Тогда тебе стоит поблагодарить господина Аллена. Ведь это именно он просил передать этот комплект.

Я дёрнулась всем телом. В горле встал ком, рот наполнился слюной, на языке появился горький привкус. Меня замутило. Господин Аллен? Отец? Просил передать… Что?

— Простите, — прохрипела я, зажимая ладонью рот. — Боюсь, мне нужно в уборную.

— Конечно, — неожиданно легко согласилась госпожа. — Она вон за той дверью. Лети, пташка.

Она кивнула на маленькую дверцу в конце зала, и я сорвалась с места, не успев даже поблагодарить за ответ.

В ушах шумело, я шаталась на высоких каблуках, поставив себе единственной целью добраться до двери. Просто идти вперёд. Не оборачиваться. Просто оказаться за этой маленькой деревянной дверью, и… Возможно там мне удастся найти способ совершить побег.

Да, точно. Я смогу выбраться и скрыться. Я ведь делала это уже столько раз за последние дни. Сначала сбежала из собственного дома. Потом из дома Теодора Штейна. И из дома старика Бека. Эта ситуация ничем не отличается. Нужно только скрыться из виду.