Первая формула - Р. Р. Вирди

ему добром не отплатили.

Халим опустился на колени, обнял меня большой рукой, и я невольно вздрогнул.

– Не бойся, Ари. Не обижу. – Он стиснул мое плечо и слегка меня встряхнул. – Да, ты работаешь как вол, однако такова цена нашей жизни. Все же я не таков, как те, кто причинял тебе боль.

Халим снова сжал пальцы, и я кивнул. Слово свое он держал, однако я привык к тому, что рано или поздно рука дающего тебя бьет. Вопрос времени… Причин тому немало: неудачный день, скудная выручка – и вот ты попадаешь под раздачу.

Я сделал все, чтобы лицо не выдало завладевшие мной горькие думы. В труппу лицедеев меня не допускали, но кое-какие основы ремесла я усвоил.

– Ты неглупый мальчик, Ари, – продолжил Халим, и я ухмыльнулся. – Вот только порой умным быть опасно. Знаешь, что еще опаснее? – Взгляд его был долгим и многозначительным, но я покачал головой. – Еще опаснее быть маленьким умным засранцем. – Халим резко выбросил вперед руку и зажал мой нос двумя пальцами.

– Ой! – вскрикнул я, отпрянув и схватившись за лицо. Ничего страшного – боль прошла уже через пару секунд.

– Это тебе за то, что не запер дверь. Выстудишь трюм. Не знаю – может, твоему юному телу холод нипочем, – добавил он, толкнув меня в плечо, и я невольно сделал шаг назад. – А вот для меня – ничего хорошего. – Ткнув пальцем в грудь, он потер ее левую сторону, затем помассировал колени. – Старый очаг не должен остывать. К тому же мои суставы скрипят и щелкают, как твои механизмы.

Халим был человеком средних лет и выглядел на свой возраст, однако жизнь на грани нужды преждевременно его состарила. Уставал он куда быстрее, чем мужчины на десяток лет старше. Зимними вечерами, когда ветер становился сухим и колючим, Халим задыхался.

Не могу сказать, что меня отчитывали, и все же я задумался, смущенно уставившись в пол:

– Прости, Халим. Этого больше не повторится. Обещаю.

В его глазах мелькнула сердитая искорка, и он со вздохом подмигнул:

– То же самое ты говорил и прошлый раз. – Положив ладонь на мою голову, Халим взъерошил мне волосы и слегка пихнул в плечо. – Ладно, перейдем к более важному разговору. – Я сосредоточился перед испытанием. – Какую пьесу сегодня давали в нашем театре?

Последовательность своих действий при каждом представлении я более или менее помнил и репертуар театра знал.

Другое дело, что в последнее время Халим взял за правило с каждым разом усложнять мой экзамен и приставал с подобными вопросами все чаще. Не самое приятное занятие для мальчишки…

Я напряг мозги, припоминая, что сегодня делал. Итак, поднял на шкиве пару холщовых мешков, раскрашенных под привидения. Во всяком случае, последний раз, когда мне пришлось работать с этим механизмом, они точно были призраками. Барабанная дробь, звук дождя – значит, на сцене якобы разразился шторм. Выбор не так уж и велик, а основная подсказка – дым.

Взовьется в небо алый дым,

Прольется ливнем ледяным.

Над пепелищем гром гремит,

То демон добрым людям мстит.

Изгнать Ашура сможешь ты.

Запомни: чтобы жизнь спасти,

Ветвь дуба древнего найди

И в очаге ее сожги.

Словно услышав звучавший на сцене текст, я, к своему удивлению, уверенно выпалил:

– «Демоны Динтура»!

Халим сдержанно улыбнулся. Не похоже, что чрезмерно гордится своим учеником. Вроде бы так и должно быть. А вот для ребенка верный ответ значил многое.

– Молодчина! – Он снова по-дружески меня подтолкнул. – Тот, кто удерживает в памяти истории – и вправду молодец. Это у тебя в крови, – нацелил он палец мне в грудь. – Работай над собой – и станешь величайшим сказителем, которого видел мир.

Я тоже натянул на лицо фальшивую улыбку, задрожавшую на губах, словно пленка на вскипяченном молоке. Похвала Халима затронула тот тайник души, о котором я старался забыть. В подобных тайничках кроется память о родителях, а мне вспомнить было решительно нечего, поэтому там царила пустота. С губ слетел вопрос, который я задавать не хотел:

– Что ты знаешь о моей крови, Халим? – Он замялся, обдумывая ответ, но я его опередил: – Кем были мои папа и мама? Ты никогда о них не говорил, а о крови упоминаешь то и дело.

Халим прищурился, бросив на меня добрый сочувственный взгляд, и пожевал губами, словно подыскивая нужные слова.

Ну да. Какое еще лицо должно быть у человека, пытающегося ответить на вопрос сироты? Тем более что вопрос этот зрел годами.

– Твои родители были подзаборной швалью. – Голос раздался из прохода слева от меня. Звучал он мягко, словно лил мед на мою израненную душу, а вот смысл…

Я обернулся.

Из темноты, шурша струящейся волнами юбкой, вышел Махам. Еще на нем была рубашечка из той же мягкой эластичной ткани. Прачка красила его сценический костюм несколько раз и наконец добилась небесно-голубого цвета, каким сияет изнутри сапфир. Лицо у Махама острое, как грань ножа, глаза – узкие щелочки, отсвечивающие оттенком взрыхленной земли. Вероятно, этот человек сам себе напоминал крупного гордого кота, вот только для меня был презренным земляным червем.

Я прожег его гневным взглядом, стараясь сдержаться, хотя грудь от его слов заходила ходуном.

Махам ласково провел рукой по жидкой клочковатой поросли, которую считал аккуратно подстриженной бородкой, затем накрутил на палец свисающий с виска жирный, завитый на конце локон.

– Твои мама с папой были грязными проходимцами, джи. Рылись в отбросах и продавали то, что удавалось выловить из мусорных куч. Однажды на свалке они нашли жемчужину. Тебя, Ари.

Халим крепко обхватил меня за плечи, впившись пальцами в плоть, которой на костях почти не было. Я чувствовал на себе пронзительный взгляд, каким хозяин театра окидывал меня с младенчества. Спокойно… Не злись…

– И что им оставалось? Тебя продали. – Махам растянул губы в холодной ухмылке. – Как должен был поступить Халим? Он тебя забрал. – Махам приложил руку к сердцу, изображая корчи от нестерпимых мук. – Есть у него такая слабость, подбирает все подряд.

Я не стал спорить, стиснув зубы так, что, по-моему, парочку сломал.

– Махам, мы одной касты. Мы – Оскверненные.

Лицедей моргнул. Пару раз двинул челюстями, словно разжевывая жилистый кусок мяса. Похоже, мне удалось его уязвить. Подонок глянул на дверь – видимо, решил, что сегодня не тот день, чтобы со мной связываться.

К сожалению, я ошибся.

Махам дернул ртом, искривив губы, будто змея, готовая к смертельному броску:

– Верно… Мы – низшая каста,