Бетонная агония - Дмитрий Новак

дыма.

– Нет, – ответил отец.

Сын, скрестив ноги, сел на кровати и осторожно взял кружку. Отец потрогал его лоб, сухой и тёплый. Мальчик почувствовал на губах ароматный жаркий укус чая, потом ещё один. Первые же глотки влагой выступили на его теле. Отец сделал большой глоток, горячий водопад изнутри ошпарил грудь, сжал сердце.

Мальчик с улыбкой протянул свою кружку, и отец слегка коснулся её мокрым железным бортиком, как в той книжке про пиратов. Оба улыбнулись шире, сын заговорщически подмигнул.

Так они и просидели вдвоём весь вечер в полутьме настольной лампы, молча. Сын ждал, пока чай немного остынет, отец жадными глотками впитывал в себя тепло. Оба перелистывали в голове альбомы солнечных фотографий таких же точно вечеров сказок и историй. Когда потолок заполняли звёзды, а углы – бескрайние просторы тайн.

– Пап? – спросил сын, стараясь заглянуть в глаза, покрытые капелью.

– Да, сын?

– Ты сможешь рассказать мне сказку?

Отец перевёл взгляд на мальчика. Взгляд больших задумчивых глаз внимательно искал во взрослом силы. И не мог найти.

– Давай-ка ложись, – отец постарался улыбнуться, – сегодня я расскажу тебе интересную историю.

Мальчик лёг на кровать и закутался в облака одеяла. Отец поудобней устроился на краю кровати.

– Однажды, – начал он, – когда-то давным-давно, жил человек, который умел ходить по звёздам. У него не было семьи, он не умел спать, не мог дружить, а только скитался по Вселенной. Человек останавливался только изредка, чтобы посмотреть на красивые планеты, погулять по их поверхности, посмотреть на зарождающуюся жизнь, а затем снова уйти незамеченным. Он очень хотел его найти.

– Кого? –спросил мальчик.

– Бога, – ответил отец. – Другие люди говорили, что бог умер, но человек не хотел в это верить. Поэтому бродил, смотрел всюду под разными углами и искал. А когда не мог найти – горько плакал.

– Это как с разными измерениями, а, пап? – спросил сын.

В его голосе играл азарт, словно они с отцом вместе делали историю.

Отец с улыбкой взъерошил волосы мальчика. Парнишка было очень начитанный.

– Верно, сынок, – ответил отец.

– А зачем он его искал?

– Понимаешь, – сказал отец, – ему было очень жалко людей. Когда бог ушёл, то оставил людям проклятие, от которого они страдают всю свою жизнь и избавляются от него только тогда, когда приходит старость. А человек так не хотел, он хотел, чтобы все жили счастливо.

– А как это, счастливо? – спросил сын.

Мальчик закашлял. Отец остановился, прислушался, затем продолжил, осторожно ступая словами по тишине.

– Он хотел, чтобы их молодость всегда цвела, – говорил он, – Чтобы они познавали мир по шелесту травы и дуновениям ветра, а не холодному камню. Чтобы их, людей, понимали те, кто давно их бросил.

Щёчки мальчика на секунду порозовели. Он представил, как под потолком прыгает глупое солнце, а зелёный луг ковра тянется к нему своими живыми ворсинками. Как деревья безмятежно дышат, касаясь друг друга ветвями. Как люди спят под их сенью и смотрят сквозь веки на золотые лучики. А вокруг пахнет мёдом.

Перед глазами отца же предстали четыре глубокие царапины на холодном бетоне, залитом чернилами.

– Человек не знал, где искать бога, – продолжал он, – Даже не знал его имени, он звал его так, как люди зовут его дома. Ходил, кричал и просил о помощи, но человеку никто не отвечал. Ему казалось, что всё оттого, что он слишком маленький, что его просто не слышат, и очень об этом жалел. Особенно жалел оттого, что не находил бога даже в людях, и люди его не слышали.

– Он и есть бог? – тихо спросил мальчик.

– Что? – с удивлением переспросил отец.

– Он и есть бог, этот человек? – повторил сын.

Какое-то время мир заволокло тихой мглой. За окном погас последний свет, только тихо продолжала звенеть горящая лампа.

– Да, – ответил отец, – только он об это не помнил. Потому что был мёртв.

– А если он мёртв, – задумался мальчик, – то почему ещё жив?

– Потому что когда-то был богом, – сказал отец, – а боги не умирают до конца. Только забывают, кем они были. Человек всё это время пытался отыскать себя, и не мог найти. Потому что себя найти невозможно. Нельзя оглянуться на себя в своей запертой комнате.

Отец коснулся пальцем виска, сын с улыбкой кивнул.

– Оттого человек и скитался. Потому что где-то внутри себя он прятал знание о том, что проклятие останется с людьми навсегда, а он – и есть Он. Живой человек и мёртвый бог.

– Ему, наверное, очень грустно, – предположил мальчик.

– Верно, – согласился отец, – только если грусть помножить не бесконечность, он ведь не был обычным человеком. А ещё он, он не знал почему, часто оглядывался. Ему казалось, что вот сейчас за его спиной бог наблюдает за ним и смеётся. Но, как он ни старался посмотреть «назад», упирался глазами в другое «вперёд». И каждый раз начинал грустить.

– А он может вернуться? – вдруг выпалил мальчик, – Ведь если он сможет вернуться, то сможет всё изменить, он же бог!

Отец задумался.

– Может, – ответил он, – ты прав, мальчик мой, проклятие может отменить только бог или Смерть. Но человек только тогда станет богом, когда всё вокруг него умрёт. Бог снова станет собой, но проклятие не с кого будет снимать. Оно уйдёт вместе с теми, на ком лежит.

Мальчик в глубокой задумчивости утопал в одеяле. Усталый отец печально глядел на белые хлопковые волны. Они так хотели, чтобы уют этой ночи прошёл бы с ними до самой вечности…

– Но когда бог родится, – вновь заговорил отец, – то не сможет начать всё сначала, потому что память о нём умрёт. Он останется таким, как был, но вокруг не будет ничего. Бог останется единственным человеком.

Отец на мгновение осёкся. Посмотрел на своего сына, глаза которого начали потихоньку закрываться, и взял с тумбочки опустевшую кружку с дракончиком. Грудь парня медленно поднимала собой одеяло.

– Так он и скитается, а жалость терзает его, гонит по звёздам, – продолжил отец, – Потому человек и не найдёт себе места, его просто нет. Если всё вокруг умрёт, то он останется один, а если будет жить, то не останется его самого. Бог лишил себя места, когда умер, а человек не может его найти, потому что оно внутри него. Но об этом забыл. Точнее, никогда не помнил. А если бы помнил, страдал ещё больше. Ведь боги страдают больше, чем люди.

– Пап, – хрипло позвал мальчик, – а… ты знаешь, чем всё закончится?

– Ничем, – сказал отец, – Ещё даже ничего и не начиналось. Люди всё ещё ждут его. Но он не придёт, потому что вспомнить об этом не сможет.

Сын закрыл глаза, на его бледном личике расцвела задумчивая улыбка. Внутри него, по сердцу, ручьями журчал чай, и осенние листки падали с золотых деревьев и плыли по ним до самого горизонта. Мальчику становилось всё теплее и теплее, в мыслях своих