За океаном и на острове. Записки разведчика - Александр Феклисов

Через четыре месяца «Антилопа» поставил меня в очень затруднительное положение, и мне пришлось изрядно поволноваться. Вот как это было.

В феврале 1946 года я случайно встретил «Антилопу» около продуктовой лавки. (Мы жили недалеко друг от друга и иногда ходили в одни и те же магазины за покупками.) Он сообщил, что скоро по делам фирмы уезжает в ряд западноевропейских стран, и просил зайти к нему вечером, часов в девять, на бокал вина и поговорить «по душам» перед отъездом. Я принял приглашение.

Жена «Антилопы» устроила ужин, во время которого мы вели житейские разговоры. Затем сели за шахматы, а его жена пошла спать. За шахматами мы обсуждали деловые вопросы. Вдруг агент вытащил два огромных тома наставлений по авианосцам и сказал, что я могу взять их на сутки, так как завтра он на работу не пойдет. Полистав их, я убедился, что документы наверняка заинтересуют наших специалистов, но прямого ответа не дал. Партия продолжилась, а я мучительно думал: «Взять или не взять?» Во мне происходила внутренняя борьба. С одной стороны, я полностью сознавал сложность оперативной обстановки, помнил строжайшее указание Центра о том, чтобы встречи с агентурой проводить только с его санкции, и понимал,, какие могли быть последствия для меня в случае промаха. С другой стороны, за три года я хорошо изучил источника и верил, что он преданный нам человек, что ему можно верить. Кроме того, в день встречи наружного наблюдения за мной не проводилось. Учитывал я и то, что мне стоило большого труда воспитать у агента мужество, а если я откажусь взять материал, это может испугать его и в дальнейшем я могу потерять его как источника.

Мысли мелькали в голове, как в калейдоскопе. Я говорил себе: «Если не возьму секретные наставления, то я трус, не разведчик, а обыкновеннейший чиновник, только формально выполняющий указания Центра». Моя решимость окрепла, когда я вспомнил, как миллионы бойцов Красной Армии, рискуя жизнью, шли в атаку на фронте.

Уходя от «Антилопы», я взял оба тома секретных инструкций. Ночью они находились у меня дома, а утром обычным маршрутом я пошел на работу, неся их в сумке.

Когда я шел с женой на работу, все время в уме искал вариант, что я буду делать с материалами, если окажется, что я попал в ловушку и меня будут задерживать контрразведчики? Решил, брошу сумку под колеса автомобилей, идущих сплошным потоком. На площади Колумбас-Серкл жена спустилась в метро. Я же, сохраняя спокойствие, хотя за прошедшие одиннадцать часов мои нервы были до предела напряжены, продолжил свой путь пешком на работу.

В офисе я сразу показал материал Яцкову, который несколько дней назад возвратился из Центра и был назначен временно исполняющим обязанности резидента. Он молча перелистал два тома материалов, выслушал мой рассказ о том, при каких обстоятельствах я взял их и что сегодня вечером их нужно возвратить источнику. Затем что-то произнес, сердитое и невнятное, и пошел принимать посетителей, а я направился в фотолабораторию.

Обычно я радовался, когда проверял качество отснятого материала, зная, что это принесет пользу моей стране, но сейчас был расстроен из-за возможной негативной реакции Центра на встречу с агентом без предварительного согласования. Когда я встретил Яцкова, он продолжал пребывать в мрачном настроении. В полдень, показывая пальцем в потолок, Яцков произнес:

— После обеда.

Это означало, что мы соберемся в резидентуре.

Я изложил план возврата материалов, по которому в мероприятии участвовал только я, ибо не хотел втягивать других в это опасное дело. Яцков опять долго молчал, по его лицу было видно, что он не совсем согласен с предложенным планом. Наконец сказал:

— Давай я тебя подброшу в город на своей машине за час-полтора до встречи. Если не будет «наружки», выйдешь из машины и далее будешь добираться сам.

Я согласился с его предложением.

Никогда не забуду тот день. После работы мы вместе с другими сотрудниками собирались выходить из генконсульства. Неожиданно погода резко изменилась: поднялся ураганный ветер, все небо заволокло черными тучами, в редких просветах проблескивали казавшиеся зловещими желтые солнечные лучи. Пройдя метров двадцать, мы сели в автомашину Анатолия. Едва тронулись, как начали падать редкие, крупные капли. Дождь быстро усиливался, и минут через пять в буквальном смысле полило с небес, словно из ведра. Сверкали молнии, грохотал гром. Ехать дальше было невозможно, и пришлось остановиться. Выждав, когда ливень немного утих и видимость улучшилась, мы снова тронулись. Яцков смотрел только вперед, а я старался через заднее стекло обнаружить наружное наблюдение. Никаких автомашин вообще не было видно. Недалеко от станции метро я вышел из автомобиля. Анатолий наблюдал, нет ли за мной слежки. Он должен был мигнуть фарами, если бы заметил «хвост». Но за мной все было чисто. Все же я провел дополнительную проверку, сделав две пересадки в метро.

Выйдя примерно через полчаса из подземки, я подошел к машине «Антилопы». Он сидел за рулем и сразу рванул с места как только за мной захлопнулась дверца. Через пять минут я вышел из автомобиля источника и облегченно вздохнул. Затем медленно пошел пешком и вдруг почувствовал себя сильно уставшим. В голове была пустота, и меня немного покачивало. Рубашка прилипла к взмокшей от пота спине. Я зашел в закусочную, медленно выпил стакан молока и чашку кофе, почитал газету и, передохнув, отправился домой.

Конечно, формально мои действия можно рассматривать как нарушение указаний Центра. Но сложилась такая обстановка, когда разведчику не с кем посоветоваться и он должен принять решение самостоятельно, на свой страх и риск. Совесть мне подсказывала, что «Антилопа» предлагал мне помощь искренне. Опыт говорил, что в тот вечер обстановка была такой, что я мог спокойно принять важные материалы.

Что же касается секретного наставления, из-за которого мне пришлось много понервничать, то оно, как я узнал уже после приезда в Москву, оказалось очень ценным для наших специалистов.

Все агенты, с которыми мне приходилось работать, были очень разные люди, ни один не походил на другого. Вот, например, «Девин». Его отец был выходцем с Украины, приехал в США в 1908 году и женился на американке. Агент родился в Нью-Йорке в 1913 году, владел только английским языком. Окончил среднюю школу. В армию его не призвали из-за плохого зрения. Как и его отец, был патриотом, просоветски настроенным человеком. Ни в компартии, ни в прогрессивных организациях никогда не состоял и никому своих истинных взглядов не высказывал. Жена «Девина» была католичкой, очень религиозной женщиной и придерживалась антисоветских взглядов. Не веря в Бога, «Девин» регулярно ходил с женой в церковь с единственной целью: в глазах своего окружения на работе и по месту жительства выглядеть благочестивым американцем. Обо всех политических событиях на людях отзывался с консервативных позиций.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});