Смятение сердца - Бронуин Джеймсон

Я хочу, чтобы твоя рука лежала здесь, прочла она в его взгляде.

— Так, замечательно, — произнес он, обращаясь то ли к звонившему, то ли к ней… Эмили не успела понять, поскольку он сильнее прижал ее руку к своему бедру. — Вот это правильно. — Его хриплый голос и дрогнувшая улыбка заставили ее сердце бешено забиться. — Мне надо кое-что сделать.

Его глаза лихорадочно мерцали, а руки… его горячие, шершавые, коварные ладони лежали на ее обнаженных бедрах. Обе ладони на ее бедрах, а это значит, она забылась до невозможности, держась за него, а телефонная трубка валяется на столе…

— С Джошуа все в порядке, — коротко пояснил Митч. — Он сладко спит.

Она резко отдернула руку.

— Это была твоя мама? А я в это время… — Она не смогла даже додумать мысль до конца, не то что закончить свой вопрос, только схватилась за пылающие щеки.

— Вообще-то это была Джулия. Но, несмотря на всю ее проницательность, сомневаюсь, чтобы она догадалась, где была твоя ладонь…

— Зато я знаю, — вспылила Эмили, возмущенная его насмешливым тоном. — И ты знал, но не остановил меня.

— Мне не хотелось тебя останавливать. — В его глазах мелькнуло нечто большее, чем просто желание подразнить. — Я хотел, чтобы ты продолжала…

— Желание можно контролировать, — сказала она, но ее сердце тут же подпрыгнуло, потому что он погладил ей внутреннюю поверхность бедер.

— Ты так уверена? — Движения его рук были легки и деликатны, словно ласковый шепот. — Ты надела эту юбку ради моих родителей?

Эмили уклонилась от ответа. Было что-то в корне неправильное в том, чтобы надеть строгую, классическую юбку для встречи с родителями мужчины, а потом позволить ему запустить под нее руку. Теперь эта рука держала ее твердо и надежно, чтобы не дать ей ускользнуть.

— Ты прекрасно выглядишь, Эмили. Я уверен, что ты произвела бы на моих родителей чудесное впечатление, вот только… — Его рука ласкала ее обнаженную кожу. — На тебе нет колготок?

— Не потому, почему ты думаешь, — быстро сказала она, заливаясь румянцем. — У меня всего одна пара, и, когда я их стала натягивать, они поехали. Я не думала, что кто-нибудь заметит их отсутствие под высокими сапожками и такой длинной юбкой.

— Я заметил. И знаешь ли, я терпеть не могу эти чертовы штуки.

Эмили с трудом проглотила слюну, пытаясь понять, что же именно он терпеть не может, потому что его ладони в данный момент обхватывали ее ягодицы. Она испуганно втянула в себя воздух.

— Что ты делаешь?

— Снимаю с тебя трусики, — ответил он так деловито, что она едва не прыснула.

— Ты терпеть не можешь все нижнее белье вообще? — спросила Эмили, чувствуя, как трусики заскользили по ее ногам вниз, а потом зацепились за края сапожек, и ей уже ничего не оставалось, как освободиться от них нетерпеливым движением ног.

— В данный момент… — тут ей стало прохладно от ночного воздуха, потому что Митч начал заворачивать подол юбки вверх, — даже очень.

Он сжал ее обнаженные ягодицы горячими, такими крепкими, уверенными руками, и их глаза встретились. О да, он знал, чего хочет: он соблазнял ее, преследуя четкую цель — повлиять на ее решение. Он сознавал, что делал.

— Ты пытаешься манипулировать мной? — выдавила она сдавленно.

— Думаю, что делаю именно это.

Причем в буквальном смысле слова. Умелые руки, чуткие пальцы. Чувствуя, как слабеют колени, она затрясла головой.

— Хочешь, чтобы я перестал? — спросил он, останавливаясь.

Эмили не хотела, но заставила себя приложить усилие, чтобы хоть на мгновенье стряхнуть это безумие — пока еще в состоянии это сделать.

— Обещай, что не станешь спрашивать о моем согласии, когда прикасаешься ко мне. В любой форме.

— Не буду спрашивать, Эмили.

Он пообещал, глядя ей в глаза, и она поверила. Она также поверила ему, когда он привлек ее к себе и уткнулся лицом ей в шею, бормоча:

— Я хочу попробовать тебя на вкус.

— На этот счет у меня нет возражений, — улыбнулась Эмили.

— Все хорошо? — спросил он.

— Наверное. Это было…

— Ты не решаешься сказать «замечательно»?

— Это было похоже на волшебство, — договорила она.

Его собственная первозданная, примитивная реакция завоевателя ошеломила Митча.

Эмили целиком принадлежит ему! Он чувствовал, что потрясен до основания. Горячими ладонями он обхватил ее колени.

— Всего лишь похоже?

Эмили облизала губы.

— Это было чуточку односторонне. Словно чего-то не хватало.

Митч не мог не согласиться с ней. Он поцеловал ее долгим страстным поцелуем. Чего-то не хватало? Ему не хватало этих губ, сладостных, жарких и податливых. И ее груди. Он был слишком жаден — ему хотелось одновременно и видеть, и осязать.

Не прерывая поцелуя, он расстегнул ее лифчик и ощутил, как затрепетали ее губы. Он не смог удержаться и просунул между ними язык, прижимаясь к ней бедрами и жалея, что джинсы все еще на нем. Ему хотелось погрузиться в нее всеми доступными средствами.

— Мне просто не хватает рук, — пробормотал он, оставляя ее губы, чтобы стянуть через голову свитер.

Но Эмили — его рассудительная, незаменимая, понятливая Эмили — пришла ему на помощь, помогла избавиться от свитера и расстегнула рубашку и джинсы, потому что его руки были заняты ее восхитительной грудью. Потом ее руки задвигались по его телу, исторгнув из его губ гортанный звук наслаждения. Слишком чудесно!

— Нет, постой…

В ее затуманенных желанием глазах промелькнуло смятение.

— Я сделала больно? Извини, но я…

— Нет, абсолютно нет. — Он покачал головой и быстро поцеловал ее. — Просто рискованно, в моем теперешнем состоянии…

Она томно взглянула на него и осторожно прикоснулась пальчиком к его изнемогающей плоти. Она просто убивала его. Больше не оставалось никакой надежды, что удастся взять ситуацию под контроль, вспомнить о главной цели… Подхватив ее под колени, он притянул ее к краю стола.

— Я не успел принять меры, — задыхаясь, пробормотал он.

— О… — Эмили сглотнула. — Ты хочешь это сделать сейчас?

— Тебе решать.

Мимолетная задумчивость смягчила ее горящий желанием взгляд — это же выражение он видел в ее глазах, когда она держала на руках ребенка Шанталь.

Он обещал не спрашивать. Он и не спросил, а просто сказал:

— Ты выйдешь за меня замуж.

— Да.

На следующее утро Эмили проснулась отдохнувшая, голодная — нет, умирающая от голода! — и… в одиночестве. Последнее привело ее в замешательство. Ей хотелось потянуться и блаженно улыбнуться во весь рот, но… она была одна, и это казалось неправильным.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});