Бангкокская татуировка - Джон Бердетт

— Да, — кивнул тот. — Она жила в Пхукете в доме за миллион долларов с видом на Андаманское море.[35] Зинна выкрал ее и привез сюда, чтобы стало ясно, на что он способен. — Викорн покачал головой. — Чтобы мы не питали никаких иллюзий. — Он посмотрел на меня. — Все наши свидетели мертвы. — Полковник подошел к стоящему у окна дивану и грузно опустился на подушку. Мне ни разу не приходилось видеть его таким подавленным. — Мы решили сразиться с ним на равных, вот в чем дело. Но силой его не победить — за ним, прости меня, Будда, армия. — Быстрый взгляд в мою сторону. — Извини, Сончай, я забираю у тебя секретную папку.

— У вас есть кто-то получше?

— Тут требуется проницательность, женский подход.

— Мани? Кто-кто, а она совершенно не отличается проницательностью.

Полковник пожал плечами: без комментариев. Сидел, сгорбившись, на диване, стал будто меньше, словно съежился, — олицетворение поражения. Даже на глазах показались слезы. На меня нахлынула волна жалости. Хотя постойте! Уж слишком нарочита эта демонстрация разочарования, отчаяния, горя и почти старческой немощи.

— Кто-то принимается за реализацию плана Б?

Он посмотрел на меня невидящим взглядом, словно не понял, о чем идет речь.

На следующий день в участке сказали, что Викорн провел утро перед телевизором и смотрел международные новости, которые чаще всего ограничивались информацией о ставках на тайских тотализаторах (сам полковник заправлял крупнейшим игорным синдикатом). Когда я вошел, он даже не оторвался от экрана. Передавали сообщение о взрыве бомбы в удаленной деревне на индонезийском острове Ява; погибли пять местных индуистов, больше двадцати госпитализированы. Никто не сомневался, что это дело рук радикальной группировки мусульман, тем более что один из террористов сам погиб во время взрыва. Удалось обнаружить фрагменты характерного головного убора, бороды, несколько пальцев, ногу и другие части тела. Комментаторы высказывали надежду, что личность преступника удастся установить, равно как и название группировки, к которой он принадлежал. По обыкновению, западные разведывательные службы проявили к теракту интерес, но только две предлагали реальную помощь.

Я недоумевал, почему Викорн, которого никто не назвал бы адептом глобализации, слушает сообщение с таким вниманием. Сомневаюсь, что он сумел бы показать на карте Францию. Но когда я кашлянул, намекая, что в комнате он не один, полковник предостерегающе поднял руку. После того как кончился прямой репортаж, он ошарашил меня еще сильнее — снял телефонную трубку и приказал лейтенанту Манхатсирикит заказать ему билет до Джакарты. А пока он будет ехать в аэропорт, ей надлежало договориться о встрече с каким-нибудь большим чином из индонезийской полиции, с которым полковник мог бы обсудить «взаимовыгодный обмен информацией». Я стоял с отвалившейся челюстью и наблюдал, как Викорн торопливо перекладывает в кабинете вещи, отбирая нужное в дорогу. За весь срок моей службы в Восьмом районе босс ни разу не покидал священную землю Таиланда. Появилась Мани, бросила сердитый взгляд в мою сторону и доложила, что переводчик найден — человек, свободно владеющий тем, на чем говорят в Индонезии. Полковник упорно называл этот язык индонезийским, но у нас с лейтенантом Манхатсирикит на этот счет оставались сильные сомнения. Переводчик должен был встретиться с Викорном на следующий день в аэропорту. Когда Мани удалилась, полковник посмотрел на часы. Семь вечера.

— Едем ужинать, — бросил он мне и нажал на мобильном телефоне кнопку быстрого соединения со своим водителем.

Когда мы уселись на заднее сиденье «бентли», где из динамиков стереосистемы грохотал «Полет валькирий», а водитель, по обыкновению, надел маску надменности, полковник положил мне руку на плечо:

— Ты должен забыть прошлую ночь. Ничего такого не было. Тебе необходимо сосредоточиться на деле Митча Тернера.

— По крайней мере расскажите, что собой представляет ваш план Б.

— Ты не захочешь этого знать. И в любом случае, информация секретная.

Я удивлялся широте собственной души: меня неподдельно радовало, что Викорн все еще продолжает борьбу с Зинной, пусть сам я и потерял надежду на повышение (и в качестве приложения к нему — сто тысяч долларов). Однако не хотелось просто так спускать начальнику с рук свою отставку — все-таки именно он стал причиной моего разочарования. И когда «бентли» выехал на улицу Рамы IV, отвернулся к окну и сказал:

— А мне на мгновение показалось, что вы стареете.

Он бросил презрительный взгляд:

— Ты это так понимаешь? Как примитивную вендетту между двумя стариками? — Полковник подвинулся ко мне и ткнул пальцем в живот. — Я стараюсь держать Зинну в узде не только ради Рави, но ради страны. Стоит позволить армии заниматься торговлей наркотиками, и появляются богатые генералы. У богатых генералов возникают бредовые идеи — им подавай перевороты. Вот в чем проблема опиумного бизнеса. Не успеешь оглянуться, как в стране опять установится военная диктатура. Но что тайские генералы понимают в мировой экономике, как они судят о правах человека, о главенствующей роли закона, о социальном обеспечении женщин, вообще о двадцать первом веке? Задумайся об этом, когда в следующий раз пойдешь голосовать на наших относительно честных демократических выборах. Тайская полиция не лучшая в мире, но мы обеспечиваем проведение свободных выборов. Ни один фаранг этого не поймет, но о тебе я думаю лучше. — На этом он не закончил и, толкая меня в бок, продолжал развивать свою мысль: — Как знать, не исключено, что при демократии наша страна настолько расцветет, что станет достойной такого благородного человека, как ты. Но если это и случится, то исключительно благодаря тому, что некий бесстыдник вроде меня отпихнул от кормушки военное рыло. И вовсе не оттого, что какому-нибудь неудавшемуся монаху удалось спасти несколько безропотных уличных бродяг.

Я изумленно покачал головой. У Викорна на все находился ответ. Особенно раздражало его ловкое жонглирование словом «неудавшийся». В тайском языке оно несет в себе намек на спесивые претензии, и именно его употребляю я сам, когда собираюсь позлить босса. Но кто сказал Викорну, что он может оперировать словом «неудавшийся» и это будет сходить ему с рук?

Я еще некоторое время размышлял на эту тему. Но тут водитель остановился на границе Пат-Понга — нашего самого уважаемого и самого знаменитого района красных фонарей. Вечером лимузину ни за что не пробиться сквозь запрудившую улочки толпу. Мы с Викорном вышли из машины, и шофер убрал «бентли» с дороги. Полковник был в гражданской одежде и выглядел как любой таец, по западным меркам невысокий ростом, он не отличался от других мужчин среднего возраста, работавших на этой улице, поголовно сутенеров. Босс нисколько не почувствовал себя уязвленным, когда его остановил молодой фаранг в открытой майке и шортах, с традиционной пуссетой в носу и гвоздиками в бровях и спросил, как найти шоу Пинг-Понг. Викорн встал на середине мостовой, сочувственно улыбнулся и, многозначительно подмигнув, показал на маленькую вывеску на верхней террасе: «Девушки, грязные танцы, пинг-понг, бананы…»

— Здорово, — обрадовался белый и ответил такой же улыбкой.

— Сходи, перепихнись, — ухмыльнулся Викорн.

На улице толпились не только возбужденные мужчины — в глазах белых женщин горел такой же алчный огонек: здесь на прилавках прямо посередине мостовой продавались подделки лучших дизайнерских образцов одежды.

— Джинсы Томми Багама всего за триста бат — это чуть больше трех фунтов. — Глаза лезли на лоб. — За такую цену в Сток-Ньювингтон не получишь даже джин с тоником!

— Взгляни на этот поддельный «Ролекс»! Секундная стрелка идет плавно, без рывков, как у настоящего. И всего десять фунтов!

— Давай купим несколько штук, а продавать будем по сотне — и то дешево.

— Признаемся, что они поддельные?

Подруга задумалась.

— Придется. Все знают, что мы сюда ездили.

— Зато не знают, сколько здесь стоят такие часы. Скажем, что купили за девяносто и хотим наварить только десять процентов.

Согласный кивок.

— Точно. Откуда им знать.

Клуб «Принцесса» находился на боковой улочке, плотно забитой людьми. Нам пришлось пробираться между грузных белых тел, а затем поработать локтями в баре, который тоже оказался переполнен. Мамасан немедленно узнала Викорна, и на ее лице появилось совсем иное выражение — вовсе не то упрямо-онемевшее, каким она встречала клиентов. Полковник был не только сказочно богатым человеком и владельцем клуба, но сеньором, господином, дающим ей, ее пожилой матери и подростку сыну еду, жилье и уважение. Их отношения выходили за рамки чисто денежных. Даже когда она уйдете работы, хозяин продолжит содержать ее в достатке и почете — их зависимость была обоюдной. Мамасан приветствовала Викорна традиционным поклоном и сделала реверанс; он в ответ кивнул и улыбнулся, и все это через море пьяных красных рож и устремленных на сцену глаз.