Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет - Джаспер Ффорде

— Чушь собачья, — фыркнула я.

Брекекекс заметил бы мое вранье, но, может быть, мне удастся обвести вокруг пальца Скользома.

— Вижу, вы не понимаете, мисс Нонетот. Это куда важнее, чем вы сами и ваш папенька. Два дня назад мы потеряли связь с двенадцатым декабря. Мы знаем, что сейчас проходит забастовка, но даже внештатники, засланные нами вперед, в будущее, не выходят на связь. Похоже, надвигается большая катастрофа. Если ваш отец рискнул даже вами, стало быть, он и сам так считает. Хоть мы с ним и враждуем, надо признать, он мастер своего дела, иначе мы бы покончили с ним много лет назад. Что происходит?

— Я просто подумала, что у него пистолет, — повторила я.

Скользом молча пялился на меня несколько минут.

— Начнем с начала, мисс Нонетот. Вы обыскали неандертальца на предмет наличия муляжа пистолета, муляж обнаружили у него на следующий день, вы извинились перед ним, назвав его по имени, а полицейский, арестовавший вас на станции воздушного трамвая, сказал, что видел, как вы переводили часы. Немного промахнулись, не так ли?

— Как это — «муляж пистолета обнаружили у него на следующий день»?

Скользом ответил совершенно спокойно:

— Киэлью застрелили сегодня утром. Так что говорите, и побыстрее. У меня хватит доказательств, чтобы запетлевать вас на двадцать лет. Помните об этом!

Я хмуро смотрела на него, не зная, как вести себя дальше.

«Запетлевать» — жаргонное словечко, так называют заключение в замкнутой петле временного поля. Преступников заключают в повторяющуюся петлю времени продолжительностью восемь минут на пять, десять или двадцать лет. Обычно это делается в прачечной самообслуживания, в приемной врача или на автобусной остановке. Зачастую в вашем присутствии время близ петли для окружающих замедляется. Ваше тело стареет, но вы обходитесь без еды и питья. Это жестоко и противоестественно, зато дешево и не требует ни решеток, ни охранников, ни пищи.

Я открывала и закрывала рот, словно выброшенная на песок рыба.

— Расскажите нам все о вашем отце — и выйдете отсюда на свободу.

На лбу у меня выступили капли пота. Я смотрела на Скользома, Скользом смотрел на меня, пока наконец мне не пришел на помощь Брекекекс:

— Мисс Нонетот тем утром работала для нас, ТИПА-13, сэр, — негромко и невозмутимо произнес он. — Киэлью был замешан в подстрекательстве неандертальцев к бунту. Операция являлась секретной. Спасибо, мисс Нонетот, но нам придется рассказать ТИПА-1 правду.

Скользом гневно зыркнул на неандертальца, который ответил ему бесстрастным взглядом.

— Почему вы мне об этом не доложили, Брекекекс?

— Вы не спрашивали.

Теперь единственное, в чем мог обвинить меня Скользом, так это в переводе часов назад. Он зарычал.

— Если ваш папаша что-то затевает, а вы от нас это утаили, я позабочусь, чтобы вас запетлевали по ту сторону Большого Взрыва!

Он перевел дух и ткнул пальцем в Брекекекса.

— Если вы лжесвидетельствовали, то я и вас засажу! Вы возглавляете неандертальский штат ТИПА-13 по одной-единственной причине — для показухи!

— Непонятно, как вы стали доминирующим видом, — не выдержал наконец адвокат. — При вашей-то злобе, нетерпимости и тщеславии.

— Это краеугольный камень нашей эволюции, Брекекекс. Мы менялись и приспосабливались к враждебной среде. Нам это удалось, а вам нет. Что и требовалось доказать.

— Не прикрывайте свои грехи Дарвином, Скользом, — ответил неандерталец. — Это вы сделали нашу среду обитания враждебной. И вы тоже погибнете. Но не из-за появления другого доминантного вида. Вы сами себя погубите.

— Чушь, Брекекекс. У вас был шанс, и вы его упустили.

— У нас тоже есть право на здоровье, свободу и стремление к счастью.

— С точки зрения закона — нет, — спокойно ответил Скользом. — Эти права принадлежат только людям. Если хотите равенства, обратитесь в «Голиаф». Он вас возродил. Он ваш хозяин. Если повезет, вы, может быть, даже окажетесь в опасности, как и мы. Попросите как следует — и снова превратитесь в вымирающий вид.

Скользом захлопнул папку с моим делом, схватил шляпу, вынул обе кассеты и ушел, не сказав больше ни слова.

Как только дверь за ним захлопнулась, я облегченно вздохнула. Сердце стучало, как паровой молот, но меня пока не арестовали.

— Мне жаль мистера Киэлью.

Брекекекс пожал плечами.

— Он был несчастлив, мисс Нонетот. Он ведь не просил, чтобы его возрождали.

— Вы солгали ради меня, — не веря себе, сказала я. — Я думала, неандертальцы не умеют лгать.

Он несколько секунд смотрел на меня.

— Не то чтобы не умеем, — ответил он наконец. — Нам просто незачем. Мы помогли вам потому, что вы хороший человек. В вас есть агрессивность сапиенсов, но вы и сочувствовать умеете. Если вам еще понадобится помощь, мы к вашим услугам.

Обычно спокойное и неподвижное лицо Брекекекса искривилось в гримасе, обнажив два ряда редких зубов. В первое мгновение я испугалась, но потом осознала, что имею честь видеть улыбку неандертальца.

— Мисс Нонетот…

— Да?

— Наши друзья зовут нас Брек.

— А меня мои — Четверг.

Он протянул мне громадную лапищу, и я с благодарностью ее пожала.

— Вы хороший человек, Брек.

— Да, — медленно ответил он, — нас такими возродили.

Он забрал свои заметки и ушел.

Через десять минут я вышла из здания ТИПА и направилась к Лондэну в кафе. Его там не было, поэтому я заказала кофе и ждала его минут двадцать. Он так и не появился. Я оставила записку для Лондэна у хозяина кафе и поехала домой, полагая, что в преддверии грядущего конца света, после того как я едва избежала случайной гибели «в результате стечения обстоятельств», попала под суд неизвестно за что и видела пропавшую пьесу Шекспира, ничего странного со мной приключиться больше просто не может. Но я ошибалась. Очень сильно ошибалась.

Глава 9.

И перемен все меньше

Незначительные изменения декоративных тканей и обивочных материалов — первые признаки отклонений. Занавески, диванные покрывала, абажуры — все это хорошие лакмусовые бумажки, указывающие на легкое отклонение в курсе течения времени. Они служат своеобразным индикатором, подобно канарейкам в шахтах или золотым рыбкам, предсказывающим землетрясения. Ковры и узор обоев, изменение цветов на картинах тоже можно использовать для индикации, но тут требуется более наметанный глаз. Если вы находитесь внутри временного отклонения, вы ничего не замечаете, но если ламбрекены вдруг становятся другого цвета, шторы превращаются из искусственных в шелковые, а салфеточки меняют узор, стоит забеспокоиться. А если это замечаете только вы, то поводов для беспокойства куда больше. Гораздо больше…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});