Люди и Нелюди - Виктор Костин

Пока обдумывал, мама и сама за меня все решила.

– Ладно, можешь не говорить. Скажи только, она дворянка?

– Да, – говорю, – сделал значительное лицо, дите, блин, вот развели, как пацана, ведь развели.

– Это хорошо. Растешь, сынок, уже вот совсем большой стал.

– Не понял, при чем тут мой рост? – Или она что-то другое имела в виду? – Я посмотрел на маму.

– Сынок, ты никогда меня не обнимал раньше. Забыл? А в щечку поцеловать – всегда называл «девчачьи нежности».

И тут я зарделся, а ведь и правда, этот Витоли был настоящий бука.

– Прости меня, мама. Я вот исправляюсь уже, мама.

– Ладно, иди, скрытник ты наш, – махнула рукой мама, выпроваживая меня из своей комнаты.

Вот и думай теперь, поругали или похвалили меня сейчас.

Глава 13

31.02.101 г. Понедельник

Часть 1. Витоли-Сергей

Понедельник, опять химия – как меня это забодало. Все, отставить, это не мои мысли, если что. Меня ничего не бодает и тем более не забодало. Проблемы – да, есть, но они все решаемые. Химия, химия – это понятно: горение, разложение, кислоты, соли, и вот это интересно: твердое, мягкое.

Твердое серебро? И энерджазины? – гхм, что-то в этом есть.

Память реципиента, кроме «листочек», ничего про энерджазинов не знает и не в курсе. Люди или нелюди там они, но у них есть магия. О, как это интересно мне уже.

Магию я знаю двух видов или даже трех, если напрячься и разложить, то, чего нет, по категориям.

Итак, считаем:

Магия цыганская – это когда деньги из воздуха. Пошептали-побормотали, про всю жизнь рассказали, позолоти, милок, ручку.

Второе – магия этих экстрасенсов, то, что половина, половины и половины, это мошенники, но что-то в этом все же, видимо, есть.

И третья – это магия любви, о, в нее я верю, как я в нее верю!

И эти энерджазины – это третья категория, выходит, а я в нее верю. Причем здесь отголоски и второй проглядывают, интересно-то как, надо идти в люди. Ну, или в библиотеку в худшем случае. Это более правильное выражение, а не то, что чуть по-другому звучит.

Надо, значит пойдем, без проблем.

Что-то пока мыслил, урок и кончился, математика у нас следующая. Сегодня понедельник, а мы договорились на пятницу, ну и что, я же только спросить.

На алгебре сегодня – а была теоретическая часть предмета математики, я и зову ее «алгебра», хотя такого слова здесь нет, – меня не спросили ничего, только поглядывали, а я что – я ничего, сижу с умным видом, слушаю и даже пишу иногда.

Натали Сергеевна, проходя мимо по рядам, в мою тетрадку заглядывает обязательно. Я специально отстраняюсь, чтобы ей было удобно смотреть, что я делаю.

Вижу немного приподнятую бровь, в ответ слегка улыбаюсь. Трясу память Витоли и узнаю. Он, оказывается, всегда, когда Натали Сергеевна проходила мимо, тетрадь заслонял своим телом и все делал, чтобы ничего она не видела там, ибо видеть там было у него абсолютно нечего. Вот такие дела.

Большая перемена, все срываются и бегут в столовую, все как и везде. Дворяне это или плебеи, хотя что там, в другом крыле, я не знаю, ни разу в той столовой, что в другом крыле, я и не был, да и не очень хочется, если честно.

Дождался, пока все смылись, и подошел.

– Натали Сергеевна, я хотел бы сегодня вечером… э, после уроков, конечно, с вами поговорить.

– Ты хочешь позаниматься? – вижу поощрительную ул ыбк у.

Блин, не та реакция.

– Нет, – говорю, – я хочу поговорить.

Смотрю, нахмурилась и задумалась о чем-то. Ждет, замерла.

– Об этих людях с другого континента, об энерджазинах.

Вижу, отмерла.

– Хорошо, я подожду, приходи после собрания.

– Спасибо, – и убежал.

Есть-то как хочется молодому растущему организму, осознание там, в глубине, вон как ворочается, видно, Витоли – тот еще проглот был по жизни.

Часть 2. Натали Сергеевна

Сегодняшний урок математики веду десятый класс, группа «линия». Значит, будет мой подопечный.

Этот Витоли очень сильно изменился за последнее время. Прямо непонятно, как сильно. Хорошо, я не в СБ империи уже служу, а то бы он уже был там на контроле. Такие случаи расследует СБ империи, и не всегда это пустышка. Очень подозрительно это. Когда хороший ученик съезжает на четыре и пять, это и понятно, и где-то даже нормально. После такого происшествия, как у Витоли, все могло случиться.

Типичный пример – наша Рада Соколин, в прошлом – отличная ученица, сейчас – никто, она приходит, посидит полчаса или там редкий какой урок до конца досидит и уходит. Жаль ее очень, но врачи разводят руками, а на лекарства энерджазинов у ее родителей денег уже нет, да не сильно они там и помогают, видимо, в ее случае.

С Витоли все наоборот, был посредственный ученик, и это мягко сказано, и становится гением. Может, и не совсем гением, но где-то очень, очень близко.

То, что он демонстрировал мне, – все просто замечательно, кроме одного.

Некоторые примеры не так решаются, совсем по-другому. Да, я их учила в институте, и там было и такое решение, как он применяет, но, во-первых, это даже не на первом курсе, и это закрытый институт для высококлассных имперских специалистов.

Может, конечно, ему мать или отец что-то рассказывали, все-таки они у него дворяне-специалисты, и, вроде, хорошие специалисты, если они на свою зарплату даже могут позволить нанять репетитора. Хм, да ладно, но все равно девять с половиной лет дурака валять, а здесь вдруг с чего-то взялся за ум. Все равно очень подозрительно.

Вот еще его поведение, раньше он постоянно прятал свои записи от моих глаз, а сейчас прямо выпячивает. Как бы говоря: посмотрите, какой я молодец. Может, это в свете наших отношений он хвастается мне просто так. Все может быть. Может быть, и правда я все придумала сама, и все это просто, понятно и легко объяснимо.

Часть 3. Витоли-Сергей

Собрание прошло быстро – а что время зря тратить, – обсудили одного Вихо, он схлопотал очередную двойку. Вернее, он получил четыре, но в свете местной десятибалльной системы оценок это как раз наша земная двойка и выходит. Поругали, пожурили, чуть не отдали на поруки… мне. Отбился с трудом… большим, кстати.

Сказал, я сам на поруках.

Пошли расспросы, насилу уже сам отбился… от новых расспросов. Как дети, чесслово, но потом как узнали, кто мой репетитор, то даже и посочувствовали, дурачье, дети, ну ладно, мне оно и лучше.

После собрания пошел в класс к Натали Сергеевне. Она сидела за первой партой, а не за своей кафедрой, как обычно, и проверяла задания учеников, что-то черкая своими страшными красными чернилами. Чернила, пока свежие были, чем-то похожи на кровь, а высыхая, отдавали зловещим фиолетовым оттенком, чет тревожно мне стало.

Зашел тихо. Она подняла голову, чуть кивнула мне и продолжила дальше черкать в тетрадях. Я, не решаясь сесть рядом, стал стоять около нее и смотреть. Как она быстро проверяла, просчитывая результат, иногда просто перечеркивая всю страницу тетради целиком.

Показала рукой на место рядом.

– Садись, я сейчас.

Сижу, смотрю, как она работает.

Какие красивые у нее руки, пальцы, и… она чем-то больна.

Последняя мысль нова, непонятна и не моя она как бы, но мне это точно известно, каким-то шестым чувством. Почему, как, что у нее, я не знаю, но она болеет, не смертельно, но что-то, видимо, серьезное у нее со здоровьем.

Сидим еще минут десять, она заканчивает и неожиданно дает мне тетрадь.

– Это не по правилам, но это Марти тетрадь. Марти Кастело, твоя любовь, – комментирует и чему-то улыбается при этом.

Все она знает или думает, что знает. Ну-ну, посмотрим, и что она хочет сказать мне этим. Мне немного неудобно, смотрю чужую тетрадь. – Аккуратный почерк, не то что у меня, курица лапой, все вычисления выполнены в тетради, но все выполнено хорошо и правильно. Да я и не сомневался, она одна из лучших среди учениц в классе.

Подымаю бровь, смотрю на Натали Сергеевну – и что я должен увидеть и сказать ей?

Натали Сергеевна поясняет:

– Это решение лучшей ученицы класса, и оно сделано… хуже, чем твое. Только почерк твой, а все остальное у тебя лучше, и решение красивое, и вычисления ты делал все отдельно в черновике. У тебя даже помарок не стало, если бы не почерк, я бы сказала, что это совершенно другой человек делал и решал. Ничего не хочешь мне сказать?

– чуть нахмурив брови.

Сижу. Вот это я спалился, причем в натуре спалился. Костер уже буквально маячит за окном – и что мне делать? Отмобилизовываю свои мозги и еще осознание подключаю в дело. Начнем с того, что и на земле типичная отмазка: упал, очнулся – гипс, и ничего не помню.

Может, прокатит, а может, и нет. – Мысль, блин, не своевременная, никак не своевременная.

Второе: что делать? Пойдем по родственным связям: родители, друзья, друзья родителей, случайные знакомые родителей, затем друзья случайных знакомых. По большому счету вся земля, в смысле, здесь, Этелла, это местный мир так называется, уточняю.

Начнем. Пожалуй. По ее лицу буду отслеживать, как успешно проходит моя лажа и очковтирание.