Антология сатиры и юмора ХХ века - Владимир Николаевич Войнович

АЛСЯ ЛЕЧЕБНЫЙ СЕЗОН НА ВОЛОГОДСКИХ

КУРОРТАХ

ЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ В СИР

ЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ В КИТ

ОБЕЛЕН «ЛЕНИН И СТАЛИН В ОКТЯ

Заметку «ГЕРМАНСКИЙ ПРОТЕСТ США» прочел полностью:

Берлин, 18 июня (ТАСС). По сооб

Германского информационного бюро

вительство США в ноте от 6 июня

требовало от германского поверен

в делах в Вашингтоне, чтобы сотр

ки германской информационной биб

в Нью-Йорке, агентства Трансоцеа

железнодорожного общества покинули

риторию Соединенных Штатов. Треб

тивировано тем, что сотрудники з

молись якобы недопустимой деятел

Германское правительство откло

бования как необоснованные и за

ло протест против действий США,

пречащих договору.

Не успел Чонкин задуматься о действиях США, как до слуха его донесся отдаленный Нюрин призыв:

— Ва-аня!

Чонкин насторожился.

— Ваня! И где ты?

Ему было неудобно отзываться, и он молчал.

— Вот леший тебя побери, и куцы подевался! — шумела Нюра, приближаясь кругами. Выхода не было, пришлось откликаться.

— Ну чего шумишь? — подал он голос, невольно смущаясь. — Издесь я.

Нюра была уже совсем рядом. Сквозь вылетевший сучок он увидел ее лицо, красное от возбуждения.

— Выходи быстрее! — сказала Нюра. — Война!

— Еще чего не хватало! — не то чтобы удивился, но опечалился Чонкин. — Неужто с Америкой?

— С Германией!

Чонкин озадаченно присвистнул и стал застегивать пуговицы. Ему что-то не верилось, и, выйдя наружу, он спросил у Нюры, кто ей такую глупость сморозил.

— По радио передавали.

— Может, брешут? — понадеялся он.

— Не похоже, — сказала Нюра. — Все до конторы по-бегли на митинг. Пойдем?

Он призадумался и склонил голову набок.

— Раз уж такое дело, мне, пожалуй что, не до митинга. Вот он мой митинг, чтоб он сгорел, — сказал Чонкин и злобно плюнул в сторону самолета.

— Брось, — возразила Нюра. — Кому он нужон?

— Был не нужон, теперь — пригодится. Поди послу-хай, чего говорят, а я постою погляжу, как бы не налетели.

Минуту спустя с винтовкой через плечо он ходил вокруг самолета и вертел головой, ожидая нападения либо Германии, либо начальства. У него уже болела шея и рябило в глазах, когда обостренным слухом уловил он нарастающий звук «зы-зы-зы>.

«Летит!» — встрепенулся Чонкин и вытянул шею. Перед глазами мелькнула точка. Сейчас она увеличится, постепенно принимая растущие очертания самолета… Но точка вдруг вовсе пропала, и звук прекратился. Тут же что-то кольнуло Чонкина, он хлопнул себя по лбу и убил комара. «Это не самолет», — сказал он себе самому и отер комара о штаны.

То ли от хлопка по лбу, то ли по причине немеханической в моз1у Чонкина что-то сдвинулось, и от сдвига родилась тревожная мысль, что он зря здесь проводит время, что никому он не нужен и никого за ним не пришлют. Он и раньше не думал о каком-то особом своем предназначении, но все же не сомневался, что когда-то его о чем-то попросят. Пусть не о многом попросят, хотя бы об ерунде, хотя бы о том, чтобы жизнь свою отдал безвозмездно ради чего-нибудь