Атлас Преисподней (ЛП) - Сандерс Роб

Внезапно рядом появилась Бельфеба, ее лицо и слова казались неясными и размытыми в надвигающемся сумраке.

– Отдыхай, – нежно прошептала она. Голова Чевака откинулась назад, взгляд все еще обшаривал толпу мутантов. Он искал Провидца Теней и его роковую маску‑зеркало, но арлекин исчез, как будто провалился сквозь землю. И тогда Чевак тоже провалился во тьму.

Интерлюдия

Главный пассажирский салон, линейный крейсер «Неукротимый», над Кадией

ХОР

– Это же бессмысленно.

Старыми, раздраженными глазами высший инквизитор Бронислав Чевак посмотрел поверх скрипториума на своего нового дознавателя. Скрип стилуса инквизитора, похожий на шум статики, затих. В хмуром взгляде Чевака читалось обвинение.

– Разве недостаточно, что мне приходится работать под адский шум снаружи? Во имя Трона, дитя, неужели нельзя хотя бы здесь соблюдать тишину? – спросил Чевак.

– Точки зрения в этих записях диаметрально противоположны, – невозмутимо гнул свое Кьерас. Из‑за бронированных створок, за которыми находился задний иллюминатор салона, донесся грохот битвы. «Неукротимый» содрогнулся, когда пустотные щиты на корме крейсера отразили залп вражеского корабля, идущего в хвосте.

– Не для того Бог‑Император выпустил тебя в свой благословенный Империум, чтобы ты пытался увидеть смысл сразу во всем, – сказал старец. Аколит еще сильнее нахмурился, отчего кольца и прочие украшения на узком лице хараконца тихо зазвенели. Это была одна из многих черт, которые раздражали Чевака в новом ученике. Аколита выбрал Клют. С тех пор, как высший инквизитор отправился в долгий и непредвиденный отпуск в Черную Библиотеку, Раймус сам успел стать инквизитором Ордо Ксенос. Он предпочитал лично следить за безопасностью Чевака, и, поскольку высший инквизитор снова вернулся в ряды Ордо Ксенос, решил передать ему собственного дознавателя Фердана Кьераса.

– Ты лишь осколок разбитого зеркала, – заявил Чевак, взял трость из железного дерева и захромал по помещению, не опираясь на нее. Время, проведенное в Черной Библиотеке, весьма положительно повлияло на его здоровье, и, хотя высший инквизитор чувствовал тяжесть четырехсот восьми лет на увядающей коже и в старых, ноющих костях, он больше не нуждался в защитном скафандре с поддерживающим каркасом и искусственной атмосферой. Рабочий халат и жилет мешковато висели на костлявом теле, а узорчатый край широкого пояса свисал до самой палубы, украшенной зловещей эмблемой Ордо Ксенос. – Осколок разбитого зеркала, отражающий тысячу истин из тысяч других осколков. И ты хочешь увидеть все зеркало целиком, – Чевак пренебрежительно хмыкнул. – Поиск божественной истины – пустая затея. Если даже и найдешь, тебе не хватит ума, чтобы осознать ее.

Дознаватель сделал вид, будто Чевак ничего и не говорил, и вслух зачитал с одного трансвитка:

– Обращение к Совету Рианти. «Только галактика, очищенная и свободная от грязи ксеносов, будет достойна возвращения Императора. Вы наслаждались свободой и ничего не делали, чтобы заслужить ее, но теперь пришло ваше время. На этот раз вы будете сражаться в одиночестве. Теперь вы заплатите за свободу тяжелым трудом и человеческой кровью».

– Как я рад слышать то, что сам написал несколько минут назад, – съязвил Чевак, повысив голос, чтобы его было слышно сквозь нарастающий грохот битвы кораблей.

– А вот, – продолжал Кьерас, – Конклав Хара. «Грозная тьма нисходит на галактику, и при жизни нашей ей не будет конца. Вот‑вот начнется эпоха невообразимого ужаса. Эпоха, в которой человечество со всем могуществом Империума не сможет выстоять, когда мощь чужаков‑эльдаров бессильна. В этот самый момент наша погибель преследует нас меж звезд. Свет древней цивилизации уже угасает. Настал черед человечества поднять упавший факел и стать старшей расой. Это время возвращения Бога‑Императора, время продолжить то, что он начал, и объединить галактику под одним благословенным знаменем».

– И что? – резко спросил Чевак и снова сел на свой трон.

– Эти послания противоречат одно другому.

– Дознаватель, ты думаешь, я лишился рассудка? – медленно и угрожающе проговорил инквизитор. – Что я стар и слабоумен? Или, возможно, затронут порчей?

– Нет, высший инквизитор, я не хотел вас оскорбить, – покорным голосом заверил Кьерас.

– Оскорбить? – переспросил Чевак. Еще несколько тяжелых ударов эхом отдались по линейному крейсеру. – Твои бесконечные и бессмысленные вопросы только на это и способны, глупое ты дитя.

За те месяцы, что прошли после возвращения из Черной Библиотеки, Чевак начал скучать по тишине. Спроси что‑нибудь у эльдара и получишь три ответа – все три ужасающие и все три истинные. Ксеносы давно уже не нуждались в том, чтобы задавать целые вереницы глупых вопросов, что Чевак весьма и весьма ценил. Когда он вернулся к людям, простые умишки стали постоянно засыпать его такими же простыми расспросами.

Двери салона распахнулись, и внутрь вошел алебастрово‑бледный астропат, который явился забрать и передать адресатам многочисленные послания высшего инквизитора. Многочисленные и незаконченные. «Неукротимый» снова покачнулся, псайкер споткнулся, и по палубе скрипториума запрыгали свитки.

– Как там битва? – поинтересовался Чевак.

– Я ничего не знаю о ходе сражения, сэр. Я лишь выполняю вашу волю, – торжественно объявила фигура, закутанная в плащ с капюшоном.

Чевак что‑то проворчал про себя. Он ненавидел, когда ему задавали вопросы, но сам всегда был пытливым человеком. Особенно с тех пор, как Клют инфицировал его агрессивным мемовирусом как раз перед посещением Черной Библиотеки. Любознательность была неплохим качеством для имперского инквизитора, и в конце концов легче было терпеть вопросы Кьераса, чем безразличное слепое повиновение. Чевак постоянно задавался вопросами касательно авторитета и мотивов других людей и ожидал от своих сограждан того же.

– Подожди снаружи, – приказал Чевак астропату, и тот немедленно подчинился. Высший инквизитор повернулся к дознавателю. – С тех пор, как я вернулся, я успел стать… чем‑то вроде знаменитости, – сказал он. – Я никого об этом не просил, клянусь. Моя память обременена множеством секретов, и много тех, кто хотел бы освободить меня от этого груза. Для каждого ненормального радикала я стал флагманом, источником познания. Для пуритан я еще более опасен и полон скверны, чем когда‑либо, но они тоже хотят завладеть этими тайнами, прежде чем сжечь меня на вершине улья, набитого еретиками. А хаоситы и культисты – эти бесконечно жаждут моих знаний, – на лице Чевака отразились мрачные раздумья. – Только вчера на этот самый стол положили доклад о живой камере для вскрытий, которую нашли агенты Клюта, расследующие деятельность Криптоклидиев, культа Тзинча на Ингольштадте. Похоже, что эти люди хотели захватить меня и извлечь мозг, чтобы при помощи психических технологий вырезать из него секреты. Безумие. Вот до чего дошла галактика.

Высший инквизитор замолк, и Кьерас собрался было задать вопрос, но воздержался.

– Я мало чем могу помешать безумным культистам, – признал Чевак. – Даже имперским. Мой же союзник, кардинал Карадок, в своем заблуждении возглавил гражданский крестовый поход в субсекторе Спурция с целью объявить меня живым святым Имперской Веры. А в то же самое время охотник на ведьм Павлак разоряет миры, где проходили конклавы с моим участием, казнит инквизиторов, которые встречались со мной и слышали мои слова, и заявляет, что все мы – пешки ксеносов или Губительных Сил. Единственный способ покончить с этим сумасшествием – угодить всем и каждому.

– Так мы не полетим на Хар?

– И на Рианти тоже. И на сотню других миров, куда я разослал свои предписания. Все они – мертвые камни, места, куда, конечно, устремятся культисты, охотники на ведьм и лицемерные друзья, но не причинят большого вреда. Ну, разве только друг другу. Вряд ли из‑за этого я буду плохо спать.

– Дезинформация, – кивнул Кьерас.

– К тому же благодаря этому умеренные радикалы и пуритане останутся спокойными. И получившееся в результате равновесие сил…