«Если», 2004 № 04 - Журнал «Если»

Большинство носят с собой амулеты (вещички, которым нет практического применения) на шее или в кармане. Их обычно выбивают сами, кто как умеет. Настоящая, случайная, наобумная вещица — единственная в мире, она есть и будет только у тебя одного, особенно если ты не писал к ней ритма.

Та, что у Майка — вообще странная: это драмлинский крест, сделанный для Матери Полли Джерузиз из городка Хаффер, которая много лет была настоятельницей собора Святого Иакова. Майк смастерил его сам, украсив плоскую штучку драммерской вязью, оправил в бриллианты и прилепил драгоценные камни драмлинским клеем. Но Полли отдала крест обратно, заявив, что металл — порождение дьявола, и привела в доказательство расхожие легенды о драмлинах, которые извиваются и вихляются, танцуют и отзываются, когда вы им поете, а это неестественно и даже непристойно.

Майк ответил, что сам он ничего подобного не видел, и драмлины — его тайная страсть (лично я подумал, что его истинная страсть — Полли). Но промолчал. А она ответила, что Иисус умер не на металлическом кресте, и вся недолга.

Лично я считаю, Иисус использовал подручный материал, дабы исполнить все, что он должен был сделать, и что Майк недалеко от него ушел, поскольку почти, для любых поделок применяет исключительно драмлины.

* * *

Нашу третью ночь в пути мы провели у костра, в том месте, где дорога перерезает Рэдлиз Ридж и вещесоздатель расположился прямо на перешейке гребня, над той долиной, где река Биг Лампи спускается вниз до самой Колонны. Там же устроились две семьи со своими тележками и мулами, возвращавшиеся с осенней ярмарки, так что мы обменивались сплетнями и историями, играли в наперстки прямо в грязи и пили молодое вино из бутылок.

Майк разбогател случайно, поэтому и хочет выиграть гонку не ради денег, а чтобы доказать: его локомотив, сляпанный в основном из драмлинов, способен обогнать железный. Поэтому он обычно добр к бедным людям и дает им денег, не унижая гордости. Во всяком случае, не покупает бесполезных вещичек, чтобы тут же, на глазах у мастера, швырнуть в грязь. Он как раз отдавал кучу хэндов за уродцев, похожих на сплющенных металлических рыб, когда девчонка лет десяти по имени Роза Луиза спросила Майка, не купит ли он штучку вместе с прилагающейся песней?

Майк раздвинул губы в своей убийственной улыбке (ну чистый киллер) и сказал, мол, конечно, хэнд за штучку и хэнд за песню. Мы расселись вокруг мастера и приготовились слушать.

Девочка начала с того, что коснулась обеих колонн, как делают некоторые: колонна солнца справа — неровная сверху, с зубцами в виде солнечных лучей и цвета матового золота, как позднее зимнее утро; а колонна луны слева — круглая, гладкая, оттенка пыльного серебра, словно полная луна, проглядывающая через тонкие облака.

Как только ее маленькая ручка выбила первый тихий такт из колонны Солнца, на этом гребне вообще не осталось никаких звуков, кроме тех, что издавали она и колонны, одна доля на слог, никаких пропусков, никакой халтуры, только чистый сильный детский голос:

Мой друг — красавец Хэнки!Жил-был на свете славный пес,И у него был сливой нос,Мой верный милый Хэнки!

Колонны вторили каждому звуку, будто на самом деле превратились в барабаны, а не были Бог знает чем, созданным Бог знает кем.

Бу-ум — пи-инг — бу-ум — бу-ум!

Солнце-луна-солнце-солнце. Ничего себе, заявочка.

Брови Майка недоуменно изогнулись, но он продолжал слушать, пытаясь понять, помнит ли он слова и мелодию. Большинство людей на этой планете слишком ленивы, чтобы изобрести что-то, кроме самых банальных ритмов. Слова помогают разнообразить мелодию, которая, согласитесь, ничем не отличается от десятка подобных, и позволяют вам запомнить очередной шедевр.

Спал то в конюшне, то в хлеву,А днем носился по двору.Был он огромный, как кабан,Зад шириною был с диван.

Я видел, как дети иногда произносят стихи, выбивая на колоннах ритм, для забавы, разумеется, чередуя колонны с каждой долей: солнце-луна, солнце-луна, все 256 долей, или наоборот: луна-солнце, луна-солнце. Но только не Роза. Она делала ударение на «солнце», а «луна» звучала слабее. При этом девочка ни разу не ошиблась, не запнулась и не вышла из ритма, четко отбивая свои двести пятьдесят шесть.

Его создал из запчастейГосподь, чтоб справиться скорейС задачей созиданья Хэнки.С небес щенком отправлен был,К соседям нашим угодил,Но вот не угодил соседке.Он с нами счастливо зажил,Дом от бандитов сторожилИ от лисиц — с курями клетки.

Странно, что такая маленькая девочка самозабвенно любит собаку, да и с ритма не сбивается, хотя получается скорее речитатив, чем песня. Носишко сосредоточенно наморщен, но на губах играет такая неотразимая улыбка, что ее папочка, должно быть, готов на все ради своей принцессы.

Однажды я гулять пошлаИ песика с собой взяла,Бежит, подпрыгивая, Хэнки.На небо туча наползла,С собою дождик принесла,Под дубом скрылись я и Хэнки.Сидел на ветке черный кот,Огромный, злобный обормот,Хотел сожрать меня на ужин,Но Хэнки бросился вперед,Повержен злобный мерзкий кот,Потрепаны бока и уши.С винчестером отец бежит,Патрон в стволе уже лежит,Стрелок папаша очень меткий.Но кот когтищи развернулИ пса по шее полоснул,И подогнулись лапы Хэнки.Раздался выстрел: кот лежитС дырой в башке и не шуршит,А рядом с ним не дышит Хэнки.

Майк по-прежнему не открывал глаз, пытаясь отыскать смысл в ритмическом рисунке. Простые ритмы позволяют выбить простые вещи, сложные — более затейливые. Бессмысленный произвольный стук или даже хороший ритм, но с одной случайной, не к месту, долей, в результате дает странные вещи. Если бы мы смогли сообразить, как изощриться и выбить по-настоящему сложный ритм, наверняка получили бы все то, что имеется на Земле, и даже не пришлось бы возвращаться обратно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});