Если сердце верит - Барбара Делински

Но едва впереди замаячила эта книга, оно вновь проснулось. Да, Джон хотел сделать себе имя. А какой журналист не хочет этого? Только теперь он помнил о совести. По крайней мере, казалось, что именно совесть мешает ему спокойно думать о Лили Блейк. Она так и стояла перед глазами: на крыльце своего домика, в кремовой ночной сорочке и бабушкиной шали. Джон действительно знал, какую трагедию переживает Лили. Если бы ему удалось помочь ей добиться справедливости, одновременно искупив свой грех — грех журналиста и просто человека, — что было бы лучше этого?

Приближаясь к коттеджу Селии, Джон соблюдал всевозможные предосторожности, долго барражируя вдоль берега как бы в поисках своих гагар. Точно так же он теперь возвращался обратно, беспечно скользя по озерной глади, к чему уже давно привыкли местные жители. Сначала Джон прошел мимо четырех частных владений и лишь потом, прибавив газу, двинулся к середине озера.

Через десять минут он причалил к противоположному берегу и привязал моторку рядом с каноэ у ветхого деревянного настила, который называл своим доком. Если когда-нибудь до этого дойдут руки, Джон разберет его, после чего соорудит здесь красили дощатый причал. На самом краю устроит просторную площадку с навесом, чтобы над столом, стулом и пишущей машинкой была тень. Он хотел бы работать здесь и любоваться солнечной дорожкой на водной глади и гагарами, проплывающими мимо. А если пойдет дождь, опустит полиэтиленовый полог.

Ему казалось, что такой хемингуэевский имидж вполне подходит и для писателя, который вполне мог бы считаться дальним родственником Редьярда Киплинга.

Привязав лодку, Джон достал из нее второй пакет с провизией, положил его в машину, сел за руль и отправился в путь. Было довольно прохладно, но он открыл окна. Стоял чудесный осенний денек, один из тех, когда можно еще полюбоваться багряно-золотым убором деревьев, хотя самого верха великолепия они достигли две недели назад. Джон миновал частные дороги, ведущие к Малли-Пойнт и Сейзер-Бей, затем те, что шли в сторону Джемини-Бич и Лемон-Коув. Дальше был поворот на Тиссен-Коув. Проезжая мимо этого места, Джон подумал, не сбежит ли теперь оттуда Лили.

Решившись навестить ее, он отчасти рискнул. Но если выражение лица Лили не обманывало, то Джон рассчитал верно: больше ей некуда было ехать, и она сама прекрасно понимала это.

Эта мысль успокоила его, и он продолжил свой путь вокруг озера. Центр Лейк-Генри гудел точно улей. Одни приехали за корреспонденцией в почтовое отделение, другие шли за покупками к Чарли или еще только парковались у заднего крылечка магазина. На этой же площади, если смотреть слева направо, располагались полицейское управление, церковь и библиотека. Все три дома были деревянными, крашенными в белый цвет, а жалюзи — черными. И все они выполняли сразу несколько функций. В полицейском управлении, например длинном одноэтажном каркасном строении, были также офисы городского Делопроизводителя, регистратора и социальных служб. Библиотека, находившаяся в квадратном здании середины прошлого века, сдавала просторный третий этаж Городской комиссии. Историческое общество работало в цокольном этаже церкви, высокой и словно гордившейся своей стариной.

Сегодня Историческое общество устроило распродажу саженцев и кустарников. Вот почему позади церкви так много легковушек и грузовичков. В Лейк-Генри такие садовые распродажи, ярмарки кондитерских изделий, вернисажи местных художников или авторынки давали людям повод для общения, а уж потом рассматривались с точки зрения торговли. Одни группами стояли возле автомобилей, разговаривали или махали руками своим знакомым, другие покупали рассаду, семена или овощи.

Джон, внимательно осмотрев все автомобили, заметил несколько незнакомых. Кто это? Проезжие туристы? Замаскировавшаяся пресса? Окинув пристальным взглядом толпу, он не увидел ни одной камеры. Сегодня прессы еще нет. Пока нет.

С чувством облегчения Джон покинул центр города и двинулся к развилке, где от главной магистрали отходила ветка на Ридж. Отсюда начиналась совсем другая дорога. Она точно так же потрескалась от морозов, как и во всей округе, только здешние трещины были глубже, и потому трясло здесь гораздо сильнее. Почему-то в этом месте, далеко не самом сыром в Лейк-Генри, покрышки отбрасывали неимоверное количество грязных брызг. Наверное, именно поэтому все вокруг казалось каким-то усталым. Здешние клены выглядели скорее опаленными, чем оранжевыми, а березы — желтушными, а не золотыми.

На берегу озера пахло осенью, в центре города — жарким с кухни Чарли, но в Ридже всегда чем-то воняло. Если не было проблем с канализацией, то непременно возникали трудности с уборкой мусора или пожар. Что-нибудь где-нибудь обязательно горело. Привод, предохранитель или шнур какого-нибудь задрипанного моторчика неизменно отравлял здешнюю атмосферу. Причем запах скапливался, поскольку город был зажат в тесном пространстве между озером и горами, плохо продуваемом ветрами

Ридж тянулся длинной полосой. По самому побережью пролегала главная дорога. Вдоль холмов стояли ряды маленьких, крытых жестью трехкомнатных домишек, построенных владельцами фабрики для рабочих еще в конце прошлого века. Тогда это было совсем неплохое место для жилья. Семейство Уинслоу, владевшее предприятием, доброжелательно и заботливо относилось к тем, кого нанимало. Хозяева регулярно красили и ремонтировали эти домики, утепляли и подновляли их и даже велели выпалывать папоротники, чтобы те не глушили траву, на которой играют дети. Четвертое поколение владельцев фабрики пеклось о нуждах рабочих не меньше. В конце шестидесятых, когда свобода стала общенациональным лозунгом, Уинслоу, одни из первых предпринимателей, в полной мере признали это естественное право человека. Частью их плана, казавшегося по тем временам необычайно альтруистическим, была продажа жилья его обитателям всего по доллару за домик. Но…

Увы, именно с тех пор Ридж стал приходить в упадок. Соображения престижа, руководившие поступками господ Уинслоу, уступили место грубой выгоде и денежным интересам. Мало- помалу разбитые стекла заменили фанерой, а через отсутствующие ступеньки люди уже привыкли перешагивать. Жестяные кровли проржавели, краска со стен облезла, жалюзи поломались, автомобили стояли там, где их бросили хозяева, и все это вовсе не потому, что никто не знал, как надо поступать. После автоматизации многих процессов на швейной фабрике и сокращения ее персонала маленькие дома перешли в руки рабочих. Их нанимали обслуживать Лейк-Генри. Дорога между работой и домом после конца тяжелой смены отнимала у этих людей остатки сил, и когда они добирались, наконец, до порога, их уже ни на что не хватало. В результате там, где жили рабочие, царили скука, отчаяние и озлобленность. И вот эти люди, умевшие творить настоящие чудеса, принялись за ремесло совсем иного рода. С тех пор основные силы полиции Лейк-Генри были брошены на борьбу с преступностью в Ридже.