Сокрытые-в-тенях - Сергей Гомонов

— Митсар! Эй, Митсар!

Актер наконец услышал его и свернул с дороги.

— Айнор? Ты что не празднуешь?

— Не до праздников. Слушай, мне твоя нужна помощь.

— Мне надо переодеться…

— Ни в коем случае! Ты мне нужен таким, какой есть, и сейчас же!

— Э-э-э… ну, хорошо… — удивленный странной просьбой, все же согласился Митсар. — А что я должен делать?

«Игра, условий которой ты не знаешь!» — с отчетливостью прошипело над ухом Айнора, и тот, чуть вздрогнув, махнул рукой, будто желая молниеносным движением схватить говорящего, как назойливое насекомое. Но в ладони его не осталось ничего, и только изумленные глаза Митсара под рогатой карнавальной маской, уж очень напоминающей праздничные маски цалларийцев, отрезвили телохранителя.

Айнор признал, что голос ему почудился. После той ночи у Черного озера с ним постоянно происходят странные вещи, и уже пора признать: с головой у него не все в порядке. Может, не так сильно, как у горничной Нейлии, но все равно ощутимо.

— Что ты должен делать… — нараспев повторил Айнор и, спохватившись, поднял голову, чтобы взглянуть на возвышающегося Митсара. — Ах, да! Тебе нужно стащить вон с той лошади черное покрывало и вместе с ним опять прийти сюда.

— На ходулях?

— Ходули сними, но возьми с собой. И, если сможешь, раздобудь такой же, как у тебя, костюм и маску мне.

— Задал задачку! — жалобно отозвался Митсар, оглядываясь на своих артистов, которые возглавляли карнавальное шествие.

— Не бесплатно же, Митсар!

— Ладно. Ты меня выручал, и я тебя выручу. По крайней мере, попробую выручить…

Айнор остался ждать, держа под уздцы нетерпеливого Эфэ, а конь все норовил пожевать край его плаща. Проходивший мимо патруль с подозрительностью оглядел их, но начальник стражи, громила Рэтан, узнал телохранителя и приветливо с ним раскланялся. «Знал бы ты, что я собираюсь сделать»… — любуясь облачками, подумал Айнор вслед уходящему отряду.

От невеселых мыслей его отвлек тихий свист. За деревянной беседкой в кустах, пригнувшись, его поджидал Митсар. Он снял ходули, и теперь едва доставал Айнору до пояса: комедиант уродился карликом.

— Всё взял, — он протянул телохранителю ходули и ворох красно-черного тряпья.

— Лезь на коня.

Они уселись на Эфэ вдвоем, Митсар впереди, недовольный жесткой лукой седла, к которой оказался тесно прижат причинным местом.

— Этак я себе все напрочь поотбиваю! — пожаловался он, когда телохранитель укрыл его своим плащом, полностью пряча от посторонних глаз.

— Не поотбиваешь. Н-но!

— А-а-а-а!!!

Эфэ полетел к крепости ровной, нетрясской иноходью.

— Ой, — перестав орать, сказал артист. — Вот это скакун!

— А я что говорил? Не конь — чудо! Значит, теперь слушай, что будем делать дальше…

— 3-

Вальбрас когда-то был вдохновенным охотником за богатством тех, кого Ам-Маа Распростертая уже прибрала в серебряный океан и кому эти побрякушки были теперь совсем без надобности. Одним словом, Вальбрас занимался расхищением богатых склепов. Сколотив небольшую шайку, он помышлял в Целении, а в иные времена выбирался с ребятами в провинциальные городишки Ралувина.

Но все рухнуло в одночасье после того, как дернула их нелегкая забраться и разграбить королевскую гробницу, где находили приют все предки ныне здравствующей месинары Ананты. Династийный склеп отличался роскошью убранства и, кроме этого обстоятельства, ничем не удивил бы дерзкого, видавшего виды Вальбраса сотоварищи. Но в упокойной галерее открылось еще кое-что, стоящее свободы всей шайке.

Когда об осквернении родового склепа узнала ее величество месинара, она тотчас пригласила к себе лучшего в стране сыскаря. Это был Ольсар, и он нашел охотников за сокровищами мертвецов так быстро, что конвой их хватал совершенно растерянными от неожиданности.

Громкого суда над расхитителями не было. Месинара предпочла закончить все быстро и без лишнего шума. Она никогда не поощряла пытки и предпочитала обрекать виновников на неволю, а не на смертную казнь. За все правление династии исторические летописи упоминали от силы два самых суровых приговора, вынесенные отъявленным головорезам. Ананта не просто числилась правительницей, ей был подконтролен каждый чиновник и политический деятель страны, она знала все о действиях месината и запросто могла наказать за злоупотребление властью. Честные люди любили ее, склонные к продажности — ненавидели, но никто не смел возроптать пред ее немыслимым величием и властью.

Потому Вальбраса и его подельников не казнили, но посадили в одиночные камеры подземной темницы в крепости, где все они по очереди, кроме стойкого Вальбраса, на протяжении восьми лет заключения лишались рассудка.

Как любой бессрочный арестант, главарь бывшей шайки расхитителей гробниц выскребал на камнях стены черточки, обозначавшие дни. В его камере не было окна, и время он отмерял только по приходу тюремщиков, которые разносили еду. На исходе был восьмой год заточения Вальбраса.

А с ума он не сошел по одной простой причине: у него была цель. Привыкшему копать землю нетрудно заниматься тем же самым и в каменном мешке, тем более, в подземелье ему помехой были только камни фундамента, с которыми опытный Вальбрас справился в два счета.

В прежние времена ему не была присуща мстительность, но теперь, когда восемь лучших лет его жизни канули в безвременье, а каждый день из этого срока тянулся, похожий один на другой, Вальбрас изменил своим взглядам. Он так и не смог понять, почему их подвергли столь страшной расплате, и не считал себя так уж виноватым перед месинарой. А у человека, который ощущает себя невиновным, очень сильно чувство незаслуженной обиды. И поэтому ему очень хотелось повстречаться при случае с сыскарем Ольсаром и поговорить без свидетелей. Нет, убивать его Вальбрас не собирался, но помучить морально был не прочь.

Сегодняшний день для Вальбраса ничем не отличался от других, и только желудок, привычный к не меняющемуся распорядку дня, подсказывал: что-то долго сегодня тянут с кормежкой!

Бывший разоритель могил постучал в стену, спрашивая соседа слева, не было ли у того тележки со жратвой. Сосед не пожалел времени, чтобы лишними ударами сообщить, мол, да, не было, а заодно присовокупить к этому свои мысли об этом, о тюремщиках и о политической обстановке в этой проклятой стране. Продолжать диалог Вальбрас поленился. Он почесал завшивленную бороду и задумался. Что могло произойти? Может, Цалларий напал на Целению и захватил ее, а всех здешних заключенных месинор Ваццуки, славный своей жестокостью правитель, приказал уморить голодом?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});