Кубрик: фривольные рассказы - Александр Покровский

Ваша книга «…Расстрелять!» появилась в Городке давно, она такая зеленая была, с золотыми буквами, благородная. Мне тогда лет 12 было, показалось, что папа классика притащил, только фамилия у вас какая-то не классическая. (Кстати, дети офицеров, в отличие от остальных, читают. Я знаю, о чем говорю, я общалась и с теми, и с другими). И тираж у нее был какой-то смешной, очень маленький. И обошла она почти всех. Дошла очередь и до моей семьи. Сначала читал отец, читал всю ночь и при этом очень громко смеялся. А мы с мамой на него ругались. Потом читала я, тоже всю ночь. От корки до корки. Что могло заставить 12-летнего подростка прочитать вашу книгу? До сих пор не знаю. Ну смеялась я над «Бабочкой», потом, через год, я перечитала. Потом еще. И еще. Надеюсь, что поняла, хотя я бы не советовала некоторые ваши произведения детям. Есть в них что-то тяжелое, отчего грусть появляется в глазах совсем взрослая, хотя смешно. Очень смешно. Спасибо вам.

В Белгороде началась война с «Книгомиром» (это у нас такой супермаркет есть книжный). Прихожу туда и говорю:

– У вас есть…

– У нас есть все! (Так пионеры говорили: «Всегда готов!»)

– Покровский?

– ???

Ну не знали они о вас, не знали. Пока фильм не вышел. Тогда уже и книжечки ваши на самый лучший стенд поставили, бестселлером назвали, и бюджет фильма под ней написали.

Кстати о фильме. Его специально в наш ГДО завезли (там со времен «Неуловимых мстителей» ничего не крутили). Аншлаг был. Плакали люди. Но до этого я смотрела его в городе, всей школой нас туда водили, чтобы наш патриотизм пробудить. Я там оказалась самой просвещенной: знала, что такое ВВД, и так далее. Весь сеанс объясняла. А потом, когда мы вышли, многие с надеждой спрашивали:

– Жень, они ведь выживут?

А что я им могу сказать? Что рассказ «72 метра» – это единственная вещь, над которой я плакала?

Но неважно. Они не пойдут в военные училища; туда пойдут дети военных, а когда в августе они приезжают в Городок. Наверное, нигде августа не ждут и не проводят так, как у нас. Кстати, 5 августа у нас «День города не-героя Белгорода» – города первого салюта. Но! 5 августа курсантов переводят на следующий курс, это дело у нас называется ДПК (день пьяного курсанта, хотя, наверное, везде так), так что о первом салюте я узнала сравнительно недавно и весьма случайно.

Кстати о системах. Папа тоже закончил Каспийское училище, выпуск 1987 года. Я ему когда книгу «Система» принесла, он на кухне закрылся, читал и курил, не переставая. А потом ходил весь такой грустный! (Кстати, он сказал, что ваш курс как-то вагон спалил, это правда?)

Внешность у папы пионерская: голубые глаза, светлые волосы.

Он как-то на море к какому-то чурке подошел и начал по-ихнему говорить. Этот человек плов готовил в ресторане. Так он разве что не закричал, глаза у него очень большими стали.

Я как-то дала своему белгородскому однокласснику вашу книгу почитать. Он военным хочет стать (единственный из класса). Медиком. Так вот, он как узнал, что медик– низшая стадия офицерского падения, – смеялся долго. И тараканов принялся изучать усиленно.

Но медик? Медик – это не минер (это я его так успокаивала). В фильме герой Башарова произносит «минер» с очень интересной интонацией. Я думала это так, режиссерская находка, пока не услышала, как это говорит папа (он штурман).

Часть нашу хотят расформировать. Ей 45, а срок эксплуатации различных сооружений 50.

Или если Украина в НАТО войдет. Мы от границы за 20 км, а надо 80. Хотя я там и не живу, так, в гости приезжаю, мне будет печально. Очень. И не только потому, что там лес кругом и речка. Сама атмосфера кастовости, что ли. Так больше нигде не дружат. Таких людей сейчас не найти. Я думаю, вы поймете.

Ну вот, хотела написать вам что-нибудь приятное, а получился – плач Ярославны. В общем, знайте, вас читает молодежь, мы даже вас понимаем. Спасибо вам, и пишите побольше.

(Я тут еще свой рассказ помещу, просто историю эту вам хочется рассказать.)

Женя.

ДИВАН

Саня Ч., отец троих детей, сидел на улице и смотрел в пространство. Сидел он на диване. Спрашивается, что тело в звании майора делает на улице в минус десять, на диване, в шинели и печали? Да ничего. Думает оно. Или страдает, в конце концов. Причиной, заставившей Саню задуматься о смысле жизни, был этот самый диван.

Диван был призван раз и навсегда примирить Саню с женой, повергнув последнюю сначала в шок, потом в восторг, умиление и щенячью любовь к Сане, дарителю и благодетелю, а затем – глаженые рубашки, обед в судочках на работу и нежный поцелуй перед уходом.

Но это все в перспективе, а пока благоверная находилась у тещи, а Саня на улице. Диван не хотел выполнять священную миссию миротворца: не проходил в дверь, и все. Хоть пили (диван) и ломай (дверь). Сей памятник нашей бестолковости (тело на диване) был обнаружен тремя проходившими мимо офицерами – двумя майорами и одним капитаном.

Они возвращались из гаражей (есть такое место в военном городке, куда идут, когда жену видеть уже не можешь, а пива хочется). Вечернее возлияние расслабило их тела и мысли, продуктивный вечер подходил к своему логическому завершению и настроение располагало… располагало, в общем.

Помочь товарищу в беде – святое дело.

Из проходящих мимо был отловлен один лейтенант («Слышь, чего не отдаешь честь старшему по званию, а?!»), после чего тщательно проинструктирован и повернут в сторону Военторга. Выпили. Подумали. Еще выпили. Примерно через час диванной вечеринки между двумя криками: «Господа офицеры, кому подлить?» – когда разговоры плавно подошли к вопросу «начальник – сволочь», лейтенант, самый неопытный и наивный, вспомнил вдруг, для чего же они все тут собрались.

– Надо бы (встал, упал)… надо бы (приподнялся)… нам (нечеловеческие усилия по принятию вертикального положения)… диван… того, измерить (язык остановился).

И измерил. Для измерения он подошел с торца, раздвинул руки на ширину дивана и, не меняя расстояния между ладонями, пошел к подъезду, траекторией движения напоминая африканскую гадюку, укушенную в хвост, благо, что нужная квартира находилась на втором этаже. Через некоторое время («Где он? Водка испаряется!») из подъезда появляются все так же расставленные руки, а за ними и само тело.

– Не пройдет.

Черт побери!

Нет, конечно, все и так понимали, что не пройдет, но чтобы так, окончательно и бесповоротно? Нет, даже не верится как-то!

Вы думаете, что диван так и остался на улице? Ничего подобного. Пришла идея.

Чтобы понять всю безысходность Саниного положения (а именно в таких ситуациях и приходят идеи), лирически отступим и обрисуем ситуацию.

Люба (два метра, бывшая баскетболистка и активистка) поручила Сане купить стиральную машинку в ближайшем очаге цивилизации (80 км и трясет ужасно). Нет, не то чтобы она не понимала всего риска, но деваться то некуда! Сане была выдана простыня-инструкция. Среди прочих ЦУ там был список фирм, достойных всяческого уважения и доверия, отсортированных по алфавиту. Начинался он фирмой на «А» и через полтора метра заканчивался фирмой Zanussi. Магазин открывался в 10.00. Чек был выбит в 10.02. Фирма-производитель значилась в списке первой. Но машинка не работала!

Не удивительно, можно даже сказать закономерно, что жена обиделась, оскорбилась, испарилась. В общем, диван.

Идея цеплялась своими корнями, ветвями или что у нее еще там есть, за веревку. Обычная веревка, которая спокойно себе висела в маленьком загончике, призванном служить сушилкой, могла восстановить мир в семье Сани!

Конструкция была гениально проста: веревка несколько раз обматывалась вокруг дивана, свободные концы через балкон попадают в квартиру, а вслед за ними в квартиру попадает диван. Все счастливы, занавес.

Но! (И еще один раз: но!). Военные балконы (как, впрочем, и военные нервы) не рассчитаны на столько лет безупречной службы в таких условиях. Поэтому, когда нечеловеческими усилиями энного количества лошадиных сил, заключенных, как ни странно, в господах офицерах, диван был затянут на перила, они не выдержали. И балкон, и нервы.

Балкон отвалился. Вы спросите: неужели весь? Нет, там остался маленький кусочек, без перил и других деталей. Сначала в бездну канули перила. Сверху на перила упал диван. А что упало на диван? Сверкая военными пятками, по красивой дуге, влекомый веревкой (для разнообразия намотанной на руку), изящно изогнувшись в лучах заходящего солнца, сверху на диван приземлился Саня Ч., отец троих детей.

Утром всех наказали. Жена носила Сане в госпиталь апельсины.

Всего вам хорошего.

Я служил связистом на 216 в Гаджиево с 1972-го по 1980 год. Старпомом у нас был В. И. Гаврилов – очень я с ним дружил, однако ему не мешало драть меня за опоздание на подъем флага, хотя весь вечер мы с ним у него дома до поздней ночи пробовали шило. Но главная история не об этом. В начале 70-х я был командиром ГАГ (гидро-акустической группы) на К-32, штурманом был А. Зверев, известный на флоте своими иллюстрациями к корабельному уставу и к другим руководящим документам. Так вот, как вам известно, накануне Нового года по квартирам офицеров и мичманов ходили с подарками Дед Мороз и Снегурочка. Правда, редко кто в истории Гаджиево доходил до последних домов. Я был холостяком, жена Зверева в отъезде, и выбор замполита пал на нас. Я был назначен Морозом, а Шура – Снегурочкой. Однако вместо Снегурки мы придумали черта – это канадка наизнанку и маска. Деду сделали из кумача халат, на меховую шапку красный чехол, на лицо – нос с усами и очками (мы назвали его армянским носом). Перед походом мы провели инструктаж, на котором попросили не наливать Деду и черту ничего или при невозможности сделать это – наливать только коньяк: мы хотели дойти до конца. 31-го в 14 часов мы начали обход. Понятно, что наливали, и не только коньяк, но мы держались, успевая иногда по просьбе жителей заходить в чужие квартиры. Дедов Морозов было много – некоторые бродили расстегнутые и очень пьяные, один носился с посохом, пытаясь ударить им всех, особенно патруль. Как выяснилось позже, он нашел патруль и прошелся по нему посохом. Посох был железной трубой, обшитой материей. Через некоторое время я стал замечать, что состояние моего спутника ухудшилось, и мы решили, что он будет пропускать некоторые квартиры, особенно на верхних этажах. Таким образом мы добрались до последних домов, и около одного из них Шура остался сидеть на ступеньках, а я поднялся в квартиру один. Спустившись, обнаружил, что черта нет… Я успешно закончил обход, но после праздников выяснилось, что из другой квартиры этого же дома вышел весьма пьяный другой Дед, и мой черт автоматически пошел за ним, причем, как рассказывали очевидцы, никто из них не заметил подмены. Говорят, в истории 3-й флотилии того времени – это единственный Дед Мороз, который поздравил всех детей экипажа, умудрившись перевыполнить план.