Глиссандо - Ария Тес

что-то круглое. Богдан смешно хмурит брови, потирая место ушиба, резко переводит взгляд на Арнольда и громко недовольствует.

— Ау! Мне больно вообще-то! По рабочему инструменту не бьют!

— Отойди от нее и закрой рот.

— Стесняешься? — снова веселится, стреляет глазами в Марину, но встает на ноги, а добавить все равно умудряется, — Видели? Арнольд смущен.

Мара бросает взгляд на Арнольда, который он поддерживает пару мгновений, но потом прерывает, усмехается и присаживается на стул у стены. В этот самый момент в комнату входят еще двое. Самый высокий из них из всех и тот, кого мы уже видели. Это Элай и Маркус. Последний ставит на стол серый кейс, потом смотрит на Богдана, который продолжает улыбаться, только шире и гаже, щурится.

— Ты придурок.

— Нашел свой чемоданчик, а, а? — Богдан начинает прыгать, махая в воздухе кулаками, что выглядит вполне забавно, если забыть, конечно, о сложившейся ситуации.

Маркус громко вздыхает, устало уставившись в потолок.

— Вот придурок…ты его спрятал!

— Какая разница? Ты сам его проспал! Я выиграл! Разом десятерых, и нет, это не считается за одного!

— Извини, но ты в пролете, — довольно парирует Маркус, садясь у стены точно за матерью, — У меня двенадцать.

Богдан резко замирает и расширяет глаза, пару мгновений стоит и молчит, а потом фыркает и отходит в сторону.

— Я убил чувака кирпичом. Эту карту ты никак не побьешь.

— Снова ты в пролете, придурок. Я сделал ловушку с кирпичами. Которая побила твой хилый рекорд. Шах и мат!

— Откуда ты узнал? — вдруг говорит Ирис, разом прекращая перебранку.

Все это время она долго смотрела на отца, он на нее, и словно больше никого и ничего вокруг не было. Только они. Он, правда, источал нежность, она ярость…

— Я видел фотографии из дома Ревцова…

— Не произноси имя этого ублюдка! — громко обрывает, резко подавшись вперед, — Никогда не смей называть эту фамилию.

Отец на это никак не отвечает, хотя явно хочет что-то сказать, но сдерживается. Через миг и вовсе отогнувшись на спинку стула, он, потерев пальцы друг о друга, усмехается.

— Ты так и будешь прятаться в тени, Артур?

— А кто сказал, что я прячусь?

Его голос звучит, как резкий удар хлыста, которого ты никак не ожидаешь. Я даже неумного вздрагиваю, переведя взгляд в темноту гостиной, и только теперь замечаю силуэт в кресле прямо напротив нашего стола. Как он там появился? Когда? Я этого не заметил, отец тоже. Он смотрит на старого друга, не отрываясь, а на щеках его судорожно сжимаются желваки.

Напуган. Отец боится, и это очевидно. Артур же тем временем делает глоток из стакана, который ставит на стеклянный столик с тихим стуком и встает на ноги. Только сейчас до меня доходит и то, что его сыновья сидят точно вокруг нас, словно это все какой-то план, а это он и был, скорее то всего. Они, как хорошо слаженный механизм, во время отвлекают внимание, чтобы исполнить то, чего хотят добиться. Лили снова была права — мы, при всем своем «великолепии», от них отличаемся очень сильно. Потому что мы — жертвы, а они — хищники. Я себя впервые ощущаю на этой позиции, которая мне совсем не нравится. Увы и ах. Так и есть. Меня передвинули с лидирующей роли в глобальной, пищевой цепи, а я ничего с этим сделать не могу.

Медленно Артур идет в нашу сторону, и когда наконец его лица касаются слабые всполохи света, я, если честно, чувствую разочарование. Не потому что он какой-то не такой, хотя он и абсолютно не такой, каким я себе его представлял. Потому что она на него внешне не была похожа вообще. То есть вообще. Но он слегка улыбается, опуская глаза, и меня снова пронзает, но другое чувство: я ошибаюсь. Мимика один в один. И повадки. Поведение. Все также медленно Артур обходит стол, сцепив руки за спиной, разглядывает картины. Молчит. Отец волнуется сильнее, но, кажется, Артур этого и добивался, потому что когда он оказывается у окна, отец тут же выпаливает.

— Я к этому отношения не имею.

— Знаешь…Звездочет… — тихо начинает Артур, не реагируя на попытки оправдаться, — Мне всегда было интересно услышать правду. Ты наконец готов мне ее озвучить? Столько лет прошло все таки…

— Звездочет… — усмехается в ответ, прикрывая глаза, — Столько лет прошло с тех пор, как я слышал эту кличку.

— И все же.

— Спрашивай.

— Зачем ты вцепился в мою женщину, если никогда ее не любил?

В комнате повисает тяжелая пауза. Отец молчит. Он хмурит брови и изучает свои руки, потом вздыхает снова и жмет плечами.

— У вас все так просто было…нам с Марией не удавалось и…

— Ты взял себе в жены гордую, упрямую и уважающую себя женщину. С такими никогда не бывает просто.

— Ты взял похожую, но тебе было просто.

— Ты слеп, звездочет, — тихо усмехается Артур, слегка мотая головой, а потом переводит взгляд на отца и слегка щурится, — Просто я был готов идти ей на уступки, ты же пытался подмять.

— Два разных подхода, и два таких разных исхода.

— И кто виноват в исходе, которому автор ты? Я говорил, что у тебя не получится ее сломать и подогнать под себя. Мария не пальто, но ты меня никогда не слушал.

— В конечном счете, ты оказался прав.

— Тогда почему моя семья должна была расплачиваться за твои ошибки?

— Наверно я хотел вернуть частичку того времени. Думал, что если Ирис будет со мной, я смогу приблизиться к Марии.

Богдан громко фыркает, а потом подается вперед и выплевывает неожиданно яростно. От веселья не осталось и следа…

— То есть ты сдал моего отца клану, потому что хотел получить себе в постель иллюзию?!

Артур переводит взгляд на сына. Не могу его прочитать, но работает он, как лучшее успокоительное. Богдан отгибается обратно, негодует и кипит, но отворачивается. Слушается его. Уважает. Я вижу это, наверно первостепенно потому что сам никогда не уважал, а боялся. Чувствую разницу кожей.

— Я пытался все исправить, — тихо признается отец, глядя на Богдана, — Это была моя ошибка, и я хотел ее исправить.

— Я знаю, — отвечает за сына Артур, снова приковывая внимание отца, — Ты много заплатил, чтобы что-то изменить.

— Я не мог допустить, чтобы твои дети погибли. Прости меня.

— Я тебя прощаю. В конце концов ты подтолкнул меня к понимаю вещей.

— О чем конкретно речь?

— Звездочет…клана больше нет. Точнее не так. Я — это клан.

Отец отгибается на стуле назад, явно ошарашенный услышанным, Артур же слегка улыбается. Пожимает