Освобождение. Переломные сражения 1943 года - Алексей Исаев

Линии снабжения вермахта под Москвой в 1941 г. и Воронежского и Юго-Западного фронтов на подходе к Днепру зимой 1943 г. были до предела растянуты, войска не получали достаточного количества боеприпасов, продовольствия и горючего. Юго-Западный и Воронежский фронты наступали, базируясь на разрушенную отходящим противником железнодорожную сеть. Плечо подвоза 3-й танковой армии от войск до ближайшей ж/д станции снабжения составляло в ходе операции 450 км при постоянно уменьшавшемся от поломок и ударов с воздуха парке автотранспорта. Напротив, противник постепенно приближался к станциям снабжения, опираясь на не подвергавшуюся крупным разрушениям сеть коммуникаций. Важнейшим действующим фактором стало накопление обороняющейся стороной резервов. В случае Красной армии осени 1941 г. резервы накапливались за счет перебросок с Дальнего Востока и формирования новых соединений. В группу армий «Юг» поступали после переформирования жертвы Восточного фронта, выведенные во Францию и Германию в 1942 г. для переформирования танковые и пехотные соединения. Кроме того, в распоряжение Манштейна рокировались выводившиеся с Дона и Кавказа соединения. Советская сторона пыталась удержать боеспособность войск за счет призыва на освобожденных территориях. Командование Воронежского фронта таким образом получило на пополнение частей и соединений 29 886 человек (20 902 человек в феврале и 8984 – в марте). Для сравнения, маршевые пополнения дали фронту в феврале и марте почти на треть меньшее число бойцов – 20 838 человек. Однако эффект от такой методики пополнения частей был спорным. В частности, командование 3-й танковой армии высказалось по окончании боев следующим образом: «Практика доукомплектования войск армии личным составом за счет местного населения (с освобожденной от противника территории), без предварительной обработки этого пополнения себя не оправдала. Вливавшееся в части это пополнение, будучи необученным и необмундированным, не усиливало ослабленные части, а еще более ослабляло, становясь обузой для частей, которые не в состоянии были не только их кормить и обмундировать, но подчас и вооружить»[38]. Одним словом, такое эрзац-ополчение было признано неэффективным.

Ослабленные предыдущими боями, растянувшие свои фланги войска неизбежно становились жертвой свежих сил противника. Накопив резервы, Жуков в декабре 1941 г. и Манштейн в конце февраля 1943 г. перешли в наступление против растянутых флангов ослабленных длительным наступлением соединений противника. Эффект от удара свежих дивизий был вполне ожидаемым: отступление противника по всему фронту и переход стратегической инициативы от одного участника конфликта к другому. Потеряв Харьков, советское командование было вынуждено остановить наступление по всему фронту и задействовать для стабилизации обстановки выведенные из-под Сталинграда армии. По первоначальному плану они должны были срезать Орловский выступ. Но всем этим планам не суждено было сбыться.

Вместе с тем верховное командование понимало объективные причины неудачи завершающего периода зимней кампании. Поэтому зимние бои под Харьковом 1943 г. не привели к существенным кадровым передвижкам в Красной армии. Несмотря на общее неудачное для советской стороны развитие событий, оргвыводы были сделаны только в отношении командующего Воронежским фронтом Ф.И. Голикова. Командующий Юго-Западным фронтом Н.Ф. Ватутин не только не был смещен с поста командующего фронтом (точнее, был лишь перемещен с Юго-Западного фронта на Воронежский), но и получил очередное звание генерала армии. Генерал-лейтенант М.М. Попов, командовавший подвижной группой Юго-Западного фронта, вскоре получил повышение, будучи назначен в июне 1943 г. командующим Брянским фронтом. Свои посты сохранили также командующие участвовавшими в сражении армиями и корпусами. Из командиров танковых соединений выше всех впоследствии поднялись А.Г. Кравченко и М.Д. Синенко. Первый с момента формирования и до конца войны командовал 6-й танковой армией, а второй возглавил 16 марта 1945 г. 5-ю гвардейскую танковую армию.

C тактической точки зрения сражение за Харьков показало возрастание роли танков как средства борьбы с себе подобными. В этом отношении показательна статистика, нашедшая свое отражения в донесении моторизованной дивизии «Великая Германия». В период с 7 по 20 марта 1943 г. соединение отчиталось об уничтожении 269 советских танков (250 Т-34, 16 Т-60 и Т-70, 3 КВ). Распределение подбитых советских машин между различными типами противотанковых средств было следующим (общие числа, кстати, показывают, куда делись танки корпусов Баданова и Вовченко):

188 танков были подбиты длинноствольными орудиями танков Pz.IV;

41 танк был подбит длинноствольным орудием САУ StuGIII;

30 танков стали жертвами 88-мм орудий танков Pz.VI «Тигр»;

4 танка были подбиты буксируемыми 75-мм противотанковыми пушками;

4 танка подбили САУ «Мардер»;

1 получил попадание 150-мм снаряда тяжелого пехотного орудия sIG-33;

1 танк были подбит ручной кумулятивной гранатой.

Весьма показательно сравнение этих результатов с числом указанных противотанковых средств в соединении. К началу отчетного периода в танковом полку «Великой Германии» было 5 танков Pz.II, 20 танков Pz.III с длинноствольным орудием, 10 танков Pz.IV с 24-калиберным 75-мм орудием, 75 танков Pz.IV с 43-калиберным 75-мм орудием, 9 танков Pz.VI «Тигр», два командирских танка с 50-мм орудием в 42 калибра и 26 огнеметных танков. Безвозвратные потери за тот же период составили один танк Pz.III с 50-мм длинноствольной пушкой, один Pz.IV с 24-калиберным и 11 Pz.IV с 43-калиберным орудием, а также один «Тигр».

Таким образом, танки Pz.IV с длинноствольным орудием, составляя 51 % численности танкового парка «Великой Германии», записали на свой счет 69 % подбитых советских танков. Вклад «Тигров», составлявших 6 % численности танков соединения, – это 11 % общего числа уничтоженных дивизией танков. Хорошо видно, что основную роль в борьбе с советской бронетехникой играли танки Pz.IV. Боевая эффективность «рабочей лошадки» танковых войск Германии в качестве противотанкового средства также была вполне сравнима с «Тигром». На один танк Pz.IV с длинноствольным орудием приходилось 2,5 подбитого танка, а на один «Тигр» – 3,3 танка. Таким образом, результативность старой доброй «четверки» в качестве танкоборца отличалась от «Тигра» не на порядок и даже не в разы. «Тигр» был результативнее лишь на 30 % при несравнимо большей стоимости и требовательности к техническому и инженерному обеспечению своей боевой работы. Сколь-нибудь заметное преимущество «Тигр» демонстрировал только в числе подбитых танков противника на одну безвозвратную потерю. По этому параметру он превосходил Pz.IV почти в два раза. Батальон САУ StuGIII также показал себя худшим средством борьбы с Т-34, чем модернизированные Pz.IV. На одну САУ приходилось только два подбитых советских танка. Во всех этих расчетах необходимо учитывать, что речь идет о заявках на уничтожение. Реальные потери советских танков от танков, самоходных и буксируемых орудий «Великой Германии» были ниже обсуждаемых цифр.

Вместе с тем, несмотря на умеренную объективную оценку танков «Тигр» на основе статистики боевой работы соединения, необходимо отметить несомненные сильные стороны нового танка. «Тигр» хорошо себя показал в атаках на хорошо окопанные позиции советской противотанковой артиллерии. Авторы отчета о боевых действиях «Великой Германии» даже высказывали предложение ввести взвод новых тяжелых танков в состав каждого танкового батальона. Последнее предложение было воспринято генерал-инспектором танковых войск Г. Гудерианом в штыки. Он указывал, что новые танки должны применяться массированно, к тому же распыление по батальонам затруднит техническое обслуживание «Тигров». Сложность технического обслуживания была одним из серьезных сдерживающих факторов в использовании «Тигров». Практика показала необходимость следующего графика: три дня боев должны были прерываться на день, полностью посвященный текущему техническому обслуживанию танков. В отчете о боевых действиях в районе Полтавы и Белгорода с 7 по 19 марта, в частности, говорилось: «Очень сложный «Тигр» должен обслуживаться как боевой самолет люфтваффе». Поломки начинались после пяти-шести дней непрерывного ведения боев без рутинных процедур по обслуживанию танка. Ночью эти мероприятия было производить невозможно. Авторы отчета даже высказывали предложение ввести в танковый полк дивизии две роты «Тигров» с тем, чтобы пока одна ведет боевые действия, вторая могла заняться осмотром и проверкой работы механизмов своих танков.

В целом следует признать, что новые тяжелые танки в ходе боев под Харьковом пока еще только искали свое место в танковых войсках Германии. Их роль в боях сводилась, скорее, к психологическому воздействию как на свои войска, так и на противника. Именно под Харьковом родилась хвастливая поговорка немецких танкистов: «Когда Т-34 встречает «Тигр», он снимает шляпу (т. е. теряет башню от взрыва боекомплекта)». Однако ни у кого не повернется язык сказать, что «Тигры» сыграли решающую роль в боях. Небольшое количество введенных в сражение танков, маневренный характер боев, поиски места «Тигра» в боевых порядках войск не способствовали громким успехам. Кроме того, большой вес танка препятствовал его участию во многих боях. «В «Лейбштандарте» была рота «Тигров», однако тяжелые танки часто не могли использовать мосты на Украине и были склонны к поломкам из-за снега и льда. Вследствие этих ограничений «Тигры» не всегда были доступны для того, чтобы играть главную роль в операциях танкового корпуса СС в феврале – марте 1943 г.»[39]. Основную работу сделали машины старых типов, причем наиболее распространенным танком в февральских и мартовских боях был Pz.III с 60-калиберной 50-мм пушкой.