Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Княже, за что ты меня обижаешь? – вскричал Варяжко, – служу я тебе честно, а ты вместо того, да такую обиду.
– Ой, Варяжко, прости ты мне, не я говорю – горе мое говорит. Только двое теперь вас и осталось у меня: Блуд да ты; ни на кого больше положиться не могу. Посоветуйте же мне, что я делать должен. Ведь, видимо дело, в Родне нам не отсидеться. Дружинники, что мухи под осень, еле с голоду ноги таскают. Ударит Владимир – сразу всех так и захлопнет. Вот, Варяжко, при тебе я Нонне спрашивал, а теперь уж ты мне присоветуй. Блуд, вон, говорит, чтобы я брату младшему челом ударил и примирился с ним, а ты мне что посоветуешь?
Варяжко так и встрепенулся, когда услыхал эти слова.
– Совета моего желаешь, княже? – сказал он. – Скажу тебе то, что давно думал.
– Скажи, скажи, Варяжко. Вон, Блуд правду говорит. Нам от Владимира в Родне не отсидеться, возьмет он нас здесь всех, чует мое сердце, возьмет и убьет. А я жить хочу! Я еще молодой, я еще не все утехи в жизни видел. Не помириться ли с Владимиром? Что ж, ну поклонюсь ему, а он, быть может, и помилует.
– Княже, – горячо и резко прервал его Варяжко, – ты моего совета желал, так слушай же. Не следует тебе к брату на поклон идти. Не водится так, чтобы старший брат меньшему челом бил. Да еще помилует тебя Владимир аль нет, кто то знает? А ты говоришь: «Жить хочу!» Стало быть, жизнь для тебя дорога; а за то, что человеку дорого, постоять нужно, нечего отдавать так, задаром, даром-то отдать ее, жизнь-то твою, всегда успеешь.
– Ой, Варяжко, да что же мне делать-то? – уже совсем испуганно воскликнул малодушный князь.
– А вот что: не ходи ты, княже, к Владимиру. Пойдешь – тут тебе погибель.
– Куда же идти-то мне?
– Как куда! Ночи темные. Новгородцы Родни почти что не стерегут. Сядем на коней да к печенегам. Их только кликни – они все соберутся да придут, и за тебя же постоят.
– Ой, нет, Варяжко, нет. Не по сердцу мне совет твой, – замахал на него руками Ярополк, – идти к печенегам, бежать такую даль. Поди, погоня будет, лошади у нас плохие, погоня настигнет, и убьют меня, а то еще печенеги не примут. Ведь они отца-то моего, князя Святослава, помнят и из-за него на меня злобятся. Нет, Варяжко, не хочу я идти к печенегам.
– Воля твоя, княже, – печально проговорил Варяжко и с тяжелым вздохом опустил голову на грудь.
– И ты тоже, – с деланным негодованием накинулся на него Блуд, – ишь ведь, какие вы на советы: к печенегам бежать! Да если князь пойдет к печенегам, так Владимир еще пуще разгневается, и тогда он него никакой пощады ждать нельзя! Тут-то, ежели поговорить с ним хорошо, так и умилостивить можно, а уж тогда никакие просьбы не помогут. И потом, мне так сдается. Слушай-ка, княже. Ведь Нонне неспроста ушел к Владимиру. Имел я с ним беседу, сегодня имел; видимо дело, после нашей беседы он в бега ударился. А в беседе той арконец проговорился, будто уйдет он и разведает, как Владимир, на мир с тобой склонен ли. Он сам Владимира-то знает, как тот еще в Арконе был, на Рюгене. С тех пор они знакомцами стали. И вот еще Нонне вспоминал, что он Владимиру и дружины варяжские подбирал, так что, ежели они теперь сойдутся, Владимир от него скрытничать не станет, все, что на душе, перед ним выложит, а Нонне потом со мной перенесется. И как разузнаем мы, склонен Владимир к миру, али нет, тогда и порешим. Вот что я думаю. Кто его знает, новгородского князя-то. Может быть, он одного почету только желает, а враждовать с тобой и не думает, тогда что же? И челом тебе ему бить не придется, сойдетесь вы, обнимитесь, как братья милые, и никакой распри между вами не будет.
– Ой, княже, не ходи к Владимиру, погибель там твоя, – глухо произнес Варяжко, склонив голову.
Ярополк опять так и замахал на него руками.
– Оставь, Варяжко, оставь. Напрасно я твоего совета спросил. Ежели мечом управляться, так ты, пожалуй, и Зыбате не уступишь, а совет подавать не твое дело. Вон Блуд все рассудил, и склоняюсь я на его слова. Ежели уж и к печенегам идти, так после того, как узнаем, что Владимир о мире думает. Ведь к печенегам мы всегда уйти успеем, а только зачем, ежели мир между нами будет? А я верю, что Нонне не бросил меня, что ежели он ушел, так добра мне желаючи. Иди, Варяжко, иди. Ой, Блуд, и лихо же нам здесь, в Родне: голодно, беда, и попировать нечем, хоть бы мир скорее!
– Так как же, княже, решаешь: к печенегам? – вкрадчиво спросил Блуд, перебивая Ярополка, – или по-моему поступишь? Мне твое решение знать надобно. Может, на утро от Нонне вести придут, так я думаю, твое дело, княже, вершить. Может, Владимир себе Киева потребует. Ведь если на мир идти придется, так и Киев ему уступить надобно. Как ты, княже?
– А что мне Киев, – досадливо махнул рукой Ярополк, – не в одном Киеве жить можно, да еще как жить-то! Да будет по совету твоему: возьму, что брат мне уступит.
– Княже, опомнись! – уже не своим голосом вскрикнул Варяжко, забываясь. – Не ходи к Владимиру, погибнешь.
– Иди вон, Варяжко, – рассердился Ярополк, – видеть тебя не хочу! Попал князь в беду, так и вы все по-своему его хотите заставить делать. Не будет того! Я князь – моя воля! Как решаю, так и будет. Иди вон! А ты, Блуд, останься, ты мне еще посоветуешь, как лучше с братом встретиться.
На глазах Варяжко от сознания незаслуженной обиды проступили слезы, но он видел, что все его дальнейшие уговоры будут бесполезны, и вышел.
16. НОЧНАЯ ВСТРЕЧА
В это время Зыбата, задумчивый и страдавший сердцем за изнемогших товарищей, возвращался уже к новгородскому стану.
Его пропускали так же свободно и обратно; ночь между тем уже быстро близилась к свету, край с востока алел предрассветной полоской.
«Что же это такое, – думал Зыбата, – или впрямь сбывается над этими людьми судьба? Кто знает ее неисповедимые пути? Владимир сказал, что он испытывает ее; и хочется думать, что она стоит за смелого сына Малуши. Но что же тогда? Если так, то следует покориться ее велениям и предоставить несчастного Ярополка своей участи. Что ж, пусть сбывается, что предрешено, но жаль, бесконечно жаль князя».
Топот лошади заставил Зыбату отвлечься. Теперь он с недоумением размышлял, кто бы мог так поздно возвращаться из осажденного города к новгородцам.
Едва он подумал это, как мимо него, совсем тенью, проскользнул обгонявший его всадник.
Как ни слаб был свет наступавшего утра, тем не менее Зыбата узнал в проехавшем арконского жреца.
– Нонне! – тихо воскликнул он.
Голос его раздался чуть слышно, но, должно быть, внимание арконца было напряжено до последней степени, ибо он сейчас же попридержал лошадь и глухим шепотом спросил:
– Кто знает меня здесь? Кто назвал мое имя?
Зыбата не счел нужным скрываться и выступил вперед.
– Это я, Зыбата.
– А, христианин, – глухо раздалось в ответ. – Как же, узнал, вот где свиделись. Ты уж не из Родни ли?
– Да, оттуда. А ты не в новгородский ли стан?
– Да, туда, – засмеялся Нонне. – Как живет князь Владимир?
– Чего ты меня спрашиваешь Я думаю, ты это так же хорошо знаешь, как и я, – ответил Зыбата.
Нонне глухо засмеялся.
– Мало ли, что я знаю, Зыбата, мало ли что. На то я служу всемогущему Святовиту, чтобы знать всякие тайны. Да, Зыбата, всякие тайны. Никому и не снится, что ведаю я. Я все ведаю, мне все известно: и как растет всякий цветок из-под земли, и что говорят звезды на небе. Знаю я, Зыбата, о чем каждый человек думает, и не только это знаю, но и то, что каждого человека ждет впереди.
– Это знает только один всеведущий Бог! – воскликнул Зыбата.
– Ты говоришь про своего Бога, про Бога христиан, – в голосе Нонне теперь послышалось сдержанное бешенство, – а я тебе скажу, что так верить, как вы веруете, христиане, значит верить в свой сон, в свою мечту. Верить в то, существование чего подвержено сомнениям, значит лишь обманывать самого себя.
– Нет, Нонне, нет! – с силою воскликнул Зыбата. – Ты не можешь так говорить; в тебе клокочет ненависть, и твой разум затемнен ею! Бог христиан велик и всемогущ, ваши же Святовит, Перун, Один, Тор – одни лишь создания человеческой мечты, и в них нет ни тени Божества. Ты говоришь, твой Святовит всеведущ, так пусть же он скажет твоими устами, что ждет, ну, хотя бы меня, христианина, в будущем.
Нонне ответил не сразу; он, видимо, понял, что Зыбата в этих словах сделал ему вызов, и ответил с обычной осторожностью и привычкой давать решительные ответы не иначе, как обдумав и сообразив все обстоятельства, окружающие их.
– Ты спрашиваешь меня, Зыбата, – тихо и внушительно произнес он, – а я должен ответить тебе, и я отвечу. Но я не буду говорить о тебе одном, а о всех тех, кто единоверцы тебе. Солнце взойдет на небе три раза и столько же раз сойдет с неба, как Владимир уже будет на киевском столе князем, а когда оно сядет на покой четвертый раз, то ни одного христианина в Киеве не останется.
Голос его звучал торжественно, и Зыбату невольно охватило предчувствие чего-то ужасного. Он хорошо понимал, что Нонне вовсе не предвещает, внезапно просвещенный силой своего божества, а просто говорит ему известное о том, что непременно должно случиться. Зыбата, одаренный от природы большой сообразительностью, сразу смекнул, что Нонне имеет с Владимиром Новгородским уговор, согласно которому князь, овладев Киевом, должен был истребить всех тех, кто следовал вере его мудрой бабки Ольги. Вместе с тем молодой воин понял, что Нонне открыл ему то самое, что он должен был услышать сегодня в шатре Владимира.
- Русь изначальная - Валентин Иванов - Историческая проза
- Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения - Виктор Поротников - Историческая проза
- Варяжская Русь. Наша славянская Атлантида - Лев Прозоров - Историческая проза
- Хроника Альбиона - Александр Торопцев - Историческая проза
- За Русью Русь - Ким Балков - Историческая проза
- Русь в IX и X веках - Владимир Анатольевич Паршин - Историческая проза
- Викинги. Заклятие волхвов - Николай Бахрошин - Историческая проза
- Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник) - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Русь и Орда - Михаил Каратеев - Историческая проза
- Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен - Маргарет Джордж - Историческая проза