Спасибо! Посвящается тем, кто изменил наши жизни (сборник) - Рой Олег Юрьевич

Я знаю много людей, которые хорошо помнят себя лет с трех: кому-то папа подарил неваляшку, кого-то повели в зоопарк, и он видел там слона, а кто-то может в деталях воспроизвести интерьер комнаты, в которой он жил. Иные и вовсе рассказывают о событиях, произошедших с ними еще в пеленках, припоминают детали, о каких не могли ни от кого услышать.

Со мной же – по-другому. Я на память с детства не жалуюсь и тоже могу порассказать всякого, вот только все воспоминания до рождения сына ничем не отличаются от слышанного с чужих слов: где заканчивается то, что я сам помню, а где начинается то, о чем рассказывали мама или друзья, разделить сложно. Яркие и реалистичные, достоверные, настоящие, живые и всамделишные отрезки моей жизни, навсегда отчетливо запечатленные во мне, – все они связаны с сыном, все начинаются с его появления на свет.

Иной раз так бывает, что одна встреча изменяет судьбу. Вот жил себе человек и жил, ходил на работу, возвращался и ужинал в одиночестве, иногда сидел с друзьями или навещал мать, а цели не было: и сам не знал, зачем небо коптит, а потом вдруг встретил женщину, впервые полюбил, и все сразу сложилось – и цель, и смысл, и второе дыхание, радость и чувство настоящего, важного мгновения. Или жил-был молодой художник, днем обтачивал детали на заводе, работая, чтобы прокормиться, а ночами рисовал картины. Но вот однажды он показал пару эскизов нужному человеку – и завертелось: выставки, заказы, слава… Счастливая перемена? А может быть, просто возвращение к себе, на свой истинный путь.

Можно встретить верного друга или Учителя, без которого ты никогда не стал бы тем, кто ты есть. А можно и не встретить. Столько людей проживают обычную, серую жизнь, так и не повстречав нужного человека, не открыв в себе сокровенных тайн, которые отзываются только в ответ на тщательно взращиваемое, обоюдное чувство любви, уважения, привязанности, приязни и нужности. И этих людей, как распустившиеся, но так и не давшие завязей цветы, очень жаль. Люди-пустоцветы иногда даже и не замечают, что с ними что-то не так, но однажды задаются вопросом: «А зачем все это было? Зачем вся моя жизнь?» – но так и не находят ответа. Ведь приходит время, когда исчезает все наносное, лишнее, как унесенный чьим-то дыханием одуванчиковый пух, и тогда остается только главное.

Мне повезло. Той самой судьбоносной встречей для меня стало рождение сына. Еще до его появления на свет я начал испытывать совершенно незнакомые доселе ощущения. Чувство близости, трепета и огромной, всепоглощающей любви к человеку, которого ты еще даже не знаешь, но уже очень ждешь. А когда на моих руках впервые оказалось крошечное существо со сморщенным личиком, я понял, для чего прожил на свете столько лет и узнал столько всего и для чего (а точнее, для кого) я буду жить дальше.

Первый раз в детский сад его вел именно я. Маленькая ручка задержалась в моей руке, когда он застыл на пороге большой комнаты, полной игрушек и незнакомых детей, и потянула меня вниз. Я наклонился. «Папа, ты же не уйдешь, ты же будешь рядом?» – прошептал он мне на ухо, обдавая горячим дыханием. «Я всегда буду рядом». А потом он отпускает меня, набирает полную грудь воздуха для смелости и идет в свою группу. Смело подходит к мальчишкам, знакомится и… напрочь забывает про меня. А я сижу в коридоре, пока не приходит пора забирать его домой.

– Папа, ты все это время был здесь?

– Я же обещал, что никуда не уйду.

– Я люблю тебя, папа.

И я всегда был рядом. Я брал его с собой в спортивную секцию: маленькие ручки колотили большую грушу; на работу – пока я вел уроки, старшеклассники носились с ним по всему интернату; в театр – затаив дыхание, он смотрел, как танцует белый лебедь. Мы были неразлучны.

И взрослели одновременно. Из гукающего младенца он становился симпатичным малышом, а потом веселым мальчишкой, неуклюжим подростом, ладным юношей. И каждый месяц, каждый год приносил что-то новое.

А я становился папой. Это ведь ребенку кажется, что его родители – самые умные, всезнающие, могущие разрешить любую проблему существа, равные богам. А родитель трепетал девять месяцев, прислушиваясь к каждому толчку, сгрыз себе все ногти, бегая под окнами роддома, пока малыш рождался на свет, а потом получил конверт, перетянутый голубой ленточкой, откуда смотрят внимательные глаза, и обомлел. Это родитель не знал, как пеленать, как мыть, сколько ложечек каши и сколько воды давать, какие сандалики надевать в детский сад, как рассказать, откуда берутся дети, что ответить на вопрос «почему люди лгут» и как поддержать сына, когда рушится весь его мир потому, что любимая девочка ушла гулять с его лучшим другом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он учился держать голову, а я – стричь крохотные ногти. Он с двадцатой попытки встал на ноги, я – с тридцатой – надел на эти ноги ботинки. Он учился не плакать, если разбил коленку, а я – дуть на эту коленку и шептать ласковые словечки. Он зубрил детские песенки, и я тоже, а потом мы пели их вместе. Он изучал химию, и я с ним, объясняя ему тридцать девятую главу до параграфа о валентности.

Он учился быть настоящим мужчиной, а я – настоящим отцом. Он узнавал о смелости и трусости, о честности и предательстве, о дружбе, о том, как быть серьезным и как заливисто хохотать, как не стесняться ни других, ни самого себя, как держать удар и как плакать, если иначе нельзя, как любить. Я обнаружил рядом с собой человека, к которому нужно относиться серьезно, несмотря на его возраст и размеры; чьи желания и нужды теперь важнее моих собственных; от чьего присутствия тепло и радостно; для кого я не могу не сделаться примером.

Я стал делать зарядку, меньше смотреть телевизор и больше гулять с сыном, я учился терпению и еще раз терпению, осваивал искусство смотреть на вещи с позиции ребенка (ведь мокрая грязная палка, она непременно нужна, и важно, чрезвычайно важно сейчас принести ее домой!). Я учился быть лучше, чем я есть, – для него. И именно его заслуга в том, что у меня это получилось.

В этой жизни тебя может изменить любой пустяк. В плохую ли, в хорошую ли сторону. Кто-то поступает в вуз на юриста, потому что его друг идет именно туда. Другой женится и усмиряет свою бурную натуру, потому что супруга мечтает о тихом домашнем гнездышке. Кто-то, доказывая девушке, что он смельчак, прыгает через голову, ломает колено и навсегда прощается с карьерой хоккеиста.

Меня изменял мой лучший друг. Он же – сын. Изменил взгляды на друзей, природу, фильмы, музыку, литературу, окружение и окружающих. Мы были настоящими друзьями с общими интересами. Я получал удовольствие от того, что нравилось ему, а он интересовался тем, что люблю я. Это я поставил на его книжную полку тщательно отобранную фантастику и «Трех мушкетеров», которых он зачитал до дыр, заляпал соусом и супом (потому что это ведь я же и разрешал читать за едой) и цитировал по любому поводу. Это он показал мне, какими красивыми могут быть вещи, на которые я не обращал внимания: корявое дерево или желтый лист, корабликом плывущий по глади огромной лужи, отражающей небо. Мы часто бросали в рюкзак колбасу и хлеб, а потом устраивали пикник на природе. Или шли на футбольный матч: я научил сына любить спорт. Я включал ему Битлов на виниле, и мы вместе прыгали по квартире, пока мама не видит, а он в седьмой раз заставлял меня смотреть мультик про Деда Мороза и петь песенку о лете.

Я не помню себя строгим отцом, который залезал на пьедестал своего возраста и опыта, чтобы быть еще выше, и занудно, многозначительно, словно престарелый попугай, излагал нравоучения. Мы были друзьями. Да, он шалил, как шалит любой ребенок. Но наказывать или мучить избитыми истинами существо, которое все – огонь и песня, ветер и веселье, того, кто яростно желает познать окружающий мир и делает это всеми доступными способами – ребенка, – значит навсегда потерять доверие открытого тебе сердца. Он приходил ко мне со своими бедами и радостями. И я горевал и смеялся вместе с ним. Мы были друзьями, и я ценил это, как ничто другое.

В жизни каждому дано встретить любовь. Это дар богов, который преображает простого смертного. Обычный, посредственный человек, полюбив, приближается к тому, каким он был задуман, возвышается над собой. Любовь, проникая в обывателя через глаза и кончики пальцев, через губы и уши, меняет его изнутри. Человек становится чуточку прекраснее. Он начинает думать и действовать иначе, одухотвореннее. И мир вокруг него тоже изменяется, вспыхивает новыми красками, как новогодняя гирлянда.