Девушка моего друга - Исай Давыдов

— Ну, а что врачи говорят? Работать-то будешь?

— А куда же денусь? — с улыбкой отвечаю я. Конечно, буду!

— Вообще-то, понятно, будешь, — соглашается Ширков. — А на высоте?

— И на высоте буду. — Я пожимаю плечами. — Заживет же нога!

— Да по-разному заживает. — Ширков задумчиво чешет затылок.

— Бывает, после такой заживки профессию приходится менять.

— Обойдется!

Я говорю это как можно равнодушнее, но сам снова: начинаю беспокоиться: а вдруг действительно не смогу работать на высоте? Вот ведь и Ксеня интересовался этим у врача… Что же это — с бригадой расставаться?

Впрочем, лучше об этом не думать. Все равно, думай не думай— ничто не изменится. Снимут гипс, тогда видно будет.

Я спрашиваю Ширкова и Надю о делах на стройке.

— Хорошие дела! — солидно отвечает Ширков. — План четырех месяцев выполнили на сто три и четыре десятых процента. Это по генподряду. А своими силами еще больше — на сто двенадцать.

Ширков так же солидно, с гордым видом умолкает, и я понимаю, что он дал, по его разумению, исчерпывающую характеристику положения на стройке. Я рад, конечно, что у нас хорошие проценты, но меня интересуют не они. Ширков же, видимо, ничего больше рассказывать не собирается.

Надя чувствует какую-то неловкость и начинает торопливо говорить о делах в своей бригаде. Я вежлива слушаю. Ее бригада штукатурит новую больницу именно в эти дни — морг. Я понимаю, конечно, трудовой энтузиазм штукатуров, но почему-то сегодня он меня не волнует. Наверно, потому, что ни в новую больницу, ни тем более в морг я пока не собираюсь.

Видимо, Надя понимает, что говорит что-то не то, и растерянно умолкает на полуслове.

Теперь на выручку к ней бросается Ширков. Он начинает расспрашивать меня, кто за мной ухаживает, где и кем работает тетя Катя, как она ко мне относится и почему я не могу жениться, пока живу в этой комнате.

Я, как могу, объясняю ему, намекаю на отношение тети Кати к Валюшке, да и вообще, говорю, комната не моя, а если бы и была моя, то в одной комнате с теткой жить молодоженам неудобно.

— Оно, конечно, лучше бы отдельно, — замечает Ширков. — Да сейчас многие живут вместе. Не хватает…

Мне вдруг начинает казаться, что Ширков и Надя пришли вовсе не для того, чтобы меня навестить, а для того, чтобы подготовить меня к отказу. Видимо, комнату мне давать не собираются. Верить этому не хочется, потому что верить — страшно.

Вначале я хочу прямо спросить об этом Ширкова.

Потом соображаю, что он может обидеться: вот, мол, пришел навестить человека, а он…

Я пытаюсь перевести разговор на другое: говорю о сегодняшней грозе, о кинокартине «Чистое небо», которую успел посмотреть, пока нога еще была цела. Надя невпопад отвечает мне и все время оглядывается на Ширкова.

Ширков молчит и только время от времени важно кивает. Надя снова смотрит на меня, и я вижу, что взгляду нее очень уж сочувствующий. Толи ей жалко меня, потому что я сломал ногу, то ли просто она знает такое, чего я не знаю.

От всего этого мне становится как-то не по себе, и я, честно говоря, уже не рад, что они пришли.

Мы неловко молчим. С улицы доносятся уходящие раскаты грома. Дождь кончился. Сквозь тучи снова прорывается солнце.

В это время в коридоре щелкает замок. Я понимаю, что пришла с работы тетя Катя, и очень рад этому.

Все какая-то разрядка.

Тетя Катя входит в комнату, я знакомлю ее с гостями, и сразу же вслед за этим она извиняется, убегает на кухню и гремит там чайником.

Ширков долго и тяжело глядит ей вслед, на дверь, — явно что-то соображая, потом медленно поднимается и скрипуче произносит:

— Ну, мы пойдем. Пора.

— Да куда вы спешите? — говорю я. — Сидите. Чаю сейчас попьем…

— В другой раз, — твердо говорит Ширков. — Сейчас нам некогда.

И он протягивает мне руку.

Мне остается только попрощаться. Они выходят из комнаты. Я слышу, как в коридоре их еще пытается убедить в чем-то тетя Катя. Скрипучий голос Ширкова произносит нечто неразборчивое, и вслед за этим хлопает выходная дверь.

— Как не с добром приходили, — говорит тетя Катя, входя в комнату. — Не люблю я, когда гость откушать боится.

На другой день после работы ко мне буквально влетает Володька Красулин. Глаза у него вытаращены, на лбу и на конопатом носу блестят крупные капли пота.

Он забывает поздороваться и сразу выпаливает:

— Генка! Надо действовать!

— Как? Зачем?

— Сейчас расскажу! — Володька бухается на стул и ловит ртом воздух. — Фу! Знаешь, как мчался?

Я наливаю ему стакан воды. Он залпом выпивает его и начинает вытирать носовым платком пот. Затем, наконец, произносит:

— Тебе не хотят давать комнату!

— Почему?

Я говорю это резко и сразу же вспоминаю вчерашний визит Ширкова. Неужели я был прав?

— Никто ничего толком не знает, — говорит Володька.

— Принес эту новость после обеда Кельба. Его жена печатала списки. Ты из них вычеркнут.

Жена Кельбы работает машинисткой в конторе стройки. Значит, новый дом уже делят! Почему же меня вычеркнули?

Я снова задаю этот вопрос Володьке. И он снова отвечает:

— Я ж тебе сказал, что никто толком ничего не знает.

Мишкина жена вроде поинтересовалась в постройкоме, почему тебя вычеркнули, а ей сказали, что неизвестно: будешь ты теперь работать на стройке или нет.

Надо, мол, вначале обеспечивать твердые кадры, а с тобой выяснится потом.

— Кто это ей сказал?

— А черт его знает, кто! Во всяком случае, не Ширков.

Она его не видала.

— Чепуха какая-то! — говорю я. — Не верится!

— Вот и мы то же самое сказали! Ксеня расшумелся.

Я, говорит, схожу в постройком, я им покажу! Он специально и ушел пораньше. Чтобы Ширкова застать. Наверно, оттуда к тебе придет.

Я облегченно вздыхаю. Раз за это дело взялся Ксеня, значит, все будет в порядке. Он пробьет, что угодно.

Мы долго сидим с Володькой, играем в шахматы, пьем чай, болтаем и ждем Ксеню. А его все нет.

Приходит Валюшка. Володька сразу глядит на часы, прощается и уходит. И тетя Катя уходит в магазин. Я целую Валюшку и все прислушиваюсь: не раздастся ли в коридоре звонок. Но звонка все нет.

— Ты ждешь кого-то? — спрашивает Валюшка.

— Да нет! — Я бодро улыбаюсь. — Просто боюсь, чтобы тетя Катя не застала нас врасплох.

— Я услышу! — Валюшка гладит мои волосы.

Я не говорю ей ничего о комнате. Мне не хочется расстраивать Валюшку. Она сегодня такая радостная…

Я жду, что вот-вот раздастся звонок, придет Ксеня и скажет, что все в полном порядке. Тогда можно будет и рассказать.

Но Ксеня в этот вечер так и не приходит.

На другой день Володька снова прибегает ко мне после работы и рассказывает, что Ксене в постройкоме обещали все уладить, и волноваться мне не о чем. Ксеня, мол, так и сказал: волноваться Генке не о чем.

— Чего ж он сам-то не пришел? — спрашиваю я.

— А он разве у тебя не был? — Володька удивленно таращит на меня свои голубые глазищи.

— Не был.

— Странно! Я думал, был. Ну, может, не успел. Ничего! — Володька ободряюще хлопает меня по плечу. — Сегодня зайдет. Может, с девочкой там свидание было назначено… Не у тебя же одного…

Я соглашаюсь: конечно, если было назначено свидание…

О чем тут говорить?

Я снова жду Ксеню весь вечер, и снова он не приходит.

Почему он не приходит?..

5

Олег Саранчин приходит ко мне совершенно неожиданно. Меньше всего я ждал, что он придет. Сейчас он в другой бригаде, на работе мы видимся редко… Конечно, он хороший парень и раньше работал в нашей бригаде. Но мало ли у нас на стройке хороших парней?

Сейчас Олег в бригаде Андрея Салеева. Он ушел в эту бригаду сразу же, как Андрея перевели от нас. Мы и тогда не поняли ухода Олега и до сих пор не понимаем его. Конечно, Андрей — хороший бригадир. Ио он и Олег никогда не были очень уж большими друзьями. Работали вместе, не ссорились — вот и все. Стоит ли из-за этого уходить?

Михаил Кельба как-то проговорился, что Олег не любил Ксеню. Почему, за что — никто не знает. После того, как Кельба сказал это, я вспомнил, что Ксеня не уговаривал Олега остаться, отпустил его очень легко и потом ни разу не вспоминал о нем. А ведь Олег — превосходный монтажник. Он знает и газорезку, и электросварку, и с геодезическими приборами работает не хуже иного геодезиста. Такому парню везде рады.

Однако потом я забыл и о словах Кельбы и о странном равнодушии Ксени. Как-то не до того было. И вот сегодня, когда высокий, смуглый, кудрявый Олег пришел ко мне, я почему-то все это вспомнил. Мы долго играем с Олегом в шахматы, потом тетя Катя ставит нам на стол чай, потом мы снова играем в шахматы и говорим о всякой всячине.

Олег говорит мне, что Андрей Салеев сейчас на армейских сборах, вернется только в июле и боится, что не успеет толком подготовиться к вступительным экзаменам в филиал заочного строительного института, который с осени открывается у нас на стройке.