Стоп. Снято! Фотограф СССР - Саша Токсик

— орёт водитель.

— До Кадышева подбросите?

— Вот бисовьи души! Разгрузиться поможете?

— Лехко!

— Тогда сигайте в кузов!

В кузове стоят два ящика со штампами и бумажными наклейками и ещё с десяток вёдер спелой клубники.

— На Кадышевский рынок везёт, — со знанием дела говорит Женька, — там народу больше и спрос лучше.

— Прям ради этого машину гоняет? — сомневаюсь.

— Не, видать, его на ремзавод по наряду отправили, — приятель хозяйски садится на один из ящиков. — А торгашку взял, чтобы подкалымить.

Машина выезжает из города и скачет на буераках по грунтовке. Чтобы не вылететь из кузова, сажусь рядом с Женькой.

— Так что за задание? — говорит, — Колись!

Понимаю, что деваться некуда. Почти за час в кузове машины увиливать от ответа не получится. Да и секрета особого нет. Сомлевшего фотографа из области Женька сам видел.

Поэтому я широкими мазками рисую перед ним события вчерашнего дня.

— Ух ты! — восхищается Женька, — и ты чё с ней, поцеловался?

— С кем?!

— С Подосинкиной!

Из всего рассказа Женёк вычленил самую интересную для себя часть.

— Нууууу… — многозначительно тяну я.

— Тебя Лидка убьёт, — заявляет он.

— Не убьёт, мне её ещё фотографировать, — отвечаю.

— Тогда не убьёт, — соглашается приятель, — ну и дела!

— У нас в "Универмаге" плёнки нет, — говорю, — приходится в Кадышев ехать.

—Да, там универмаг серьёзный, — подтверждает Женька, — в два этажа.

Грузовик весело пылит по просёлку. Мы держимся за борта, и разговор сам собой стихает. Вдоль дороги бескрайние поля. С одной стороны колосится ещё зелёная пшеница. С другой буйно цветёт жёлтым что-то масличное, скорее всего, рапс.

Границу районов мы пересекаем незаметно. Когда-то это был один уезд с центром в Кадышеве. Это старинный купеческий город, знаменитый своими ярмарками, конями и лошадиными барышниками.

Каждую осень сюда свозили со всей округи урожай и проводили большую хлебную ярмарку, после которой целые хлебные караваны тянулись по дорогам или баржами по реке. И сейчас самым высоким зданием в Кадышеве остаётся элеватор. Его видно издалека. Он словно маяк указывает нам путь, когда остального города ещё не видно.

Грузовик проносится мимо и катится вдоль улицы, застроенной коренастыми двухэтажными домами ещё прошлого века. Чуть дальше стоит хлебозавод, который мы чуем по запаху намного раньше, чем видим.

Надо будет домой буханку прихватить, думаю. Привозной хлеб в Берёзове оставляет желать лучшего. Мы проезжаем центр, и грузовик вместо асфальта катит по старинной брусчатке.

— Вон! — тычет пальцем Женька.

Я вижу кубическое здание типично советской постройки "из стекла и бетона". В больших панорамных окнах стоит несколько манекенов в строгих костюмах и ярких, разноцветных платьях.

Водитель едет дальше. Через два квартала от "Универмага" рыночная площадь. Рынок тут раза в четыре больше Берёзовского и находится на почётном центральном месте, а не на окраине. Прямо над ним возвышается угрюмое жёлтое здание. Кадышевская "крытка". Единственная в области тюрьма строгого режима. Говорят, острог тут построили ещё при Иване Грозном и через него по этапу шли казаки Стеньки Разина.

Грузовик лихо останавливается. Из кабины выскакивает торговка. Она оказывается пухлой и смешливой девушкой "в теле". Летнее платье пикантно обтягивает её выпуклости.

Женька спрыгивает вниз. Я подаю корзины, и за пару минут кузов свободен.

— А что ж вы ягодки не покушали? — удивляется она. —Угощайтесь.

А мы то, как истинные комсомольцы в кузове слюни глотали от соблазна. Продавщица накручивает нам два кулька из газеты и щедро насыпает туда огромные бордовые клубничины.

— Если что, — говорит водитель, — я отсюда в два стартую. После этого тут всё равно никакой торговли.

Он подмигивает девушке, и та с готовностью хихикает. Видимо, они уже о чём-то сговорились на этот срок, и назад водитель снова поедет не один.

— По рукам, говорю.

Два часа по моим планам, это впритирочку. Но синица в руках лучше журавля в небе. Тем более что водитель доставил нас шустро. Ещё только девять утра.

Не спеша идём по мощёной брусчаткой улице. Не зря говорят "булыжник — орудие пролетариата". Такой выковырять и запустить, мало не покажется. Перед зданием местного райкома растут голубые ели. Деревья особые, привилегированные.

Слышал я историю про одного придурка, который такую ель себе на новый год спилил. Посадили, причём по политической статье.

Клубника крупная как петушиный гребень и очень сладкая. Предлагаю где-нибудь помыть ей. Женька смотрит на меня, как на сумасшедшего.

—Ты что, она же с веточки…

"Универмаг" оказывается закрытым. На расписании значится с десяти до восьми. Придётся почти час по городу шататься.

Женька тянет меня к автомату с газированной водой. Кидает три копейки и стакан с шипением наполняется сладкой жидкостью с сиропом. Я ополаскиваю свой водой из фонтанчика. Про микробы здесь или не слышали, или те советских людей боятся и на них не напрыгивают.

Решительно бросаю монетку и пробую. Сироп сладкий, пахнет грушей и очень хорошо утоляет жажду. Банально звучит, но мой нос настолько привык к химическим красителям и отдушкам, что здесь просто наслаждается. Небось этот сироп делался из самых настоящих груш с самым настоящим сахаром. Обалдеть.

От нечего делать доходим до хлебозавода и покупаем в ларьке у входа свежайший батон за тринадцать копеек и шагаем по улице, откусывая от него по очереди.

Наконец, двери магазина открываются. Мы проходим через отделы одежды и обуви, поднимаемся на второй этаж и утыкаемся в свою цель. Отдел кино-фото совмещён с канцелярскими товарами. По одной стене лежат альбомы, тетради, ручки и цветные карандаши.

По другую расставлены упаковки фотобумаги, пачки проявителя и фиксажа. Кюветы для проявки, катушки. На полке вижу фотоувеличитель УПА, похожий своей странной формой на гиперболоид инженера Гарина.

И, конечно, есть плёнка. Даже разных видов. Только весь наш энтузиазм разбивается о табличку "Ушла на склад".

Глава 13

— Ну всё, приплыли, — Женька замирает с потерянным видом.

— Погоди ты, время ещё только десять утра. — говорю ему, — у нас четыре часа в запасе. Сколько времени можно быть на складе?

— Да хоть весь день! — отвечает мой приятель. — Хуже только "УЧЁТ". Тогда вообще никакой надежды.

— Разве это проблема? — удивляюсь его словам, — сейчас найдем кого-нибудь.

В соседнем отделе гигиенических принадлежностей молодая продавщица с выкрашенными хной морковно-рыжими волосами наводит утренний мейк-ап. Она