Дело незалежных дервишей - Хольм Ван Зайчик

«Поразительные негодяи! – думал Баг. – Обманули народ, ограбили уезд, лживые корыстолюбцы… Переродиться вам вечно голодными пиявками, пожирающими друг друга в зловонной луже!»

Осторожно выглянув в окно, Баг успел разглядеть садящегося в повозку высокого мужчину в черном халате и в чалме.

Баг помчался вверх по лестнице, почти не касаясь ступеней.

На чердаке все было по-прежнему: голуби вернулись на подоконник и, нахохлившись, дремали в тени карниза, забытье дервиша-охранника перешло в крепкий и здоровый сон – он возлежал на спине и смачно похрапывал. Баг человеколюбиво прикрыл его газетой от солнца и мух, а затем, не замеченный никем, кроме молчаливых голубей – голуби явно были польщены тем высоким доверием, что вновь оказал им Баг, – соскользнул вниз по водосточной трубе и, припоминая карту города, скорым шагом устремился к ведомственной больнице зиндана унутренных справ «Милосердные Яджудж и Маджудж».

Через двадцать минут доблестный человекоохранитель был уже там.

Повозка, отъехавшая от штаб-квартиры незалежных дервишей, стояла перед входом, и за рулем дремал шофер. Раздобыть посох было мгновенным делом. Баг неприметно устроился в тени зарослей самшита и раскрыл веер. Он не сомневался: рано или поздно из здания больницы появится Богдан. А коли до темноты не появится, Баг войдет в здание сам и горе тому, у кого окажется худая карма оказаться на его пути.

Баг ждал.

Богдан и Баг

Асланiвський воздухолетный вокзал,

9 день восьмого месяца, средница,

день

Как ни хотелось Богдану устремиться, забыв обо всем, туда, где в самом беспомощном состоянии пребывала его юная и возлюбленная супруга, долг гостеприимства был превыше личных чувств. Бек приехал к нему – и оттого по всем законам божеским и человеческим бек был почетным, долгожданным гостем, а он, Богдан – радушным и рачительным хозяином. Бек, конечно, понимал его чувства – но мало ли чувств у человека! Много. Что они против необходимости вести себя сообразно долгу благородного мужа?

Чувства для мужчины – что жены; долг – что отец.

А потому, стоило лишь воинам бека загрузиться в поместительный туристический автобус, легко стамкаренный могучим красавцем Кормиконевым, Богдан вверил здоровье Жанны в руки Всевышнего, усадил почтенного тестя рядом с собою на переднее сиденье «тахмасиба», почтительно пристегнул его ремнем безопасности, а потом, махнув водителю автобуса: мол, делай, как я, – повез свое воинство в готель «Меч Пророка». Найти его на карте не составило труда. Богдан понятия не имел, что делать с незваной подмогой – но видеть отца старшей супруги был несказанно рад; да и как-то легче, увереннее стал он себя чувствовать в этом странном и, что греха таить, не очень дружелюбном городе, когда за его повозкой, словно привязанный, грузно и мощно покатил транспорт с тридцатью тремя бородатыми богатырями в папахах.

Бек, щурясь, проводил взглядом проплывший мимо памятник с простертой в светлое завтра дланью и золоченой надписью о шляхах титанiв на постаменте, чуть скривил уголок рта, помолчал, о чем-то размышляя, а потом сказал, глядя вперед:

– Как я помню еллинские сказки, все пути титанов завершились в тартаре. Навсегда.

Богдан внутренне крякнул. Бек всегда мыслил своеобразно, но веско.

– Не совсем, – вечное стремление к полной справедливости в очередной раз принудило Богдана возразить. – Был еще, например, Атлант, он небо держал.

– А! – Бек презрительно шевельнул ладонью. – Атлант-матлант…

Через мгновение он, всколыхнувшись, всем корпусом обернулся назад и еще раз, словно бы для того, чтоб окончательно в чем-то удостовериться, глянул на уменьшающийся памятник. Потом снова сел прямо.

– Нет! Этот небо держать не стал бы, – сказал он. – По лицу вижу. Да и чалму в руке сжал неуважительно. Да. Я тебе так скажу, – голос бека стал донельзя язвительным. – Он бы гяуров на это дело поставил, а сам немножко кушал, немножко кальян курил, немножко кровь пускал, немножко девушек портил… А иногда бы говорил: «Эй, Атлант-матлант, плохо держишь! Одной рукой держи, другой рукой мне шербет неси. Я буду немножко пить и немножко тебя жизни учить!»

– Ну зачем ты так, ата, – проговорил добрый Богдан. – В конце концов, может, у него вера была такая…

Он не успел еще договорить, как и сам понял, что, инстинктивно вступившись за тех, на кого нападают, снова перестарался. Так часто бывало.

Бек оттопырил нижнюю губу и коротко глянул на Богдана косым горячим взглядом.

– Зачем обижаешь? – мирно спросил он. – Или у тебя Бога нет? Или у меня Бога нет? В суре «Единомышленники», в аяте сорок седьмом, сказано: «Не поддавайся неверным, но и не делай оскорбительного для них; положись на Аллаха – Аллах достаточен для того, чтобы на него положиться». А в суре «Покаяние», аяте седьмом, сказано: «Когда неверные справедливы к вам, тогда и вы будьте справедливы к ним». При чем тут вера? Паразит просто.

Богдан вздохнул. В душе он был с беком вполне согласен, но столь жесткая и однозначная позиция всегда казалась ему чем-то непозволительно бесчеловечным, ледяным – вроде клинка сабли. Клинку и подобает быть клинком, это так; но рука, которая держит саблю, все-таки должна быть теплой.

– Он же был мечтатель, – сдаваясь, проговорил Богдан. – Поэт….

Память у старого бека всегда была изумительной. Ни задумавшись ни на миг, он неторопливо ответил:

– В суре «Поэты» сказано: «На кого сходят бесы? Сходят они на всякого выдумщика и беззаконника, из которых многие – лжецы. Таковы и поэты, которым следуют заблуждающиеся. Не видел ли ты, как они, умоисступленные, скитаются по всем долинам и говорят о том, чего сами сделать не могут? Исключаются из них те, которые уверовали и делают доброе».

– Трудно с тобой спорить, бек, – чуть улыбнулся Богдан. – Я только от себя говорю, а за тобою – вся мудрость Пророка.

Бек отрицательно качнул головой.

– За тобой тоже вся мудрость твоей культуры, да, – сказал он. – Ты защищаешь от меня того, для кого ты – жалкий гяур. Кто мечтал, чтоб весь твой народ нишкнул. Тут за тобой весь ваш Христос. Как бы Ордусь стояла без таких, как ты? Я и преклоняюсь перед тобой, и боюсь за тебя, и сострадаю. Только одно могу ответить тебе, слушай. Был такой Чжуан-цзы. Он сказал: если кто заставит глупца возносить хвалы истинному Дао, глупец лишь разобьет лоб. Себе разобьет. Окружающим – тоже разобьет. Да.

– Ох, и крут ты, бек, – качнул головой Богдан. – Ох и крут…

Бек чуть пожал широкими, жесткими плечами.

– Жизнь крута, – бесстрастно уронил он.

Некоторое время они молчали. «Тахмасиб» летел на предельной скорости, и просветы между придорожными кипарисами мелькали, словно кадры старой кинопленки. По ту сторону кипарисов простиралась млеющая в теплом предвечернем свете перекопанная степь, а вдали, над горизонтом, романтично темнели туманные и округлые громады лесистых гор.

– Почему молчишь? – наконец спросил достойный Ширмамед, сидя прямо и неподвижно.

– Что говорить? – ответил Богдан.

– Можешь не говорить. Рассказать должен.

Богдан чуть усмехнулся.

– Нечего еще рассказывать, бек. Сам ничего не понимаю.

– Зачем тут роют столько?

Богдан покосился на бека. Наблюдательности потомственному воину-интернационалисту тоже было не занимать. Бек был недвижим, но цепкий, стремительный взгляд его глаз работал неутомимо.

– Говорят, дервнеискательские раскопки. У них тут мода такая.

Бек помолчал, щурясь. Солнце висело уже невысоко, и на поворотах било в глаза.

– Веришь?

Богдан чуть пожал плечами.

– Покамест не было поводов усомниться. А что это еще может быть? Здесь действительно все помешаны на исследовании своего славного прошлого. По-хорошему помешаны, ничего не могу сказать, но… чрезмерно как-то. А что?

– Буду еще смотреть. Потом буду говорить.

– Да что такое?

Бек пожевал губами. Борода его встопорщилась.

– Ты добрый человек, – сказал он наконец. – Ты прекрасный человек. Ты самый умный человек из всех, кого я знаю.

– Так, – мрачно проговорил Богдан. – После такого вступления должна следовать затрещина.

– Зачем затрещина? Правда.

– Ну?

Бек опять пошевелил бородой и уронил:

– Ты не воин.

Богдан вздохнул и попытался, рассутулив ученую спину, сесть попрямее.

– Не всем же быть воинами, – пробормотал он.

– А я этого и не сказал.

Богдан притормозил, и шедший за ним автобус притормозил тоже. Они въезжали в Асланiв. Проплыл справа утопающий в каштанах раскоп, переполненный трудящимися подростками.

– Как слаженно копают, видишь, бек? – спросил Богдан. – Детям нравится. Детям интересно.

Бек видел. Бек много чего видел.

– Щанцевый инструмент в отличном состоянии, – сказал он.

– Что? – растерянно спросил Богдан.