Новая жизнь Смертопряда. Тома 1 и 2 - Кирилл Смородин

труда сформировал из него подобие пары стилетов, после чего стал ждать момента для ответного удара. И каким бы яростным ни был противник, таковой момент настал.

Поднырнув под тощей лапой, я сблизился с уродом и вонзил оба стилета во впалую грудную клетку. Энергия, из которой они состояли, была полной противоположностью той, что наполняла монстра, и в его безобразном нутре начался самый настоящий магический хаос.

Тварь замерла, выгнулась до хруста в хребте и захрипела. Потом принялась дергаться, словно хотела соскочить с острых штук, от которых ей стало так больно. Но я не позволил. Усилием воли я придал своему оружию новую форму: теперь оно в прямом смысле слова пускало корни в теле монстра. Проникая все глубже и во все стороны. А затем, когда места внутри урода почти не осталось, настало время для финального штриха.

Резко разведя руки, я попросту разорвал противника. С мерзким хряском, с брызнувшей во все стороны вонючей жижей, с разлетевшимися потрохами. Однако все это даже не успело достигнуть земли, исчезнув в воздухе. Почему так произошло я не знал. Да и не особо хотел узнать ответ, поскольку оставалась еще масса дел.

Соорудив вокруг себя максимальную защиту, я вернулся к котловану. Первым делом взгляд зацепился за «десерт». Мордоворот валялся рядом с обезглавленным шефом и, едва увидев меня, вскинул автомат.

Ага, хрен тебе.

Использовав телекинез, я вырвал оружие из рук ублюдка и зашвырнул куда подальше. Затем направился к остову бульдозера, чувствуя, что старичок и хмырь все еще там.

На самом деле, идиоты. Десять раз могли сесть в джип и уехать, пока я бодался с тварью. Но нет, предпочли зависнуть в укрытии, за что вот-вот поплатятся.

— Добрый вечер, господа, — я ухмыльнулся, глядя на ошалевших Игнатия и Станислава. Бедолаги явно не ожидали, что я справлюсь с призванным монстром. — Что-то вы какие-то напряженные. Замерзли? Или, может, в туалет хотите?

— И-илья… — выдавил старичок. Он был напуган до полусмерти, а вот хмырь если и боялся, то прятал страх за лютой ненавистью. — Ты выжил, подумать только…

— Не ожидали, да? — я прищурился. — Думали, ваш уродец сиамский порвет меня? Ну так огорчу: справиться с ним было не так уж и сложно.

— Но как?! — Игнатий таращился на меня так, что глаза могли в любой момент выскочить из орбит. — Это же почти нереально!

— Хер знает, чего там нереального… Страхолюдина эта, как оказалось, очень щекотки боится. Только щекотать надо изнутри. Ее тогда от смеха разрывает.

Старичок по-прежнему смотрел на меня и растерянно моргал. Так могло продолжаться долго, и пора было брать инициативу в свои руки.

— Если я удовлетворил ваше любопытство, то настал мой черед задавать вопросы. А их ох как немало.

— Даже не думай отвечать, — прошипел хмырь и хлестнул Игнатия яростным взглядом. — Не смей…

Хер его знает, каким образом в руке Станислава оказался нож. Похоже, в рукаве прятал. Важно другое: сердце старика хмырь пронзил очень профессионально. С-сука…

— А ты у нас шустрый малый, — сказал я, нарочито невозмутимо наблюдая за кровавой агонией Игнатия. — Ловкость рук — и никакого мошенничества, так?

— Вроде того, — Станислав ощерил гнилые зубы. — Старик слаб и болтлив, поэтому устранить его было необходимо.

— Ну а ты у нас прямо образец молчаливого хранителя тайн? — я нехорошо прищурился. — Не поверишь, но я таких уйму перевидал. Щеки надуют, типа важные, смотрят вот прям как ты сейчас, убежденные, что их хрен расколешь. Но потом… Две-три минуты — и поют слаще соловья.

— И ты уверен, что со мной будет так же? Пытать будешь? Ну, попробуй. Боль — это всего лишь чувство, а смерти я не боюсь.

— Смерть бывает разная, — возразил я, вспоминая бойню в особняке Гаарен. — Да и жизнь иной раз становится такой, что хуже смерти. Но довольно философии. Сейчас мы проверим, насколько ты крепкий орешек.

Спустя пару секунд котлован затопило хриплым воем боли. Удивительно, настолько малых усилий стоит заставить человека страдать. Малейшее касание нервной системы при помощи магии — и вот он уже почти в агонии. При том, что никакого вреда и опасности это касание не несет.

Хмырь выгибался, катался по земле, лупил по ней руками. Я воздействовал на него от силы секунд тридцать, но по его ощущениям наверняка прошло не меньше часа. Однако стоило «отпустить» Станислава, как тот скорчил злобную гримасу и попытался плюнуть в меня. А затем… В общем, его решительность не может не вызывать уважения.

Он тупо перерезал себе глотку. Захрипел, тараща глаза, вновь забился и вытянул руки вверх, готовый принять смерть. Ну что же, примерно такого исхода я и ожидал. А мои попытки развязать ему язык были из разряда «ну а вдруг получится?» Не получилось, и на это, как мне кажется, были весьма объективные причины.

Темная сила, которой Станислав был буквально напитан, изменила его. Из-за нее он в какой-то мере перестал быть человеком. Это проявлялось как внешне, так и внутренне. Он и впрямь не боялся ни боли, ни смерти, инстинкт самосохранения у лысого хмыря отсутствовал напрочь. Отсюда и такой итог нашей с ним беседы. Жаль, конечно, вопросов у меня накопилась масса. Но сейчас придется довольствоваться лишь «десертом». Надеюсь, та мразь еще не подохла.

Как оказалось — не подохла. И даже лежала там же, скуля и постепенно истекая кровью.

— Здравствуй, мой хороший, — пропел я, подходя к уроду. — Заждался?

— С-сука, — выплюнул тот и закашлялся, скалясь от боли.

— Знаешь, — я присел рядом на корточки. — Я бы подарил тебе легкую смерть. Если бы не одно «но». Догадываешься какое?

— Пошел ты на хуй со своими загадками!

— Хорошо, отвечу сам. Несколько часов назад ты сделал больно моей матери. Тащил ее за волосы, смотрел на нее и ухмылялся, представляя, чего бы еще с ней сотворить. И наверняка бы сотворил, дай тебе волю. Устроил бы ей такой ад, что… — я прервался, справляясь с накатившим гневом. Затем натянул на лицо улыбку. — Но произошла небольшая рокировочка, и теперь я могу устроить ад для тебя самого.

Договорив, коснулся магией нервной системы ублюдка, и тот завыл.

— Сойдет для разминки, — сказал я, спустя полминуты «отпуская» жертву. — Ну как, понравилось?

Урод смог лишь невнятно промычать. Держалка у него явно в разы хуже, чем у Станислава.

— И заметь, — продолжил я, — пока что я заставил тебя лишь почувствовать боль. Никаких увечий. Пока что, но ненадолго. Рассвет ты встретишь куском фарша, дышащим и, возможно, обосравшимся.

— Зачем ты