Цельняпушистая оболочка 4 (СИ) - "Бебель"

Из перевязочной, в которой сейчас Свитхарт готовилась латать ефрейтора, показалась фигура Пугачева, а затем и Солярки. Судя по мешкам под глазами рядового и усталому виду принцессы, времени они зря не теряли. Боец, видимо, плакался, а Селедка утешала. Потом, может быть, они менялись.

— Что с Писиным-то случилось? — стараясь выглядеть бодрячком, полушутливо поинтересовался боец, поправляя свой автомат на плече и глядя то на меня, то на отмахнувшегося от него Кабанова.

Стоп!

— Откуда у тебя автомат?!

— А, это… Ну… — на бойца вдруг напало косноязычие и он немедленно принялся что-то блеять, опуская глаза.

— Он его брал с собой на ферму. Хотел пострелять вместе с Энни… Той фелисины с фермы. — подала голос Солерия, которую не меньше моего утомило слушать невразумительные ответы.

— А патроны?

— Одну… Один… Не знаю, как эти штуки у вас называются?! — раздраженно фыркнула она, отходя от солдата и встав рядом с зеркалом, напротив меня.

— Один патрон? — разочарованно выдохнул я.

— Магазин. Один магазин, товарищ лейтенант! Полный! Пострелять не успели… — наконец пришел в себя Пугачев.

— Понятно.

Ну что же, ругать его за это я точно не буду. Знал бы, что новый год закончится салютом из нашей казармы, я бы каждому бойцу по два ствола выдал. Даже Арфе с Сэйли. Да даже Бэйри бы выдал! И Селедке! Кстати, а где журнашлюшка… Тьфу, журналистка пропадает? Что-то я ее со вчерашней ночи не видел. Днем она, как я понял, по городу бегала, а на празднике ее не было…

— Леха там… Скоков все там же лежит. Нам бы похоронить бы его… — неуверенно начал Пугачев.

— А сам чего не закопал? А, ну да. Лопаты же у тебя в комнате были. Пардон, забыл. — хлопнул я себя по лбу.

Рядовой недоверчиво посмотрел мне в глаза и недовольно поджал губы. Что это он? Думал, я не в курсе, что он лопаты у себя ныкал, дабы я их не видел? Пф-ф-ф… Ну и что он в обиженного решил поиграть? Тьфу… Скоков ведь. Они же корешились. А я так безразлично говорю. Ну да, что это со мной?

— Потом. Сейчас не до этого. Иди вон, поспи немного. Скоро выдвигаемся. — нехотя изображая озабоченность, проговорил я, указывая взглядом на Кабанова, что уже растянулся на всю длину лавки.

И длины явно не хватало. Не один я от этих лилипутских размеров страдаю — кому-то приходится еще тяжелее.

— Куда идем-то? — напоследок спросил солдат, доставая из нагрудного кармана сигарету.

Я уже хотел было ткнуть пальцем в табличку о запрете курения, но передумал и жестом стрельнул сигарету.

— На Берлин. Немок убивать, французов порабощать и прапорщиков трахать. Точнее наоборот, но не важно. — покачал я головой, вставляя сигарету в зубы и закуривая.

Пугачев немного постоял, видимо раздумывая над тем, сколько я сегодня выпил, но ничего не сказал и молча отправился к остальным.

А я стоял и думал, кто из этих троих переживет этот день. И переживу ли его я. Хотел ведь один идти, да уже не выйдет. Не то чтобы я не мог отвязаться от этих оболтусов, но идти одному уже не вариант. Тем более, когда арсенал пополнился поделием Калашникова, а мне, инвалиду, с ним никак не управится. Пусть и с одним магазином, но уже что-то. Хотя, толку-то? Если броню прапора не взяли все эти супер-пупер ракеты, то куда там промежуточной пуле? Чем его бить-то вообще? Хотя… Броня-то может и крутая но явно не дотягивает до лобовой у танка. Нужно лишь РПГ надыбать на ближайшей помойке и не промахнутся. Всего-то делов…

Тьфу. Ладно, что-нибудь придумаю. Многоножку же замочил как-то? Тем более, насколько я заметил, прапор любит щеголять без шлема. А может я его и вовсе без брони застану — надо же ее заряжать или ремонтировать? Так что, еще посмотрим. Выбора все равно уже нет. Одна лишь иллюзия.

— Вы плохо выглядите. Очень плохо. — наконец сказала сказала Солерия, после долгой и неловкой для нее паузы.

Сама она выглядела не лучшим образом. Накрахмаленная рубашка красовалась следами пепла, а волосы то тут, то там заляпаны сажей. Походу и она к пожарищу ломилась.

Хмыкнув, я невольно прикоснулся культей к своему «ополовиненному» уху.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты находишь? А по мне, так я само обаяние. — изобразил я подобие улыбки, но быстро осекся, заметив свое отражение в зеркале перед дверью в палату.

Я никогда не считался особенным красавцем — так, серединка на половинку. Немного симпатичный парень, в неплохой физической форме. Спасибо «Суворовке» и училищу, которые смогли перебороть даже подростковые пристрастия к табаку и алкоголю. Но сейчас я выглядел… Блять, даже не знаю. В зеркале был какой-то потасканный жизнью то ли алкаш, то ли наркоман. Искоцанная физиономия, здоровенная проплешина в волосах доставшаяся от одной из «пойманных» пуль. Большущие мешки под глазами и дымящаяся сигарета в зубах. Я выглядел точно так же, как те мужики, что встречались на улицах во времена моей юности. Те самые, в засаленных тельняшках или бушлатах, что ходили на костылях или катались в кресле-каталке. Те, что в пробках на дорогах, позвякивая какими-нибудь наградами, катались между машина и стреляли бабло «сколько не жалко».

— Ну хули, жопа в мыле, — рожа в грязи, вы откуда, — мы из связи. — ответил я скорее своим мыслям, чем замечанию Селедки.

Впервые за все время, ее невероятно белые глаза не казались такими пугающими.

— Если вас хорошенько искупать, убрать всю эту кровь и научить улыбаться, а не скалится, то еще не все потеряно. — попыталась она пошутить.

— Если тебе научится не втягивать в свои разборки других, то может быть и не придется смотреть на таких как я. — поморщился я, стряхивая пепел в горшок с каким-то незнакомым фикусом.

Или хер знает что это за растение.

— Я и не думала тебя задевать, просто…

— Знаю. Забей.

Принцесса устало вздохнула и еле заметно покачала головой, думая о чем-то своем. Из палаты доносились оханья и аханья медсестры, что кляла какого-то мерзкого лейтенанта за убийство несчастного ефрейтора. На что «убитый» изредка постанывал и говорил что «все в порядке» и «еще не вечер». Я случайно встретился взглядом с Арфой, сидевшей возле уже дрыхнущего капрала. Судя по навостренным ушкам и виноватому отведению глаз в пол, она все слышала не хуже меня.

— Хотите кофе? — вдруг поинтересовалась Селедка.

— Не, я чай больше люблю. — отмахнулся я, корча кислую рожу и ясно давай понять, что не настроен на светские беседы.

— Тогда идемте. Я видела у госпожи Свитхарт отличную импортную заварку. — не дожидаясь ответа, принцесса легонько подтолкнула меня в сторону нужного кабинета.

Опять ей о чем-то побазарить приперло… Наверняка что-то просить будет. Или требовать. Может даже шантажировать начнет. Эх, почему у всех с местными нормально складывается, а мне только сволочи достаются? Я что-то не так делаю? Видимо да.

Не найдя в себе ни сил, ни желания бастовать, я послушно перешагнул через порог. Кабинет был какой-то помесью канцелярского помещения и склада. Во всяком случае, на столе была целая стопка больничных карт, а стеллажи у стены ломились от всевозможных склянок, банок и коробок со всякой медицинской фигней и лекарствами. Дождавшись, когда Селедка закроет за собой дверь, я наконец позволил выйти своему раздражению:

— Ну и что еще? О чем еще тебе надо «перетереть»?

Ушастая барышня проигнорировала недовольные нотки и включив настольную лампу, жестом пригласила меня за стол.

— Можем побеседовать о пользе чая, если изволите. — она одернула занавеску у окна и включила электрический чайник, стоявший на подоконнике. — Или можем совместить приятное с полезным. Конечно, если вы позволите вашему скромному хирургу осмотреть рану.

Проследив за глазами женщины, я с досадой понял, что она говорит про культю. Ну да, ее ведь уже пару дней не прочищали. Она и правда уже чешется и побаливает. Да и пованивает, если по правде. Но опять терпеть? Зачем? Чую я, что скоро уже все закончится. Не знаю как именно, но для меня, похоже, конец известен. А и хрен с ним.