СССР - Дмитрий Николаевич Дашко

произошло в стране за последние несколько лет.

Я уж молчу о том, сколько оружия расползлось по стране. Тряхни чуть ли не каждого «крепкого» хозяина, и гарантировано найдёшь спрятанный в сарае или амбаре обрез, а то и пулемёт. И в городе полным-полно огнестрела, свободно гуляющего по рукам. То и дело во время облав находим настоящие оружейные склады.

Но это не повод отчаиваться, поддаваться панической атаке и рвать волосы на голове. Уныние — тяжкий смертный грех, а этих грехов у меня и без того хоть отбавляй. Зачем вешать ещё один?

Я — крепкий орешек, легко не дамся. Желающему спровадить меня на тот свет придётся хорошенько попотеть, и я постараюсь сделать всё, чтобы выйти на его след. Пусть лучше он сидит и трясётся от страха, а я не доставлю ему удовольствия видеть меня сломленным. Не на такого напал, господин нехороший.

Страх, подбиравшийся юркой змейкой к сердцу, исчез. Я улыбнулся своим мыслям.

— Жора, ты ведь не в обиде на нас? — вдруг спросил Бахматов.

— Ты о чём? — не сразу понял я.

— Ну, ты же был среди бандитов, когда мы взяли их в клещи. Если бы началась рубка… — не договорив, красноречиво замолчал он.

Я окинул его внимательным взором и понял, что его так тревожит.

Ну да, он поставил себя на моё место, прикинув, что и как могло произойти, окажи бандиты сопротивление.

А как бы я поступил, если бы в шайку внедрили Лёню, а не меня?

Да собственно так же, дело есть дело. Вызываясь на это задание, я думал о любом исходе. Моя легенда могла бы показаться людям Кузнеца неубедительной, я мог бы провалиться на какой-нибудь мелочи, детали, на которую просто не обратил внимание. Да мало ли что!

Как настоящий друг и товарищ Лёня всерьёз переживал. Нельзя, чтобы этот червячок вины грыз его как подгнившее яблоко.

— На войне как на войне. — философски произнёс я. — Чему быть, тому не миновать, — Вы всё сделали правильно и нечего переживать! Тем более, победителей не судят. Так что всё в порядке, Лёня! И ты бы знал, как я рад тебя видеть!

Бахматов успокоился, да и ребята, от которых не укрылся наш разговор, тоже почувствовали себя легче.

Я действительно не таил на парней обиду или злость. Будь моложе и неопытнее, наверное, чувствовал бы какой-то осадок в душе, но после всего, что пришлось перенести…

Это моя работа. Я отдал ей много лет в прошлой жизни и не собираюсь расставаться в нынешней, которую мне, непонятно за какие заслуги, подарили.

А ведь парни хоть и счастливы от моей компании, всё равно сидят как на иголках. Они такие же фанатики нашего ментовского ремесла, как я. Им тоже не терпится узнать всю подноготную взятой шайки.

Бандиты тёпленькие, большинство можно брать практически голыми руками. Есть, конечно, матёрые сволочи, которых так просто не расколешь, но на каждую хитрую гайку всегда найдётся болт с резьбой. Рано или поздно дожмут и самых упрямых.

Да я бы и сам с удовольствием присоединился к допросам, не взирая на усталость!

Тут стало ясно, что ход моих мыслей не укрылся от всевидящего ока и шестого чувства начальства.

— Георгий Олегович, отправляйтесь домой, — сказал Трепалов тоном, не терпящим возражения, однако я попробовал немного побрыкаться.

— Да, но…

— Товарищ Быстров, это приказ, а приказы не обсуждаются, — сурово сдвинул брови начальник.

— Есть отправляться домой, — вздохнул я.

Домой мне, конечно, хотелось, спору нет. Но сейчас начиналась самая горячая страда, пропустить которую было обидно. Из бандосов можно выудить уйму вкусной и очень полезной информации.

— Не переживай, Быстров, — снова прочитал мои мысли начальник. — Ребята и без тебя прекрасно управятся. Завтра, когда придёшь на службу, прочитаешь протоколы допросов и утолишь любопытство. А пока двигай к жене. У тебя ведь ещё медовый месяц в самом разгаре, — подмигнул он.

Аргументов против у меня не нашлось, и я, пожав товарищам руки на прощание, отправился домой.

Сначала просто шагал по заснеженным московским улицам, разглядывая вывески нэпманских магазинов так, словно видел их в первый раз. Жаль, денег при себе не было, а то б обязательно купил гостинец для Насти, да и Степановну не грех порадовать.

Потом, незаметно для себя, ускорился, пошёл всё быстрее и быстрее. А когда в отдалении показался мой дом, почти побежал.

В мгновение ока взлетел на лестничную площадку, надавил на кнопку звонка, предвкушая встречу.

Настя распахнёт дверь, увидит меня, обрадуется… Обниму её, оторву от земли и прижму к себе так, что косточки затрещат.

— Кто? — глухо спросила за дверью Степановна.

— Свои, — улыбаясь, произнёс я.

— Ой, Жорочка! Радость-то какая!

Дверь распахнулась.

Я поцеловал раскрасневшуюся Степановну и осмотрелся.

— А где Настя? Чего супруга не встречает?

— Так она на рынок вышла, как чувствовала, что ты сегодня придёшь. Блины печь захотела, кинулась, а у нас мука к концу подошла, да и масла кот наплакал.

Что-что, а в плане блинов Настя просто мастерица. Просто удивительно, как простое в сущности блюдо в её руках превращается в кулинарный шедевр.

— Давно пошла?

— Да с час примерно, — прикинула Степановна. — Скоро придёт. Чего стоишь на пороге, как неродной? Заходи… Эвона похудел как, соколик! Ну ничего, на домашних харчах снова на поправку пойдёшь.

— Я лучше сбегаю Настю встречу. На какой она рынок пошла?

— Да здесь, что поблизости, — махнула рукой Степановна.

Я понял, о каком рынке она говорит, развернулся и стал опускаться по лестнице, ощущая всей спиной сочувственный взгляд Степановны. Так и знал, что она обязательно решит, что я похудел и будет откармливать, совсем как моя бабушка, к которой меня родители привозили на лето.

На улице стремительно темнело, ещё немного понадобится фонарь, чтобы найти дорогу.

Ноги сами вынесли меня на нужную дорогу. Отмахал уже добрую половину пути, как неведомая сила заставила меня замереть. Что-то, проходившее вторым планом, насторожило меня.

Мент — есть мент, в каком бы состоянии ни находился, нутро всегда даёт о себе знать. Я привык взвешивать каждое слово, настороженно относиться к тому что мне говорят, никогда не захожу в подъезд, засунув руки в карман, в любую секунду жду подлого удара.

И пресловутое шестое чувство у полицейского развито не хуже остальных. Я скорее ментально, чем физически, ощутил волну опасности, пусть и