Эскадрилья всемирной коммуны - Ефим Зозуля

Глава XIV

«Стальной замок»

Я «представительствовал» в «Комитете Восстания» немногим более получаса. Неодолимая сила тянула меня на улицы, в огонь борьбы, к «Стальному Замку». По-видимому, в этом сказывалась моя профессия журналиста-корреспондента и природная авантюристическая жилка. Как бы там ни было, но через полчаса я с Кемминсом через дугу огромной арки вышли на подъезд «Комитета Восстания» и сели в авто, направляясь к «Стальному Замку».

Густая, бурлящая толпа принуждала нас ползти черепашьим шагом, поминутно останавливаясь. Лихорадочное нетерпение, чувство близкой борьбы толкало и гнало меня вперед. Я забрасывал Кемминса тысячами вопросов, прерывал его, не дослушав, не давая ответить на старые, задавал ему все новые и новые вопросы… А авто полз, становился и вновь полз, чтобы через несколько десятков метров стать вновь. Я не выдержал и, обрывая своего спутника, вскочил на ноги.

— Нет, это немыслимо… Так ехать… Это дико, нелепо! Сколько километров отсюда до «Стального Замка»?

— Не больше трех, трех с половиной, — ответил Кемминс и я увидел, что ему тоже надоела и рвала нервы эта черепашья езда.

— Так сойдемте с авто и отправимся пешком! — проговорил я, и тотчас, будто только этого он и ждал, Кемминс поднялся с сиденья, распахнул дверцу и мы были на земле.

— Идите за мной, вон туда! Так мы скорее доберемся! — и Кемминс указал рукой на легкий мостик, переброшенный над нашими головами на уровне 35–40 этажей.

— Это верхние пути. Там людей меньше. Вот сюда! — и мы вошли в просторную кабину подъемной машины в фасаде серого, мрачного небоскреба. Мандат «Комитета Восстания» давал нам возможность не терять ни секунды. Кабина взвилась вверх, отворилась дверца, и мы очутились на длинной террасе. Прямо перед нами был узкий и хрупкий мостик, уходивший в огромную, черную дыру в здании напротив. Мы сделали по мостику несколько шагов и я замер на месте.

Передо мной был «Стальной Замок» во всей своей красе. Построенный на холме с отвесными боками, он господствовал над городом. Стеклянно-железо-бетонные здания, башни и перекрытия горели, как сказочный хрустальный дворец, а посредине, вытянувшись к небу, стояла волшебная, вся облитая светом «Башня Железной Руки»…

— Идемте! Скорее! — раздался над моим ухом голос Кемминса и, оторвавшись от грандиозного зрелища, я устремился за ним.

Скорым шагом мы двинулись через мостик. На середине Кемминс вдруг резко остановился и перегнувшись через перила, глянул вниз, а вслед за ним и я.

Глубоко под нами копошился и суетился растревоженный людской муравейник. Но только этот муравейник не был безмолвен. Крики, лязг какой-то неопределенный гул, все это сливалось в какую-то невообразимую какофонию. Но из этого сонма звуков стихийно вырвалась вдруг одна нотка и, подхваченная десятками тысяч людей, полилась размеренная под ногу могучая песня. Раз-два-три… Раз-два-три… и ей вторил размеренный ритм шагов стройной, бесконечной колонны, направлявшейся в сторону «Стального Замка».

— Идемте! Довольно! — бросил Кемминс, и мы двинулись дальше. Мостик вонзался в арку огромного дома. Кемминс резко свернул влево. Похожая на какую-то широкую, залитую светом и людьми террасу, перед нами расстилалась дорога на высоте 35–40 этажа. С одной стороны, ее окаймляла отвесная стена здания, с другой — хрупкие перила, за которыми была бездна…

В сутолоке и лихорадочной спешке, забрасывая Кемминса вопросами, рассеянно вслушиваясь в ответы, я помню, как Кемминс остановился вдруг у перекрестка, покрытого огромной, перекинутой с краю на край, стеклянной крышей. Деревянный, оглушительный голос громкого громкоговорителя что-то резко выкрикивал…

— Стойте! Послушаем, что он говорит! — сказал мой спутник.

«Алло! Алло! Алло! В западном районе осады враг переходит в наступление… Алло! Алло!.. Он хочет отбить Стенхилльскую аэро-пристань… Народ непобедим!.. Алло! Алло!.. Все к «Стальному Замку!» К оружию, товарищи!..»

Голос смолк, захрипев, будто подавившись. Кемминс схватил меня за руку.

— Скорее туда! К «Стальному Замку!.. Ах, смотрите, что это? Наша эскадрилья!..

Глава XV

Огненный меч

Поднявшись откуда-то с северо-запада, к «Стальному Замку» несся рой аэро. Тесным, сомкнутым треугольником они вихрем мчались к холодно-бесстрастному эллипсу на скале. И тотчас же грозным ответом загорелся «Стальной Замок»: вспыхнули бесчисленные иглы прожекторов, впились в небо и облитая их лучами эскадрилья с минуту неслась навстречу башням фантастического замка. Только минуту, а в следующую из груди «Стального Замка» нестерпимым бело-зеленым зноем сверкнула дымчатая, конусообразная струя, вытянулась навстречу треугольнику, и аэро, целая эскадрилья их, вспыхнули и легкой дымкой растаяли в воздухе в течение 2–3 секунд…

Какой-то не то крик, не то стон, будто вырвавшийся из груди побежденного зверя, раздался возле меня. Я обернулся. С искаженным лицом, вцепившись в железные перила мостика, как окаменелый стоял Кемминс. Лицо его выражало беспредельное горе и отчаяние. В следующее мгновение что-то тяжело ухнуло вокруг нас, под нами, — и дикий, звериный рев толпы потряс воздух.

— Кемминс! Кемминс! — вскричал я, стараясь пересилить бушующее море звуков. — Придите в себя, возьмите себя в руки! Свершившегося факта ведь все равно не вернуть…

— Да, вы правы! Хорошо! — повернулся он ко мне, и я видел, как вздрагивали его плечи и тяжелое, прерывистое дыхание вздымало грудь. — Но поймите, — в голосе его зазвучало отчаяние, — ведь это была наша гордость, наше орудие мести, наша последняя надежда отомстить им, не допустить их бегства. А теперь они улетят и мы их не удержим. Бомбардируют нас и мы бессильны. Орлы с подрезанными крыльями!

Я нагнулся к уху Кемминса и, сквозь адский шум и крики вокруг, закричал во всю силу легких:

— Нет, крылья не подрезаны! Карстон говорит, что «Мститель» не боится этих лучей. Карстон не даст им бежать. Он самый гениальный инженер нашего мира. Спешим же к «Стальному Замку».

Продираясь сквозь густую толпу, мы перешли мостик. Вдоль зданий опять потянулась нескончаемая лента дороги…

— Стойте! Сюда! — и мы свернули вправо, через огромную, широкую дверь. — Сюда! Здесь, внизу под землей, станция метрополитена… В Уэстпорт… Оттуда в Гамменвилль, — отрывисто, сквозь нечеловеческий хаос звуков бросал мне Кемминс.

Мандат «Комитета Восстания» мгновенно опустил нас на 25 метров под землю, втиснул в вагон метрополитена, и мы двинулись.

Глава XVI

Под землей

Зашипели тормоза и, мягко подкатив, поезд остановился. Огромная ярко освещенная подземная зала перрона, переполненная людьми и оглушительным шумом — вот что отчетливо и ясно запомнилось мне, когда я очутился на платформе. В следующую секунду хлынувший людской поток уже увлекал меня и Кемминса по мрачному туннелю. Длинный, освещенный коридор вырос перед нами; кто-то что-то крикнул, другие подхватили, и толпа устремилась вперед. Еще и сейчас дрожь пробегает у меня но телу, когда я вспоминаю этот путь. В хаосе криков нельзя было сказать ни слова, нельзя было сделать ни одного самостоятельного движения, не рискуя попасть под тысячи ног, что было равносильно смерти.

— Здание станции обрушилось! Бомбардировка с аэро! Здесь выйти нельзя… Это туннель на станцию Мервэн… Главное, спокойствие! Держитесь возле меня! — прокричал на ухо мне Кемминс.

В этот момент вдруг погасли электрические лампочки, освещавшие подземное русло. Бешеный, нечеловеческий не то крик, не то вой разъяренной толпы, глянувшей в очи смерти, прозвучал под сводами туннеля, эхом отдался куда-то вдаль, и все погрузилось в кромешную тьму…

Инстинктивно я нечеловеческим усилием вырвал прижатую к телу правую руку и протянул туда, где был Кемминс. Кажется, я дотронулся до его плеча, но уже в следующее мгновение кто-то, рванувшись вперед, ударил по локтю, сорвал мою руку, дикий топот прокатился по темному коридору и толпа бросилась бежать…

— Кемминс! Кемминс! — закричал я, но голос мой затерялся, как треск хлопушки в громе орудийного выстрела. Ответа не было…

Толпа увлекала меня, как водопад ничтожную щепку. Упасть — значило быть мгновенно раздавленным. Все усилия мои, вся воля, все желания — сосредоточились в одном: не попасть под ноги бегущей толпы. Изредка там и сям вспышками прорезали тьму огоньки карманных фонарей и мгновенно гасли, выбитые из рук. Спотыкаясь, крича, под аккомпанемент проклятий, в паническом ужасе неслась толпа, беспощадно топча тех, кто упал. Ноги мои не раз натыкались на лежащие тела, не раз чьи-то руки хватали меня за ноги, и кровь леденящие крики резали темь, а я, задыхаясь, чувствуя, что сердце готово вырваться из груди, мчался все вперед и вперед, в мыслях же было лишь одно: не упасть…