Брюсов Орден. Ради лучшего будущего (СИ) - Кащеев Денис Георгиевич

Впрочем, все это, конечно, замечательно, но с другой стороны…

– Связанную с этим угрозу Машина считает несущественной, – продолжил между тем бородач, упредив даже не слова мои – мысли.

– Так же, как и в прошлый раз? – а вот этот вопрос, вероятно, следовало задать мне, но озвучила его Полина – с такой порцией сарказма в голосе, которую я вряд ли мог себе позволить в разговоре с ее отцом.

– Да, удалось разобраться, почему Машина не развела нас в 1812-м? – все же сподобился добавить что-то к словам девушки я.

– Эта работа тоже еще продолжается, – спокойно ответил Эф Эф. – Как только появится ясность, я обязательно вас проинформирую.

– С нетерпением буду ждать, – склонил я голову. – А какая вторая новость? – тут же, впрочем, вскинул ее вновь. – Федька тоже выжил?

– Федька? – непонимающе свел брови «домиком» Федор Федорович.

– Ну, казачок, в которого стрелял Панкратов, – пояснил я, уже догадываясь, что снова «попал пальцем в небо».

– А, – сообразил мой собеседник. – Нет, там Виктор сработал чисто. Вторая новость об ином. В вашей команде замена.

– Замена? – пришла моя очередь выказать недоумение. – В команде?

– Замена, – четко, словно комментатор на футбольном матче, повторил Эф Эф. – Вместо выбывшей Зульфии Ибрагимовой в игру вступает Полина Белоголовцева, – выразительно посмотрел он в сторону дочери.

Что ж, кое-что сделалось понятным. На миссию в 1837-й год (о сути которой я как раз и рассчитывал узнать сегодня) мы должны были отправиться в паре с Зулей. На радостях наша азиаточка даже волосы успела перекрасить – их прежний, кислотно-фиолетовый цвет смотрелся бы в первой половине XIX века, мягко говоря, смело. А теперь, значит, вместо нее идет Полина? Так вот почему она сейчас здесь, на инструктаже…

– А из-за чего замена? – спросил я. – Зулю же Машина выбрала, нет?

– Машина, – подтвердил бородач. – Но вчера во время урока верховой езды наша Зульфия упала с лошади, сломала ногу и сильно повредила правую руку. Со временем она, без сомнения, поправится, но сейчас, к сожалению, о полноценной подготовке к миссии не может быть и речи. Так что пришлось Анатолию Сергеевичу просить Машину пересмотреть прежний выбор. Новый пал на Полину. Так что с этой минуты, друзья мои, вы – напарники.

Я обернулся к девушке. Расцепив руки, Полина с улыбкой протянула мне правую. Машинально я ее пожал.

– Старший в группе – Игорь, – с легким нажимом добавил Федор Федорович, похоже, обращаясь теперь главным образом к дочери.

Ну да, у меня же нынче третий градус, а у Полины – теперешней Полины – только второй. Хм, как-то раньше я об этом не задумывался: но это что же, получается, что в данной реальности на миссии она еще ни разу не была? Перед первой заброской же вроде всем третью степень присваивают…

– Да, разумеется, – ответила между тем отцу девушка. – Я знаю правила.

– Вот и отлично, – по-быстрому кивнул – так, словно опасался какой-то другой реакции и спешил зафиксировать благоприятный результат – Эф Эф. – Тогда перейдем к инструктажу, – жестом, один в один с тем, что не так давно демонстрировал мне Виктор, Федор Федорович извлек из-под стола золоченую папку с гербом Ордена – правда, раскрывать ее не стал, просто положил перед собой. – Речь у нас с вами пойдет об Александре Сергеевиче Пушкине. Слышали о таком, надеюсь?

– Краем уха, – с хитринкой прищурившись, бросила Полина.

Без сомнения, это с ее стороны было шуткой: несмотря ни на какие Скачки, Пушкин неизменно оставался в центре пантеона русской литературы – да и вообще отечественной культуры. Я даже задумывался, не являлся ли Александр «Наше Все» Сергеевич Столпом – но Виктор сказал, что, вроде как, нет. По крайней мере, в Ордене поэт точно не состоял.

Но слышала о нем Полина явно не краем уха.

Ольга, кстати, Пушкина обожала… Ну да теперь это уже неважно.

Интересно, а Ирочка? С ней мы до классической поэзии как-то не дошли. Или, наоборот, проскочили мимо…

– Камер-юнкер Пушкин Александр Сергеевич, великий русский поэт, драматург, прозаик, основоположник современного русского литературного языка, – тем не менее принялся добросовестно перечислять нам регалии гения Эф Эф. – Родился в Москве в 1799 году, в 1837-м убит на дуэли поручиком Кавалергардского полка Жоржем д’Антесом, французом. Не афишируется, но и не скрывается: Пушкин числился в особых полицейских списках, куда включались люди, для общественного спокойствия, скажем так, неудобные. И попал туда поэт вовсе не в качестве вольнодумца – а как карточный понтер и дуэлянт…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сделав короткую паузу, бородач обвел взглядом нас с Полиной. Девушка – я покосился на нее вслед за отцом – воплощала собой само внимание. Надеюсь, у меня вид был примерно такой же.

– Всего на счету Александра Сергеевича более тридцати вызовов, из которых, правда, реальными поединками закончились лишь пять, – продолжил между тем рассказчик. – Прочие конфликты были так или иначе урегулированы бескровно. Начало дуэльной карьере Пушкина положил вызов, посланный родному дяде поэта, Павлу Ганнибалу. Последний, роковой поединок тоже был, своего рода, семейным спором – к тому моменту Пушкин и д’Антес были женаты на родных сестрах – Наталье и Екатерине, урожденных Гончаровых. 27 января 1837 года в районе Черной речки на окраине тогдашнего Петербурга Александр Сергеевич был смертельно ранен и через два дня скончался в мучениях, его противник отделался легким ранением, однако за дуэль был приговорен военным судом к смертной казни, позже замененной разжалованием и высылкой из страны…

Федор Федорович снова ненадолго умолк и пристально посмотрел на нас – словно пытаясь оценить, насколько хорошо мы усвоили услышанное.

– Итак, друзья мои, – снова заговорил он через четверть минуты, – вашей задачей будет не допустить дуэли между Пушкиным и д’Антесом…

– Судя по тому, какие уроки стоят в моем плане подготовки, это значит – убить д’Антеса прежде, чем тот застрелит Пушкина? – передернув плечиками, бросила моя напарница.

– Не совсем, – покачал головой Эф Эф. – Даже напротив. Застрелить камер-юнкера Александра Пушкина прежде, чем это сделает поручик Жорж д’Антес.

* **

– Не, ну это уже совсем перебор! – воскликнул я.

По завершении инструктажа, нам с Полиной было объявлено, что до утра от всех занятий мы освобождены – чтобы как следует все обдумать, наверное. Еще с порога штаб-квартиры я набрал Ирочке, но та заявила, что укатила с подругами куда-то в дальнее Подмосковье – праздновать чей-то день рождения. А меня не позвала – типа, зная мою загруженность. На предложение все же подъехать теперь – с моими нынешними доходами такси через пол-области не было серьезной проблемой – после короткой заминки последовала новая версия: у них, мол, там сегодня чистый девичник образовался, ну и парни как бы не особо приветствуются.

Мысленно пожав плечами, вслух я пожелал собеседнице хорошего вечера и дал отбой. Уже собирался было отправиться домой, но аккурат в этот момент Полина неожиданно подбросила идею зайти куда-нибудь – посидеть, перекусить. Все еще прокручивая в голове разговор с Ирочкой, я согласился – почти «на автомате».

Район Волоколамки я знал не очень хорошо, так что в выборе места предпочел полностью довериться новоявленной напарнице. Это оказалось небольшое кафе с просторной летней верандой, на которой мы и устроились. Есть мне особо не хотелось, из напитков же я собирался ограничиться чаем, но тут Полина попросила принести себе коктейль – отнюдь не безалкогольный. Пришлось соответствовать и заказать бокал пива.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

К слову, прежде, чем обслужить, у моей спутницы вежливо, но настойчиво потребовали показать паспорт. Нежданную проверку девушка выдержала, я же наконец получил более четкое представление о Полинином возрасте – на глаз восемнадцати лет ей легко можно было и не дать.

Застольный разговор, начавшийся о каких-то пустяках, как-то сам собой свернул к предстоявшему нам заданию. Подчеркнуто спокойное отношение к нему напарницы казалось мне просто невообразимым – сам я был готов рвать и метать. И если в присутствии Федора Федоровича еще сдерживался, как мог, здесь, с Полиной, в какой-то момент дал волю негодованию: