Сезон штормов - Роберт Асприн

— А что дом, которым я интересовался? — спросил Уэлгрин после короткого перерыва в беседе.

Трашер с облегчением воспринял смену темы разговора.

— Дом как дом. Стоит на улице Оружейников, как ты и говорил. Этот мастер по металлу Балюструс, видимо, довольно интересный мужик. Все думали, что он умер, до тех пор, пока Молин… — Трашер вдруг оборвал рассказ, хлопнув себя по лбу. — Какой я идиот! В Санктуарии изменилось решительно все. Даже боги! С фасада дворца смело имя Вашанки. От камня валил пар целый день и целую ночь. Вашанка! Бог-Громовержец! Он явился в город с небес, а с ним и Азиуна.

— А «черви»? Колдуны? Сучьи отпрыски? — спросил Уэлгрин, прерывая поток теологической болтовни Трашера.

— Едва не убили самого Молина. Некоторые утверждают, что у Первой Супруги Санктуария родился новый бог, что повлекло за собой полосу катаклизмов. Официально священники винят во всем нисибиси, но не могут объяснить, зачем нисийцам волшебная война в Санктуарии. Риггли поговаривают, что это пробуждение Тысячеглазого Ильса. А маги вообще не говорят ничего, потому что половина из них уничтожена, а остальные попрятались. Местные С'данзо наживают состояния.

Но у нашего принца Китти-Кэта, да будет благословенна его пустая головка, возникла идея. Он вышел на свой балкон и заявил, что Вашанка выражает недовольство, поскольку Санктуарии не проявляет должного почтения к его супруге и ее ребенку, и что он убрал с фасада дворца свое собственное имя, дабы ничто не связывало его с городом. После этого Китти-Кэт обложил новым налогом таверны — по одной бронзовой монетке с души — и заявил, что намерен сделать жертвоприношение Вашанке. Санктуарии извинится перед ним перезвоном нового колокола! Принц поручил это дело Балюструсу.

Уэлгрин проникся уважением к наивному молодому губернатору Санктуария. Если вдуматься, его идея была не так уж плоха, намного лучше, чем привлечение гильдии магов или стравливание илсигов с более многочисленными рэнканцами. Главная проблема Китти-Кэта: рассуждал он не так уж и плохо, но совсем не подходил на роль человека, способного заставить людей выслушать его без смеха.

В голове у Уэлгрина родилась новая мысль. Принц попросил Балюструса, мастера по металлу, чтобы тот отлил новый колокол для Вашанки. А он, Уэлгрин, обратится к Балюструсу с предложением выплавить энлибарскую сталь. Для принца, но не для Вашанки. Это может оказаться посильнее проклятия С'данзо.

Он представил свою персону рядом с принцем — вместе они могли бы составить несокрушимый альянс.

— Ты видел колокол? Как он тебе? — спросил Уэлгрин у Трашера.

— В каком смысле? — поинтересовался Трашер, абсолютно не улавливая хода мыслей Уэлгрина.

Глава 3

Первые лучи нового дня рассеяли ночную мглу. Улицы Санктуария были почти пусты. Стаи морских птиц бесшумно кружили над городом, неожиданно устремляясь вниз, когда в домах открывались двери и на улицу выливались помои. Монах в сутане и с поклажей выбрался из окна таверны и исчез в аллее, где все еще было темно. Волшебное очарование покоя улетучилось; день вступал в свои права.

Хозяйство Балюструса, мастера по металлу, было одной из лучших литейных в квартале оружейников. Молодая женщина открыла дверь парадного входа и попыталась поднять на плечо огромный кувшин. Она замерла как вкопанная и едва не уронила его, когда из тени вдруг вышел мужчина. Он был в монашеском одеянии, но капюшон откинул на плечи. Обруч воина удерживал его белокурые волосы над бровями.

Уэлгрин приводил себя в порядок три дня, смыл степную грязь, но тем не менее все еще внушал людям страх своим видом.

Женщина вскрикнула, когда он перехватил у нее кувшин, отнес к канаве и опорожнил. Когда Уэлгрин вернулся к двери, там уже стоял сам мастер.

— Уэлгрин, не так ли?

Если молодой воин выглядел устрашающе, то Балюструс — просто демонически. Кожа цвета бронзы в крапинку — не коричневая, не золотистая, не зеленая — совсем не человеческая.

Морщинки избороздили ее всю, как сухофрукт, но блестела она, словно металл. Он был лысым, а выражение его лица постоянно менялось. Когда он улыбался, как улыбался сейчас Уэлгрину, темные глаза его исчезали в морщинах.

Уэлгрин с трудом проглотил слюну.

— Я пришел по делу.

— В такую рань? — проворчал бронзовокожий человек. — Ну что ж, проходите. Воин в монашеском одеянии всегда желанный гость за столом. — Хромая, он пошел от двери в дом.

Уэлгрин взял свой мешок и направился следом. В мастерской на конторском столе стояла единственная масляная лампа, дававшая неверный свет. Балюструс сел за стол, поставил к стене пару железных костылей. В этот момент казалось, что он парит без всякой опоры. Когда глаза Уэлгрина привыкли к тусклому освещению, он заметил ценники, прибитые к стене над образцами бронзы, железа, олова, стали, и разглядел седловидный насест, на котором восседал мастер по металлу. Обстановка ужасной мастерской производила гнетущее впечатление, и Уэлгрин с радостью покинул бы ее, если б мог.

— Скажите, что у вас в мешке и какое это имеет отношение ко мне? — спросил Балюструс.

Заставляя себя не обращать внимания на обстановку, Уэлгрин положил мешок на стол.

— Я нашел секрет энлибарской стали.

Бронзовый человечек затрясся от хохота.

— Какой секрет? У энлибарской стали нет никакого секрета, мой мальчик. Любой дурак может выплавить энлибарскую сталь, обладая энлибарской рудой и илсигской алхимией.

Уэлгрин развязал мешок и высыпал на стол зелено-голубую руду. Балюструс прекратил смеяться. Он схватил кусок руды и стал обстукивать его деревянным молоточком, потом попробовал на вкус.

— Да-а, — певуче проговорил иссохший мастер. — Это она, После измельчения, нагрева и закалки она превратится в сталь!

С тех пор как в могилу сошел последний алхимик Илсига, не было такой стали, какую выкую я.

Кем бы ни был Балюструс, но сумасшедшим он был совершенно определенно. Впервые Уэлгрин услышал о нем в библиотеке в Кумсе, где он раздобыл черепок энлибарского фаянса, о котором ему много чего наговорила Иллира. Кемрен, Пурпурный маг, должен был прочесть надписи, а Балюструс — изготовить сталь. И оба оказались в Санктуарии. Но когда Уэлгрин прибыл в город, Кемрен уже был на том свете, и вся надежда была на Балюструса.

Поговаривали, что мастер по металлу уже был сумасшедшим, когда впервые появился в городе, а Санктуарии никогда никого не вылечил. Он хвастался, что знает все о любом металле, но зарабатывал на жизнь, склеивая посуду и переплавляя украденное золото.

— У меня еще десять таких же мешков, — сообщил Уэлгрин» забирая руду. — Мне нужны мечи для меня и моих солдат. У меня есть немного золота и еще меньше друзей, но я отдам тебе четверть руды, если ты сделаешь мечи, — продолжал он, наполняя мешок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});