Объект власти - Чингиз Абдуллаев

— Это их внутренние разборки, — отозвался лейтенант. — Вы сами говорите, Конелли, что они похитили своих бывших соотечественников. Какое нам до этого дело?

— Вы ничего не понимаете! — разозлился Конелли. — Эти двое не из полиции. Они явно из разведки. И господин Дзевоньский был не совсем тем человеком, за которого себя выдавал. Это генерал польской контрразведки Тадеуш Марковский. Какие-то русские напали на его офис и всех перебили. А теперь кто-то напал на офис «Одеона», и мы подозреваем, что это сделали сотрудники спецслужб. Они нарочно прислали к нам двух экспертов, чтобы потянуть время…

— И вы думаете, что они разыграли комедию? — не поверил Саймонс. — Того парня стукнули по голове, он так переживал из-за своей партнерши, ранил одного из бандитов. Вы думаете, что все это они подстроили для нас?

— Не думаю. Они тянули время, а сами знали о нападении в Бельгии. Почему вы полезли ночью на этот склад? Разве нельзя было подождать до утра? Только не говорите, что этот тип ничего вам не объяснил. Или вы у него не спрашивали?

— Спрашивал. Но он объяснил, что у него есть время только до семи утра.

— Вот видите, — сразу откликнулся Конелли, — а семь утра в Чикаго — это два часа дня в Брюсселе, — как раз то самое время, когда произошло нападение на офис фирмы «Одеон». Он знал об этом нападении…

— Да, — кивнул Саймонс, — он знал, но именно поэтому хотел спасти свою напарницу. Такое объяснение вам не приходит в голову, Конелли? Он понимал, что не сможет отменить приказа о нападении, и решил спасти женщину. По-моему, он благородный человек. А методы работы ваших коллег одинаковы во всем мире. Все, как у вас.

— Хватит, — прервал его Конелли, — они использовали нас и обманули. С этими русскими нельзя иметь дело…

— По-моему, он не совсем русский…

— Какая разница? Они все русские. Я буду требовать, чтобы их задержали в Чикаго еще на несколько дней. А вы должны будете выступить свидетелем.

— Нет, — ответил Саймонс.

— Что? — не понял Конелли. Он уже повернулся, чтобы вернуться в комнату.

— С этим парнем Дронго сегодня утром я рисковал жизнью. Когда один из бандитов, как раз тот самый, который ударил его у ресторана, потянулся к оружию, Дронго выстрелил ему в руку, чтобы не убить. Хотя мог спокойно его застрелить. По-моему, он нормальный человек.

— Этот тип один из самых известных аналитиков в мире! — крикнул Конелли. — И он прекрасный стрелок. Если бы он захотел, то мог бы отстрелить по одному все десять пальцев на руках этого гангстера. У нас на вашего Дронго есть целое досье…

— Тогда почему вы не говорите мне всей правды? — пожал плечами Саймонс. — Идите и допрашивайте их столько, сколько вам нужно. Но арестовывать женщину, которую я только что освободил, по-моему, глупо. В нашей практике такого еще не было. Вы уверены, что ваше руководство хочет, чтобы вы устроили такой скандал? Бандиты у нас, а эти двое экспертов ни в чем не виноваты. И они не отвечают за действия своих партнеров в Бельгии. Тем более что те просто забрали своих людей. Просто вы хотели их опередить и поэтому так переживаете. Не нужно, Конелли, влезать в их дела. Оставьте себе четверых бандитов. Это ваш самый крупный успех. — Саймонс спокойно повернулся и пошел по коридору.

Конелли с трудом сдержался, чтобы не пробормотать ругательство. Он понимал, что лейтенант прав. Однако до семи вечера продержал Дронго и Нащекину в управлении, все еще пытаясь понять, что именно произошло в Бельгии и почему бандиты так настойчиво пытались убрать Олесю Бачиньскую. К семи часам даже Конелли понял, что пора заканчивать. У каждого из экспертов болела голова, врач настаивал, чтобы им разрешили уехать. Весь день они питались сэндвичами и пили кофе, которое им приносили из местной столовой. Дронго пил воду и принимал болеутоляющее. Нащекина дважды выпила аспирин. Конелли вынужден был закончить беседы с ними, когда врач в очередной раз потребовал прекратить импровизированный допрос. Конелли завершил разговор с очень недовольным выражением лица и, поднявшись, даже не пожелал экспертам счастливого пути.

В отель они вернулись в машине полиции. Билеты им перебронировали на утренний рейс. Дронго и Нащекина вошли в кабину лифта. Оба чувствовали, что от усталости еле держатся на ногах.

— По-моему, Конелли остался недоволен, — тихо заметила Нащекина. — Наверняка наша группа в Бельгии опередила американцев, поэтому он так и бесится.

— Верно, — согласился Дронго. — Нужно позвонить Машкову, но сейчас в Москве только четыре часа утра.

— Позвоним завтра утром, — устало предложила Эльвира.

— Хочешь поужинать? — спросил Дронго.

— Нет, — ответила она, — я ничего не хочу.

Лифт остановился на четвертом этаже. Нащекина сделала шаг, обернулась к нему:

— Спасибо за все. — И она вышла, уже не оглядываясь.

Створки кабины захлопнулись. Дронго промолчал. Или он рассчитывал, что она позовет его к себе? После сегодняшних событий это было бы невероятно. Они оба вымотаны и физически и нравственно. На пятом этаже он вышел в коридор, прошел в свой номер. И только тут вспомнил, что не сдал триста одиннадцатый номер. Придется платить за двое суток. Раздеваясь на ходу, Дронго отправился в ванную, чтобы принять душ после столь бурной ночи и не менее напряженного дня. Сильно болела голова.

Он сбросил всю одежду прямо на пол и встал под горячий душ, вспоминая события минувшей ночи. Ему повезло, он сумел вовремя вычислить этот парк. Или большую часть успеха обеспечила сама Нащекина, сумев правильно передать ему информацию? Дронго закрыл глаза. Сколько в его жизни было таких моментов! Сколько раз он терял друзей! В Венском аэропорту погибла Натали. Эта картина стояла у него перед глазами. Как много раз жизнь испытывала его на прочность! Как много раз…

Он вдруг почувствовал, что хочет расплакаться. Словно маленький ребенок, неожиданно оставшийся совсем один, далеко от дома, от родителей, потерявшийся в чужой стране, не знающий, что ему делать и к кому обратиться. Дронго невесело усмехнулся. Кажется, он становится излишне сентиментальным. Если в Брюсселе все прошло нормально, то уже завтра они будут знать, кто такой Андрей Михайлович. Тогда можно будет узнать имена и конкретных заказчиков, выйти на Гельмута Гейтлера и попытаться его нейтрализовать. По существу, можно считать, что дело уже выиграно. Надо возвращаться в Москву.

Звонок своего сотового телефона он услышал сразу. Дронго вспомнил, что не выключил аппарат, когда входил в ванную комнату. До этого телефон был выключен весь день — в здании ФБР на время допроса иностранных экспертов попросили отключить их мобильники. Он включил телефон совсем недавно. Может, это Нащекина? Решила позвонить ему по этому номеру, не прибегая к услугам внутренней связи отеля? До чего же мужчины бывают самоуверенными! Он не забыл, о чем они говорили перед тем, как его ударили. И все же не хотел сдаваться… Но когда Дронго выскочил из ванной комнаты и нашел свой телефон, услышанный голос развеял все его сомнения.

— Здравствуй, — произнес Машков. — Как у вас дела? Где вы сейчас находитесь?

— Уже в отеле. Завтра утром вылетаем. Все в порядке. Что случилось? Почему ты звонишь мне в такое время? У вас еще четыре часа утра.

— Мы его взяли, — сообщил Машков. — Мы смогли его вычислить и взять. Это Андрей Михайлович Истрин, бывший сотрудник ПГУ. Наши аналитики считают, что вам нужно как можно быстрее вылетать обратно в Москву. Алло, ты меня слышишь?

— Слышу… — Он сел на кровать, не чувствуя, что вокруг его мокрого тела расползается пятно.

Нужно было понять с самого начала, что к помощи Дзевоньского и Гейтлера могли обратиться только настоящие профессионалы. Зачем привлекать к такому заданию дилетантов? А если Машков говорит об этом открытым текстом, то и в этом есть некий смысл, который тоже нужно понять. Дронго нахмурился.

— Что нам делать? — спросил он.

— Возвращаться как можно быстрее, — повторил Машков. — Будем думать, как такое могло случиться. Я считал, что вам нужно сообщить. На всякий случай вызовите охрану. И не оставайтесь одни.

— Хорошо, — растерянно отозвался Дронго. Он убрал аппарат и придвинул к себе телефон отеля. Набрал номер. Через некоторое время ему ответила Нащекина.

— Извини, что беспокою, — сказал Дронго, — ты еще не спишь?

— Нет, принимаю ванну. Что-нибудь случилось?

— Да. Они взяли главного свидетеля.

— Поздравляю.

— Он оказался твоим бывшим коллегой.

— Еще раз поздравляю. Это и твой успех.

— Не совсем. Они считают его очень опасным свидетелем. Сейчас звонил Машков. Он полагает, что мы не должны оставаться одни и сегодня ночью я должен быть рядом с тобой.

Она помолчала.

— Это он так полагает или ты?

— И я тоже.