Путь к золотым дарам - Дмитрий Дудко

Возле поверженных идолов Ардагаст по-степному поднятой рукой приветствовал Вячеслава. Потом царь и князь трижды обнялись. Казалось, великий царь сколотов-пахарей и царь траспиев встретились, восстав из курганов. А Всеслав, обнимаясь с друзьями — Нежданом Сарматичем и кутаном Хоршедом, — возбуждённо говорил:

   — Эх, жаль, что сейчас не Святки и не Масленица! Мы бы этот город одной русальной дружиной взяли: жезл в одной руке, меч в другой, и никто нам двенадцати не страшен!

Ясень примерял кольчугу, снятую с убитого бастарна, а Мирослава выговаривала жениху:

   — Давно уже мог бы доспех у царя попросить. Царский дружинник и родич, а без кольчуги. Вон сколько ран у тебя и кафтан весь изорван.

   — Царапины... А просить у Ардагаста я ничего не буду. И не возьму. Я такой же Лютич, как и он.

   — Не можешь ему простить Добряну? — тихо сказала девушка.

   — Кто я такой — Солнце-Царю прощать? Ему жён сами боги находят... А вот тебя я не уступлю даже и богу.

   — На твоё счастье, я Ладе служу, а не Яриле, — рассмеялась молодая жрица.

Из остатков страшных чучел выбирались словене, еле живые, но гордые: хоть и не бились сами, так молились за всё воинство росское — рать светлых богов.

А на одной из соседних вершин три изрядно потрёпанных ворона уселись на спину чёрному коню. Миг спустя на этом же месте старуха в изодранной чёрной одежде устраивалась в ступе, кряхтя и бормоча:

   — Ох, досталось за троих! Ну, племяннички! Думала: Перун со змеями бьётся, Яриле и Даждьбогу с Мораной не время в Среднем мире быть, а они птичек своих прислали — сварила бы их разом, да котла такого нет... Развели баловство — ни люди, ни лешие богов не боятся. А я одна смертных страху божьему учи... Нет, пусть теперь старик свой храм на Черной горе сам бережёт от избранника этого, а с меня хватит. Ой, хоть бы до избушки долететь!

На другой вершине сидели три диковинных крылатых существа: лев-орёл, пёс-змей и сокол, что мог оборачиваться и змеем, и огненным вихрем.

   — Хитрые вы оба, — покачивал орлиной головой грифон. — Один полаял да жёлудь посеял, второй только истуканов разбил, а я один с тремя чертовками бейся... то есть с одной, да триединой. Нашли самого праведного...

   — Твой хозяин, Даждьбог, и есть самый праведный. Вот вам и должно быть больше всех надо, — невозмутимо ответил пёс. — А я воевать вовсе не люблю. Мне любо, когда всё растёт, цветёт. И молятся мне не вояки, а пастухи да пахари. Как меня почитали в славном городе Гелоне, чем кормили, каким пивом поили... — мечтательно облизнулся он. — Только будины его теперь варить умеют.

   — Нет давно твоего Гелона, а будины в леса забились, — ехидно заметил Див.

   — Выберутся ещё. При таком царе — непременно выберутся. Землю распашут, сады насадят и меня, Симаргла, поминать будут... А ты, Див, сам хитрый: выждал, пока смертные старуху вымотают.

   — Я бы им иначе и не помог. Не люблю слабых! — воинственно щёлкнул клювом грифон.

   — И всю жизнь им помогаешь вместе с хозяином твоим, — заметил Рарог. — А я вот не торопился. Оленя добыл, нечисть волошскую погонял и прилетел под конец, чтобы люди моего хозяина не забывали. Смертные сами силы своей не знают, потому и нас чуть что зовут. А подбодри их немного — и горы железные своротят... Ну что, на кабанов поохотимся или на туров? Из Медоборов грех просто так улетать.

Несколько дней войско росов отдыхало в священных городах. Пока ратники пировали, охотились и справляли тризну по погибшим, волхвы старательно очищали святилища от тёмных чар друидов. А Ясень вырезал из дерева новых идолов. Из дуба — грозного Перуна с Додолой, из берёзы — весёлого Ярилу и доброго Даждьбога, из бука — хитроватого Велеса. Работал весь день, уставал — и был счастлив. Он, смертный, создавал богов. «Идол» — слово греческое, а венеды святые образа зовут просто: «боги». Это только сарматы богов не режут и не пишут, а воткнут акинак в кучу хвороста и молятся. Хилиарх рассказывал, на юге есть народ, что за грех считает бога изобразить, а молится на голую стену. Вот тёмные-то люди да убогие!

Рода, отца и владыку богов, нужно было вырезать из красного тиса. А тис — добыть в Карпатах. А до Карпат предстояло ещё дойти с боями.

ГЛАВА 3

Голова Балора и гнев Велеса

В глухой чащобе едва рассеивал ночную тьму небольшой костёр. У костра сидели двое: мужчина в тёмной одежде, с чёрной бородкой и стриженой макушкой и рыжая женщина, кутавшаяся в чёрный плащ, под которым ничего не было, и прижимавшаяся к мужчине. Обоим было холодно, страшно и тоскливо. Мужчина гладил пышные волосы своей спутницы и говорил тихо, виновато:

   — Это я тебя, Нерадушка, втянул во всю эту тьму друидовскую. Мудрости захотел, какой и на небе нет. А ещё больше — власти. «Единство мира — в Трёхликом». Грохнул Трёхликого тёмный лешак оземь, и мир не рассыпался! Зато мы, мудрейшие, по лесам разбежались, будто псы бездомные.

Несколько псов с пылающими глазами и пастями торопливо пробежали мимо костра. Женщина всхлипнула.

   — На что нам всё это ведовство проклятое! Бросим его, а, Весок? Поселимся в лесу, ты охотиться будешь, рыбу ловить, я — грибы собирать, ягоды, огород разведу... Были колдун Бесомир с ведьмой Нерадой — и пропали.

Прежде чем Бесомир успел ответить, в его мозгу зазвучал знакомый холодный голос царя друидов:

   — Бежать хочешь? От меня, людей или самого себя? Давно ли ты сам добывал себе пищу?

   — Не забыл ещё...

   — Вот и люди не забудут друида Буссумара с друидессой Смертой. Особенно родичи тех, кого вы портили и приносили в жертву. Теперь, при царе Ардагасте, вас найдут и в нижнем мире. И всё равно вы не сможете обойтись без людей, без их страха и преклонения. В этом проклятие и благословение мудрых. Мы бежим в пещеры и леса, но люди находят нас, а мы — их.

   — Что же нам делать? — спросила женщина, слышавшая этот голос столь же ясно.

   — Победить! — Голос звучал уже не только в мозгу — в ушах.

Захрустели сучья, и перед костром появился Морвран. Словно сама лесная тьма сгустилась в его чёрную фигуру. В свете костра зловеще блестели бронзовая корона и золотое ожерелье в виде мёртвых голов. Из-за его спины светились глаза пёсиголовцев.

   — Победить? Мы испробовали всё оружие...

   — Кроме главного — глаза Балора. Пришла пора вернуться древнему страху!

Старший друид с друидессой поднялись — дрожащие, но снова готовые на всё. Теперь они думали не о бегстве — о мести виновникам своего поражения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});