Русские понты: бесхитростные и бессовестные - Дэвид Макфадьен

Они боятся того, что русская культура давно и высоко оценивает: жизни как состояния. Жизни как события, а не как цели. Мы уже видели, как глаголы «предаваться, отдаваться» применительно к эмоциям отражают форму душевного самопожертвования, когда человек отдается постоянным переменам, как полный лох, наивно веря в успех. Но чем кончается эта полноправная русскость, вызывающая нервные понты? К чему ведут эти самопожертвования? Может быть, к религии? Ответ нас удивит.

Последняя задача: понтуйся по полной (даже если больно)

Думаю, авоська не меньший понт, чем бумер! А в чем-то и больший![181]

Провинциальность и понт сегодня: почему мы лишены «центра»

Как можно использовать выводы предыдущих глав? Теперь, когда мы знаем о философских, психологических, языковых, и даже физических аспектах понта (что это такое и откуда), пора приступить к настоящей работе и разобраться в сегодняшней ситуации. Что нам делать в условиях утраты бывшей стабильности? Поскольку предыдущая глава заканчивалась преимуществами провинциальности перед провинциализмом, с этого мы и начнем. Сразу можно предложить тезис, что любая провинция находится между устойчивым стабильным центром («столицей») и пространством, уходящим «в сторону захолустья или еще дальше, в никуда»; она расположена, так сказать, между материальным и нематериальным.

Среди бесчисленных трактовок существительного «провинция» не все, к счастью, опираются на признак безрадостной отдаленности от культурного центра. «Провинциальность — это [и тут хлопаем в ладоши!] антимещанство: ничто не имеет своего места, все прислонено, привалено, пристегнуто к чему-то другому, невозможно в чем-то замкнуться, на что-то опереться. Обитателей этих мест точнее назвать не обывателями, а небывателями, существование которых почти ничем не засвидетельствовано, кроме пожелтелых фотографий в пыльных альбомах».[182] Превосходная цитата! То, что надо. Материальные основы здесь шатаются и скоро вообще рухнут. При лоховском, антимещанском мировоззрении можно смело бороться со склонностью понтоваться или старанием заимствовать модель жадного материализма «гламурной западной цивилизации, куда мы радостно шагаем, звеня нефтедолларами».[183] Люди добрые, не надо!

Тут, в упорной бинарности представления, что «провинциальная наша родина» как-то отстает от Запада, проявляется потенциально новое отношение к постсоветским горизонтам. К комплексу неполноценности перед чужим (т. е. чужеземным) благом. Центральные московские СМИ, к примеру сказать, могут издеваться над аляповатыми вкусами арабских шейхов, которые дерутся за новейшие пассажирские лайнеры на авиашоу, но в глубине души многие из нас хотели бы оказаться на их месте.[184] Это, одним словом, зависть.

Ощущаем свой врожденный провинциализм мы и тогда, когда читаем, как абстрактные объекты той же зависти (скажем, некие обеспеченные немцы) существенно меньше душевных сил тратят на те золотые финтифлюшки, которые нам снятся ночью. Недавно был опубликован список требований немца при покупке машины: 1. Надежность (95 % опрошенных); 2. Расход топлива (90 %); 3. Безопасность (89 %). А где шик, где блеск? Показатели статуса, такие как внешний вид, мощность двигателя, марка или даже бренд, занимают 8-, 11- и 12-е места: «Немцам все вот эти дела: растопыривание пальцев, понты — очень несвойственны».[185]

Очевидна, как это ни печально, связь между ощущением общественного «отставания» и тенденцией понтоваться. Все так и есть, но, как сказал один сетевой мудрец: «Улыбайтесь! Так вы делаете свои зубы беззащитными». Надо добровольно принимать именно этот отсталый, доверчивый и лоховый статус, что так печалит нас. Надо снять свою защиту или потемкинский фасад и с улыбкой выйти в мир риска, потенциала и возможностей. Можно делать это в своей стране и не надо брать пример с чужих культур. Объекты чужих желаний почти всегда разочаровывают, к тому же их всегда будет «маловато». А наша шизофрения, тем не менее, еще тянется:

— Это удовольствие обнимать девушку в брючках от Versace и срывать с нее белье от какого-либо кутюрье!

— Мне глубоко пофиг, что это!.. Я обнимаю девушку, а не брючки![186]

Страшно хочется сделать вид, что нам тоже глубоко «пофиг». Ну, предположим, мы уже в этом убедились и уже не страдаем от ощущения культурного отставания или чувствуем себя в центре событий? Тогда куда денутся все новые провинциалы, бедненькие, страдающие от тех же проблем? Где тогда будет новый горизонт или «провинция», на которую сможем смотреть свысока? На Украине, что ли? Пусть! И хохлы будут так же по-дурацки пялиться: «Захожу и покупаю одежду, чтоб попонтоваться перед другими. Покупаю ярко-желтые вельветовые джинсы. Ярко-зеленый свитер и красный спинджак. Покупаю фольгу и вырезаю звездочки, чтобы потом пришить на спинджак. Одеваюсь, напяливаю розовые очки и иду с папиросой за ухом по Крещатику!»[187]

Стоп. Это явление мы наблюдаем уже второй раз: пылкое желание вытеснить показуху из «нашей» жизни, смеяться над соседями и спокойно отгородиться от подобных ужасов. В одной из предыдущих глав речь шла о том, что надо «замочить всех эмо на Камчатке». На юге дело обстоит не лучше, ведь даже в таких местах, как Ингушетия, людям хочется выглядеть «нарядно, броско, пестро и гламурненько».[188]

Еще один южный пример. Недалеко от европейской территории России, в соседнем Татарстане, публикуются разного рода тесты, определяющие уровень понта. Они настолько универсальны, что местонахождение «провинции» не имеет значения. Они могли бы публиковаться где угодно в бывшей империи. Татарстанские тесты показывают, что понт зависит не от почтового индекса или расстояния от Москвы, а от конфликта (неважно, где он наблюдается в русскоязычном мире!) между стремлением к истинному, полному пониманию рискованной действительности и ложным убеждением, что посредством слов, дефиниций и цифр (количеством цацек, например) можно достигнуть гордой стабильности:

Как ты расскажешь друзьям о новой подружке?

а) Изящная барышня тонкой душевной организации.

б) Жгучая герла, просто ар-ен-би стар! Короткая юбка, средиземноморский загар.

в) Она классная! Веселая, общительная и очень симпатичная. Или…

Как будешь делиться впечатлениями о вчерашней вечеринке?

а) Превосходно организованное мероприятие с продуманной креативной концепцией.

б) Полный угар! Разбили два рояля, на барабане чуть все струны не порвали.

в) Было весело! Отрывались всей компанией, общались, тусовались.

Даже тут грубое и бинарное представление о провинциальности начинает исчезать. Оно становится более многогранным: одно определение тянет за собой другие. В Татарстане выявляют по меньшей мере три. Как считают местные журналисты, если в тесте больше ответов «а», то ты «дико понтуешься». Если больше ответов «б», то «ситуация не критическая. Ты не пытаешься умничать, но твой жаргон ничем не лучше заумных оборотов интеллектуалов». И наконец, если предпочитаешь ответы, предложенные в категории «в» — «тебя уважают твои друзья за то, что ты никогда не выпендриваешься. Так держать!»[189]

И, между прочим, не стоит надеяться найти что-то более утонченное на Востоке: заглянем в местную газету г. Улан-Удэ. «Одинокий мужчина 1959 года выпуска, хочет познакомиться с женщиной. Женщина должна быть о ** но понтово выглядящей. Без понтов не рассматриваем».[190] Ужас…

Вот типичный пример универсального ежедневного понта в любом городе и в любой день: мы мчимся на рынок, доставая себе новейший, крутейший сотовый… сделанный в еще более далеком Китае, часто с якобы дорогостоящим корпусом, но с грошовыми компонентами внутри. Чтобы казаться важной персоной, занятой важными делами, нужен азиатский телефон! Этот сугубо провинциальный прибор нам необходим, так как «настоящий» нам часто не по средствам. Но признаться себе в этом мы, конечно, не можем. «Да кому такие пустышки нужны?» «Как кому, а понты? Это он внутри пустышка, а с виду — как настоящий тысячедолларовый».[191] Приобретаем себе пустоту; ведь тут мы все — провинция Пекина. Давайте забудем поэтому про карту.

Сам факт, что мы себя так откровенно обманываем, доказывает, до какой степени мы не доверяем всему, что находится за окном. Знать не хотим про мир многообещающего риска, хотя это так близко! Ищем утешения, однако самообман и дискомфорт только усиливаются: «Хорошо мне тут с этим дурацким китайским мобильником?.. Нет, не очень. А если нет, то хотя бы недурно?.. Может, потерплю?» Надо научиться воспринимать мир не логикой, а инстинктивно. И вот почему. Когда времени в обрез или человек попадает в стрессовую ситуацию, он подчиняется подсознательным, инстинктивным и импульсивным реакциям. Ему некогда умничать. Как давно заметили психологи, часто люди делают важные открытия по поводу собственной жизни и главных в ней ценностей, именно отступив от привычной логики и особенно после травмирующих событий. Так они узнают, что для них истинно важно.