Хранить вечно. Дело № 1 (СИ) - Батыршин Борис Борисович

Это была узкая лесенка, круто уходящая вниз и упирающаяся в дверь. Даже тех ничтожных крох лунного света, что падали сюда через мансардное окошко, хватило, чтобы понять, какая она вся рассохшаяся, шаткая и скрипучая. К счастью, я вовремя вспомнил метод, подсмотренный в каком-то ещё советском теледетективе, чуть ли не в незабвенных «Знатоках»: при подъёме или спуске по особо скрипучим лестницам ногу надо ставить сразу на всю ступню, мягко, и обязательно вплотную к стенке. Я шёпотом растолковал Марку, что следует делать – и мы один за другим спустились вниз, скрипнув всего раз или два, да и то едва слышно. Каждый раз я покрывался холодным потом и замирал, готовый опрометью броситься наверх, но обошлось; никто нас не услышал – видимо компания, собравшаяся для ночных бдений в музее (когда мы пробирались вдоль подсвеченных окон я ясно слышал несколько голосов) была слишком занята своими, музейными делами.

…Вот и хорошо, нам того и надо…

Я осторожно нажимаю на ручку двери – она чуть подаётся. Ага, ясно, с той стороны закрыто на крючок. Ну, это нам раз плюнуть… Лезвие финки входит в щель, цепляет «запор» - и я тихонечко, не дыша, приоткрываю дверь.

На первом этаже было гораздо светлее, чем на чердаке – высокие окна пропускали достаточно лунного света, и не пришлось продвигаться наощупь, рискуя сослепу опрокинуть какой-нибудь экспонат и оповестить о своём присутствии всех в музее. Света хватило даже на то, чтобы рассмотреть висящую у выхода из комнаты схему экспозиции – две длинные анфилады комнат, разделённые по годам и темам: «Детство и юношеские годы Кропоткина»; «Научная и революционная деятельность в 1870-1876 гг.», Копия рабочего кабинета Кропоткина в Лондоне.

Ну, и «Et cetera, Et cetera»[1] , как говаривали просвещённые римляне…

Я прикинул, что, судя по схеме, замеченные нами снаружи посиделки проистекают в зале, помеченном латинской цифрой «IV» – самое большое помещение музея, отведённое под «посвящена последнему периоду жизни Кропоткина, его возвращению в Россию, жизни в Дмитрове». Мы же сейчас были наоборот, в самой маленькой комнатёнке под номером «VI», если верить описи, траурной, отведённой под экспонаты, посвящённые болезни, кончине и похоронам князя-анархиста. Я огляделся – действительно, вот и посмертная маска на затянутом чёрной тканью пюпитре. В бледном лунном свете – зрелище жутковатое…

Я высунул голову в коридор. Из остеклённой двери в правом его конце падали на паркет дрожащие отсветы от свечей и доносились невнятные голоса. Прежде чем обшаривать музей в поисках заветного шкафа следовало понять, чем заняты здешние обитатели, и могут ли они нам угрожать. Я сделал знак Марку держаться у меня за спиной, на цыпочках, стараясь распластаться по стене, подобрался к двери и заглянул в зал.

Открывшееся зрелище оказалось, мягко говоря, неожиданным. За большим круглым столом, занимающим всю середину комнаты, устроилось то ли семь, то ли восемь человек, из них две женщины. Все, включая и представительниц прекрасного пола, были одеты в бесформенные чёрные хламиды, то ли плащи, то ли мантии; сзади свисали на плечи широченные капюшоны. Наряды эти живо напомнили мне ролевые игры и мистерии на средневековые темы, которые мои знакомые разыгрывали ещё в девяностых – не хватает, разве что, только мечей и кольчуг, поблёскивающих под рясами.

В центре стола, накрытого парчовой, шитой золотом, скатертью стояла широкая, на высокой ножке, чаша – кажется, из серебра. Чашу прикрывал белый покров с алым католическим крестом, сверху на покрове лежала какая-то веточка, разглядеть которую я не мог – зато отлично видел толстенное, явно очень старое Евангелие, заложенное голубой ленточкой, и тоже с католическим крестом на переплёте,

Один из сидящих за столом – совсем молодой человек, заметно младше соседей - поднял руку. Мужчина справа, которого я сразу определил для себя, как «магистра» (…почему? Вот не знаю…) - кивнул и указал на парня тонкой, вроде дирижёрской, чёрной палочкой. Тот встал и, повторяя нараспев заученный текст, предложил присутствующим ответить: «что такое красота?» Я приготовился слушать, но в этот момент за моей спиной что-то скрипнуло, и я подался назад.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Ты чего? Спалимся же!

- Я не нарочно… виновато прошептал Марк. - Половица попалась скрипучая…

- Ладно, вроде, не услышали. Только гляди, дальше осторожнее, смотри, куда ноги ставишь!

Из зала донеслось нестройное пение латинского гимна – насколько я мог судить, имеющего отношение к архангелу Михаилу. Видимо, это и был ответ на вопрос о красоте.

…а крест-то на покрове – красный, четырёхконечный, со слегка расширяющимися лопастями. Знакомый крестик, такие носили на своих белых плащах и щитах рыцари ордена тамплиеров. Всё чудесатее и чудесатее, как говаривала девочка Алиса…

- Ты знал, что друг твоего отца занимается такими вещами?

- Откуда? - Марк озадаченно пожал плечами. – Мне тогда всего пять лет было, что я понимал? И сейчас, между прочим, мало что понимаю. Это что, а? Крест, вроде, знакомый, я такой в Иерусалиме видел, на могилах рыцарей-крестоносцев. А ты что об этом думаешь?

- Всё потом. А сейчас давай так: пока они поют, пробегись по комнатам, поищи свой шкафчик – и смотри, не шуми!

- А ты?

- А я тут постою. Если кому-нибудь вздумается выйти в коридор, подопру дверь снаружи. – я кивнул на массивный стул, стоящий у противоположной стены, рядом с тумбочкой, на которой на стене висел старомодный телефонный аппарат с блестящими колпачками звонков и эбонитовым раструбом на коротком проводе вместо привычной трубки. Ещё один раструб торчал из лицевой панели – туда полагалось говорить.

– Пока сообразят высадить стёкла, пока откроют – вполне успеем удрать. Да, фонарик лучше не включай, света и так хватает.

Марк кивнул и беззвучно скользнул в соседнюю комнату. А я вернулся к двери.

… нет, но до чего же интересно живут люди!..

Ожидание не затянулось. Шкаф обнаружился в соседней комнате – номер «III» на схеме, содержащей экспозицию, повествующую о кодах работы князя Кропоткина за границей. Марк выглянул - физиономия у него лучилась довольством – и помахал мне рукой. Певцы в зале тем временем унялись и перешли к разговорному жанру. «Магистр» встал, принял монументальную позу и рассказывать о степенях посвящения. Себя и присутствующих он называл «новыми тамплиерами» или «Орденом Света; всего степеней посвящения в ордене было семь, и каждой из них соответствовала определенная легенда: об атлантах, потомки которых жили в подземных лабиринтах в Древнем Египте; об эонах, взявших на себя роль посредников между миром духов и людей; о Святом Граале…

…Ну точно, они самые и есть, тамплиеры!...

Дожидаться завершения этого увлекательного повествования до конца я не стал. Будем надеяться, что его хватит надолго, а там и ещё какая-нибудь песенка подоспеет…

Когда я вошёл в комнату, Марк сидел на четвереньках перед огромным, под самый потолок, книжным шкафом и ощупывал резную вертикальную панель. При этом он шевелил неслышно губами, отсчитывая дубовые листики и завитушки. На некоторые нажимал, и те с лёгким металлическим скрипом утапливались на полсантиметра в дерево.

Я попятился, не желая терять из виду выход в коридор - и тут в шкафе что-то музыкально звякнуло, и Марк прошипел «Готово! Сработало!»

Панель выдвинулась примерно на пять сантиметров. Марк подцепил её пальцами и потянул на себя.

- Помоги, а то всё на пол посыплется!

Суетился он зря. Неведомый краснодеревщик, соорудивший тайник, знал своё дело: ящик представлял из себя плоскую коробку, прикрытую сдвижной фанерной крышкой. Мы в четыре руки вытащили его и положили на пол.

- Что, открываем? - шепнул Марк. – Ты покарауль пока, а я вытащу, что там есть, по карманам распихаю. Выберемся наружу, найдём местечко поукромнее – разберёмся, что к чему.

План был хорош, но дал сбой в самом начале. Мы явно недооценили вместимость тайника – чтобы унести всё, что в нём нашлось, не хватило бы никаких карманов. Плотно уложенные пачки денег, небольшие мешочки, звякнувшие, когда их вытаскивали наружу. Стопки картонок – судя по всему документов. А ещё - свёрток в промасленной коричневой бумаге, увесистый, характерной формы, и две небольшие картонные коробочки, маркированные латинскими буквами и цифрами.