Лава - Сергей Дмитрюк

— Пожалуй, она стоила так мало, что нет смысла об этом даже говорить, — мягко улыбнулся я.

Он тоже улыбнулся тонкой, хорошо отрепетированной перед зеркалом улыбкой, но глаза его остались холодными.

— Брен! Идемте, я покажу вам свою комнату!

Викки взяла меня под руку, и щеки ее покрылись легким румянцем.

— Да, идите, — согласился Наока. — Покажи ему весь дом, дочка! Простите, что не могу сделать этого сам, — со всей любезностью обратился он ко мне. — С минуты на минуту ожидаю приезда гостей. Старые друзья всегда требуют особого внимания! Не так ли? Отдыхайте и чувствуйте себя, как дома.

Я ответил ему любезной улыбкой и последовал за Викки, которая нетерпеливо тянула меня за руку.

Внутри дом выглядел еще роскошнее и богаче, чем снаружи. Почему-то у меня появилось неприятное ощущение: вся эта роскошь так не вязалась с разрухой и запустением, не редкими даже в центральных кварталах столицы. Стены зала, где мы стояли, были отделаны пластинами плавленого стекла, отливавшими нежными серебристо-розовыми переливами перламутра. Вдоль одной из стен тянулся широкий кожаный диван, плавно изгибавшийся, повторяя очертания помещения. Всю противоположную стену занимало окно, выходившее в сад. Здесь был даже крохотный бассейн с фонтаном и удивительно прозрачной голубой водой. Широкая витая лестница вела на второй этаж, отражаясь в огромном, под потолок, зеркале на противоположной стороне зала.

— Никогда не думал, что при новой власти, возможно такое богатство! — искренне изумился я, когда мы стали подниматься вверх по мраморным ступеням.

— Какой вы все-таки противный! — сморщив носик, пропела Викки. Слово «противный» в ее устах прозвучало комплиментом в мой адрес. — Вам так и хочется поддеть меня!

— Вовсе нет. Просто мне давно не приходилось бывать в таких домах. Руины стали более привычны для взора.

— У папы есть кое-какие знакомые в новом правительстве… — обронила она и тут же сменила тему разговора: — Вы сейчас очень похожи на одного моего приятеля. Он так же хмурит брови, когда ему что-то не нравится.

— Почему вы решили, что мне что-то не нравится? У вас замечательный дом! Вполне достойный такой очаровательной принцессы, как вы.

Она на секунду потупилась. Сказала с улыбкой:

— У вас на лбу появилась морщинка… вот здесь… И вы сразу стали старше!

— О, я очень, очень старый и больной! — с наигранной серьезностью воскликнул я.

— Вы просто смеетесь надо мной! — возмущенно сказала она, понизив голос.

— Вовсе нет… Но я немного теряюсь.

Она молчала, пристально глядя на меня. Я заметил, как вдруг туманные волны нежности поплыли в ее удивительных голубых глазах.

— От чего же? — наконец, негромко спросила она.

— Ну… Возможно, оттого, что вокруг так много дорогих предметов. И потом…

— Что потом? — Она в упор взглянула на меня.

— Нужно обладать большим мужеством, чтобы вот так вот смотреть в ваши глаза.

Она ничего не ответила, только взяла меня за руку и повела по галерее верхнего этажа вглубь дома. Я бросил взгляд вниз. Сквозь прозрачную стену была видна лужайка перед домом, залитая красным солнцем. Наока все еще стоял на ступенях лестницы и отдавал какие-то распоряжения начальнику охраны. Тот вытянулся в струну и послушно кивал головой. Интересно, каких гостей ждет Наока? Судя по всему, сюда сегодня должны приехать все его подельники. Мой улов обещает быть как никогда богатым. Но меня смущала реакция самого Наоки. Почему он так странно повел себя со мной? Даже не поинтересовался кто я такой и чем занимаюсь… Довольствовался рассказом дочери?.. Но она знает обо мне не больше. Не может быть, чтобы такая хитрая лиса, как Наока, был столь легкомыслен!.. Тогда что?.. Неужели он узнал меня?!

Я мысленно восстановил картину его ареста — все, шаг за шагом. Нет, здесь ошибки быть не могло. Он не видел моего лица ни до, ни после ареста. Голос?.. Сомнительно. Станет ли он помнить голос какого-то проходимца, с которым дважды разговаривал по визиофону месяц назад?

— Ну что же вы остановились? Вот моя комната! — удивленный возглас Викки заставил меня обернуться и улыбнуться ей.

— Любопытно, как живут принцессы! Что же за этими дверями? Дворец, еще прекраснее этого?

— Уф-ф! — Она сморщила носик и почти втолкнула меня в комнату. Закрыла за собой двери. — Как видите, никакого дворца здесь нет! Самая обычная комната. И прекратите называть меня принцессой! Иначе я действительно разозлюсь на вас!

В самом деле, комната выглядела очень просто: мягкая мебель из темного искусственного дерева с махровой обивкой, покрытой ярко-бордовыми цветами; пушистый ковер на полу; несколько картин на стенах; на окнах — легкие золотистые занавеси. Стены комнаты выдержаны в приятных нежно-розовых и кремовых тонах. Фильтры на окнах были опущены, и освещение внутри помещения казалось удивительно мягким и спокойным, почти земным. Очутившись здесь, я почувствовал себя тепло и уютно.

Викки прошла на середину комнаты, остановилась, сложив на груди руки и глядя на меня.

— Что же вы встали у дверей? Проходите, смотрите, изучайте!

Жемчужно-розовый свет широкой рекой лился сквозь распахнутые шторы, и девушка казалась юной Афродитой, только что вышедшей из пенной морской волны.

— Изучать? Ну, что ж! Тогда, пожалуй, начну вот с этого…

Я взял с низкого полированного столика у дивана толстый альбом в тесненном кожаном переплете, словно, специально оставленный здесь хозяйкой для меня.

— Насколько я понимаю, здесь вся ваша родословная?

— Да, здесь есть очень старые голограммы! — Викки взяла у меня альбом. Беззаботно усевшись на диван, раскрыла альбом, уложив его себе на колени. — Вот эта, например… — Она перевернула тонкий полупрозрачный лист поликристалла. — Папа здесь еще совсем, совсем маленький, и такой толстый и смешной! Правда? А вот это тоже он, только уже взрослый…

— Кто это с ним обнимается?

Я слегка наклонился к ней, вглядываясь в объемное изображение.

— Это его друг. Он потом разбился… перед самой папиной свадьбой.

— А ваша мать? Любопытно было бы взглянуть и на нее.

— Вот, — Викки указала на маленькую голограмму на следующем листе. — Это единственная у меня и самая дорогая!

Из глубины плоского кристалла мне приветливо улыбнулась большеглазая девушка с распушенными черными волосами, совсем, как живая. Слегка раскосые глаза смотрели прямо и открыто, тая в темной глубине гордое бесстрашие.

— Красивая женщина! — задумчиво произнес я. — Вы очень похожи на нее.

Викки смущенно опустила ресницы.

— А почему ее не видно в доме? Где она?

— Мама очень давно умерла… Мне тогда было только три года, — слегка нахмурившись, произнесла Викки. — Папа говорит, что она не любила сниматься…

— Простите, я не знал об этом.

— Ничего.

Викки приветливо улыбнулась мне, и даже коснулась теплыми пальцами моей руки.

— А кто вот этот человек, улыбающийся вашему отцу?

Я указал на голограмму, где была запечатлена группа каких-то людей, скорее всего на торжественном приеме, среди которых были Наока и Хо. Я узнал его, несмотря на моложавость и отсутствие бороды.

— Это? — Викки взяла у меня альбом и долго всматривалась в изображение. Затем покачала головой: — Нет, этого человека я не знаю. Я никогда раньше не обращала внимания на этот снимок.

Она беспомощно посмотрела на меня. Бедная девочка! Ясно, что в этом доме постарались, чтобы ты никогда ничего не узнала о своем настоящем прошлом.

— Вы любите своего отца, Викки?

Я посмотрел ей в глаза.

— Почему вы спрашиваете? — удивилась она.

— Видимо, он всегда заботился о вас? Оберегал от всяческих невзгод? Баловал?

— Вам опять хочется задеть меня, Брен? — На этот раз она пристально посмотрела мне в глаза. — Но вы напрасно стараетесь! Я не обижусь, так и знайте! — Зрачки у нее медленно расширялись.

— Да? Почему же?

— Потому что…

Она оборвала себя на полуслове. Резко поднялась и подошла к окну, выходившему в сад. Остановилась, задумчиво глядя на деревья. Я приблизился к ней, бесшумно ступая по мягкому ковру. Осторожно обнял ее сзади за плечи. Она вздрогнула, повернула ко мне лицо. Взглянула широко раскрытыми, растерянными глазами.

— У вас красивый сад, — заметил я, глядя в окно.

— Сад? — постепенно она возвращалась на землю. — Да, пожалуй… Я люблю гулять в нем, когда тревожно на душе.

— И когда не хочется думать о смерти? — добавил я.

Она снова взглянула на меня. Раскрытые губы ее слегка дрожали, как будто лепестки розы от утреннего ветерка.

— Пойдемте в сад! — тихо сказала она, судорожно глотнув воздух, и решительно направилась к двери.

Я задержал ее руку.

— Я обидел вас, Викки?

— Нет, что вы! Просто здесь очень душно… Идемте.