Темный янтарь - Юрий Павлович Валин

Разделенный на две группы отряд атаковал закрепляющихся на аэродроме немцев. Атака по открытой местности успеха не имела. Неся потери, группы отошли к окраине города. Комполка погиб.

Глава 8

8. Разведка

Никакие сидящие за столом мертвецы Янису не снились, и вообще ничего не снилось, поскольку не успело. Спали, наверное, часа три, потом за окном затарахтел мотоцикл, Янис со сна успел позавидовать – хорошая машина, новая. Трещало прямо под приоткрытым окном, внизу разговаривали, перекрывая двигатель.

… — срочно. Оперативный и… в пять ровно… ранен…

— …как так?! … было готово…

— … срочно… и вас найти обязательно…

Газануло, утрещало…

Серега уже сидел на диване, натягивал обношенную дядькину рубашку-безразмерку, Стеценко, бормоча матерное, но уместное, нашаривал сапоги.

Вошел Василек:

— Подъем. В штаб вызывают. Черт, а я уже вообще ничего не соображаю. Заводите.

Сидел Янис на ненужном привычном тротиле, грузовик катил к Каросте, несло на кузов клубы дыма – горел деревянный пригород. Старший лейтенант в кабину не сел, вытянулся в кузове на одеяле, дремал, насколько можно было дремать в дергающейся и подпрыгивающей машине. Какой день Василек вообще не спит? Третий или четвертый?

Голова самого посыльного товарища Выру думать отказывалась. Все ж должен быть у человека отдых, иначе поршни мозга начинает клинить и контакты мыслей подгорают. Что-то еще видишь, дым чуешь, но ничего не понимаешь. Вот откуда у Серого новые сапоги? Вечером тетя Оля очень огорчалась – у нее со склада всю обувь разобрали, только 47-й размер остался, и то бракованный. Сейчас москвич с отвращением вталкивал ногу, тщательно обернутую новенькой портянкой, в голенище сапога. Обувь выглядела крепкой, неплохой, но явно не красноармейского образца.

— Э? – вяло поинтересовался Янис.

— Вечером выдали, – пробормотал бывший уполномоченный по кино. – Вроде как мой размер. Стеценко из комендатуры привез. Только они того…

— Чего? – удивился Янис. – Не подходят? С виду годные.

— Суеверия у него. Или брезгует, – не открывая глаз, пояснил Василек. – Нет там никакого грибка. У покойного были чистые ноги.

Серега жутко скривился и Янис вспомнил, где видел эти сапоги. На налетчике, что в военторге на склад пытался удрать. Точно – вот как рухнул в проходе, эти подковки на каблуках блеснули.

Громыхала «Линда-2» через мост, дремал командир, смотрели посыльные слипающимися глазами на сомнительные сапоги. Имелось предчувствие, что день станет столь же сомнительным, непонятным, как трофейная обувь. Пока было ясно одно – спутались все планы.

Ночью был убит комдив[1] и тяжело ранен начальник штаба дивизии[2]. Вовсе не немецкие диверсанты к штабу прорвались, а случайный слепой снаряд – шли от Военного канала командиры, и вот… На войне такое случается. Беда была в том, что текущую ситуацию по подготовке пробития и удержания «коридора» в направлении Риги полностью знали лишь эти двое. Связи с пробивающимися от Риги частями практически не имелось – ненадежная радиосвязь поддерживалась «вкруговую» через штаб 27-й армии, сведения доходили с огромным опозданием. Сейчас план встречного удара оказался под угрозой. Гарнизон Лиепаи располагал крайне ограниченными силами для маневра – по сути, для контрудара удалось сконцентрировать лишь сводный батальон, отряд моряков и уже сильно потрепанную бронетехнику разведбата.

Закрутилось… Почти немедленно «Линда» помчалась обратно в город – с пакетом в горком. Снова в штаб дивизии, потом на «Тосмаре», там попали под обстрел, пришлось пережидать…

У КП штабдива ждал Василек:

— Где пропали? И отчего без шлемов гоняете?

— В кузове каски, только сейчас сняли, – оправдался Серега.

Старший лейтенант показал ему загорелый кулак:

— Васюк, ты о скверных традициях армейского рукоприкладства что-то знаешь? Будешь врать, не посмотрю, что почти-тезка.

— Наденем. Хотя без касок нас лучше узнают, время выигрываем, – не удержался Серый. – Всё, молчу.

— Вот и молчи. Сейчас выдвигаемся к дороге на Шкеде. Это передний край. Задача: уточнить ситуацию, головы не подставлять, по немцам стрелять не пытаться.

Серега похлопал по поясу со спрятанным браунингом, тряхнул плечом с винтовкой:

— Все помним, товарищ старший лейтенант, экономим патроны, в снайперы не лезем.

Янис, которому изображать снайпера даже приблизительно было нечем, просто сказал, что понятно.

Командир посмотрел на него:

— Тебе бы вообще туда не лезть, но ситуация неясная, возможно, с местными придется говорить, расспрашивать и прощупывать тебе удобнее.

— А мы вообще до Шкедской дороги доедем? – мрачно спросил Стеценко. – Там простреливается.

Действительно не доехали. По дороге бил немецкий пулемет – лупил так, словно к нему патронная лента прямо от Германии тянулась. «Линду» пришлось оставить, каски тоже – блестели те, как парадные пуговки. Спецсвязисты ползли-перебегали вдоль дороги, невысокая насыпь все же заслоняла от неугомонного пулемета. Дальше свернули по канаве, воды оказалось по щиколотку.

— А сапоги ничего. Думаю, разносятся, – пропыхтел москвич.

— Не-не, ты лучше сними, не мучайся, – посоветовал Янис, у которого в ботинках так и хлюпало.

Выбрались к окопчикам, что тянулись вдоль сгоревших сараев. Василек разговаривал с комвзвода пехоты, посыльные слушали. Янису казалось, что раз передний край, так будет всё понятно - траншеи и всякие пулеметные гнезда. Но получилось примерно как у Ницы: здесь наши бойцы, а где немцы, не совсем ясно.

— Соседа справа постоянно обстреливают, покоя не дают, а перед нами тихо, со вчера никого не видели, – рассказывал стрелковый лейтенант.

— А там, дальше? – Василек указал вперед. – Слышали что-то? Перестрелку, ракеты на рассвете не светили?

— Вроде ничего. Ветер с нашей стороны, по городу бьют, разрывы заглушают

— Ладно, мы продвинемся слегка…

Полз старший лейтенант осторожно, часто прислушиваясь, разглядывая в бинокль дома и дюны. Утреннее солнце било в глаза, ветер стих, становилось жарко. Небольшие дома казались вымершими: ни собачьего лая, ни квохта кур – малолюдные дачные места.

— Похоже, тут вообще никого, – прошептал Василек. – Хотя кто-то из 3-го батальона их поганого 506-го полка обязательно должен быть. Или дошли до берега, пощупали и обратно оттянулись?

— А говорили «мы отрезаны», – удивился москвич.

— Правильно говорили. Это если в одиночку на пузе ползти, не особо ты немцам нужен. Не болтай, а слушай что впереди.

Прошли подальше за Шкеде, передохнули, попили. Вода в командирской алюминиевой фляге согрелась, на вкус как…

— Сейчас бы минералочки, – вспомнил Серега.

— Перебьешься,