Послание тишины (СИ) - Браус Иса

— Хорошо! — устало выдохнув, Спасоевич обратился к Райко, — Tvoj alibi za juce?*****

— У жене бил цэло дэн. Камера у дворе. И сосэд за шум кричал. Я заступился. Он мэнэ видэл! — объяснил пожиратель.

Алиби Райко ещё предстояло проверить, но уже тогда было понятно, что версия об его причастности стала неактуальна. Однако вина за незаконное пересечение границы и нарушения правил конспирации никуда не делась. Дозорные вместе с пожирателем поехали изолятор, где содержатся пожиратели. Когда фургон был припаркован, Милан внезапно попросил Гошу поговорить наедине на улице. До Нинель доходили только отголоски данного диалога.

— Так, Спасоевич, это что тут щас началось? — одно из немногих, что услышала девушка от Руднева.

— Да ты меня неправильно понял! — такой ответ был от Милана.

В дальнейшем диалог было очень сложно расслышать. Понятно была только финальная часть.

— Хорошо. — сказал Гоша, — Но если он опять что-то учудит, спрос будет не только с него.

— Я его сам убью! — заверил сербский дозорный.

После этого диалога Милан схватил Райко и поволок его в здание изолятора.

* Oh, ti si seronja! (серб.) — Ах, ты ж засранец!

** Šta radiš u Moskvi? (серб.) — Что ты делаешь в Москве?

*** Mogu sve da objasnim! (серб.) — Я могу всё объяснить!

**** Hajde! (серб.) — Давай!

***** Tvoj alibi za juce? (серб.) — Твоё алиби за вчера?

Дело № 7717.421. Часть IV

На следующий день план был построен следующим образом: Милан будет присматривать за ребёнком в штаб-квартире, Григорий отправится в морг за результатами вскрытия, а Лариса и Нинель вернутся в квартиру покойной для повторного осмотра.

Во время пути Искандер рассказала коллеге, как провела вечер с сыном Герасимовой.

— Ты представляешь, Нинка, эта мамаша после ухода мужа из семьи в основном кормила ребёнка чёрными хлебом, варёным картофелем без ничего, а также стакан воды или же молока за хорошее поведение. — возмущалась Лора, — Мальчик у меня даже не сразу йогурт взял. Дескать ему маманька сказала: “В продуктовых магазинах один лишь яд, которые создают жидо-масоны для порабощения русской нации.” В общем, кое-как мне удалось его нормально накормить. Ты бы видела, как он улыбался. И это всё из-за йогурта! Правда… Он до сих пор спрашивает, где его мама, а я так тогда и не придумала, что ему ответить.

— Надеюсь, что органы опеки хоть сегодня зашевелятся. — было сложно не заметить подавленное выражение лица Нинель.

— Знаешь, мне хочется надеяться, что папаша этого бедного ребёнка окажется в разы адекватнее.

— Учитывая, что он сам ушёл из семьи, очень маловероятно.

— Нинка, мы не знаем всех обстоятельств. По крайне мере… Для ребёнка это единственный шанс на нормальную жизнь. — в этот момент голос Ларисы дрогнул, — Мне очень хочется надеяться, что он никогда не познает чувства, когда от тебя отказываются.

— Лора, ты отказник? — Нинель сочувственно положила руку на плечо коллеги.

— Извини, Нинка. Ною как маленькая. В конце концов, у всех неофитов в ордене один лейтмотив. Разница только в деталях. — Лариса снова вернула себе улыбку, — Давай закроем тему!

Дозорные вернулись туда откуда начали. В квартире покойной Герасимовой девушки пытались найти то, что, возможно, было упущено ранее. Теперь Нинель была точно уверена, что не потеряет самообладание. Однако ничего нового найдено не было. Оставалась только попытка возобновить картину произошедшего. Девушки отправились в ванную комнату.

— Она лежала в полотенце. Скорее всего она едва вышла из ванной. — Нинель открыла фотографию трупа на своём телефоне, — Она лежала на боку в сторону края ванны… И там Гоша нашёл следы запёкшейся крови.

— Нин, на полу была вода? — спросила Лариса, — Может она поскользнулась?

— Не считая крови, пол был чистый.

В этот момент на телефон Нинель поступил видеовызов от Григория. Девушка ответила на звонок.

— В крови погибшей было найдено успокоительное. Рецепт на него я находил ещё ранее. — объяснил Руднев, — Не смотри так на меня, Нинка. Я тебе об этом ещё тогда говорил. Наверное, ты была в таком шоке, что пропустила мимо ушей. В общем… По словам патологоанатома, сама доза была ощутимой, но не смертельной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Она сама могла столько принять? — спросила Лариса.

— Скорее всего она это и сделала. — заключил Гоша.

Ещё до результата дополнительных экспертиз вырисовывался такой вывод: Агафья Герасимова перед душем приняла большую дозу успокоительных, которое начало действовать только после водных процедур, и в итоге покойная, потеряв силы, упала на пол, ударившись виском об край ванны.

Что же касается материалов, которые раздобыла погибшая, то вскоре доступ к ним был найден, и они были уничтожены.

***

Когда Лариса и Нинель вернулись в штаб-квартиру, Милан сообщил, что органы опеки, наконец, вышли на связь.

— Представитель скоро должен приехать вместе с отцом ребёнка. — объяснил дозорный.

— Дяденька, кто ты такой? — детский голос окликнул мужчину.

Заспанный мальчик вышел из спальни. Девушки предположили, что ребёнок большую часть дня проспал. Нинель обратила внимание на выражение лица Милана. Таким печальным мужчину, дозорная ещё ни разу не видела.

— Привет. — едва слышно произнёс Спасоевич, присев на карточки, — Меня зовут дядя Милан, а тебя?

— Паша. — произнёс мальчик, всё ещё с недоверием смотря на дозорного.

— Паша, приятно познакомиться. Сколько тебе лет?

— Шесть. — показал Паша на пальцах, — Мама сказала, что мне будет шесть. Дядя Милан, а где мама?

В этот момент Нинель обратила внимание, что Спасоевичу с огромным трудом удаётся сдерживаться. Это был не гнев, а совершено другое чувство. Очень тоскливое.

— А давай я тебя одной считалочке научу? — предложил мужчина, натянув на своём лице улыбку.

Ребёнок утвердительно кивнул. Играя с пальцами мальчика, Милан на своём родном языке проговорил забавную на слух считалочку, благодаря которой на лице Паши в первые за всё это время появилась улыбка.

Прозвенел звонок, и Лариса пошла открывать дверь. Когда по голосам стало понятно, что это представитель органа опеки вместе с отцом Паши, Милан оставил ребёнка под присмотр Нинель и бросился к ним.

— Явился, папаша! — тут мужчина перестал сдерживаться.

— Милан! — попытка Ларисы осадить коллегу провалилась.

— Слушай сюда! — Спасоевич подошёл отцу ребёнка ещё ближе, — Мне плевать, где ты пропадал все эти сутки, но не смей больше его бросать. У этого ребёнка, кроме тебя, больше никого нет!

Выпустив пар, Милан ушёл на балкон. Лариса же, попросив прощение, отдала ребёнка отцу. Это воссоединение было настолько трогательным, что у Воронцовой кожа покрылась мурашками, а Искандер пустила слезу. Когда отец с ребёнком и представителем покинули штаб-квартиру, Нинель ушла на балкон к Милану. Мужчина не выглядел слабым, но было ощущение, что встреча с шестилетним ребёнком, который недавно потерял мать, пробила в его самообладании брешь. В этот момент Воронцова вспомнила слова Ларисы: “В конце концов, у всех неофитов в ордене один лейтмотив.”

— Тебе было столько же? — наконец, решилась нарушить молчание Нинель.

И снова Воронцова получила от коллеги колючий взгляд, от которого появилось чувство неловкости.

— Понимаю. Лезу не в своё дело. Прости! — Нинель решила, что будет лучше оставить Милана на какое-то время в одиночестве.

Оттепель

Перед очередным выходом в ночной дозор Милан по просьбе Арсения помог ему с починкой мебели. Мужчина с большим удовольствием помогал Меликову, не только потому что эта физическая работа помогала поддерживать форму. Спасоевич просто любил проводить время с этим мудрым пожирателем. После того, как дела были сделаны, Арсений пригласил Милана на кухню и угостил его кофе со сладостями. Мужчина, как обычно, рассказывал энеру, как прошла его рабочая неделя.