Когда гений терпит поражение - Роджер Ловенстайн

В 1994 году, когда LT еще только-только набирала силу, разорился Askin Capital, хедж-фонд, понесший страшные убытки на рынке закладных. Банкротство наступило после того, как Bear Stearns потребовал внесения дополнительного обеспечения. С тех пор сознание того, что Bear Stearns держит в руках все карты, терзало LT. В 1996 году партнеры стали требовать перемен.

LT хотела получить от Bear Stearns оформленное договором обещание того, что банк продолжит производить расчеты по заключенным LT сделкам даже в том случае, если хедж-фонд столкнется с серьезными проблемами. Но банк-брокер был озабочен собственной безопасностью. Если продолжать выполнять расчеты по операциям фонда до так называемого полного обнуления счета, банк сможет извлечь пользу из последних отчаянных сделок фонда, даже если фонд обанкротится. Короче говоря, и LT, и Bear Stearns были озабочены взаимной способностью причинить ущерб друг другу.

После многих заседаний стороны пришли к приблизительному согласию, которое, в сущности, сводилось к следующему: банк обещал продолжение расчетов по операциям LT до тех пор, пока хедж-фонд сохранял в банке обеспечение в размере 1,5 миллиарда долларов. Это условие было приемлемым для LT, но партнеры хотели перед подписанием урегулировать еще кое-какие вопросы. Главным образом они стремились (с вызывающим жуть предвидением) обеспечить LT гибкость в момент кризиса. Хилибранд, прочитавший отчеты о банкротстве Askin Capital, понял, что, если LT когда-нибудь споткнется, Bear Stearns сумеет добиться ее принудительной ликвидации, вероятно, по очень низким ценам. Кроме того, банк получит возможность разгласить незавершенные сделки LT, что вызовет волну продаж. Поэтому Хилибранд хотел закрепить за LT право получить с Bear Stearns возмещение любого злоупотребления вроде нарушения конфиденциальности сделок LT.

В обычном для него стиле Хилибранд неумолимо и упорно проводил свою идею на переговорах с банком. Майкл Эликс, старший исполнительный директор по кредитам в Bear Stearns, считал Хилибранда крайне тяжелым партнером по переговорам и даже слегка параноиком, хотя некоторые из его мыслей, вероятно, были оправданны и заслуживали внимания. Обаятельный Розенфелд, тоже участвовавший в переговорах, мог, казалось, понять точку зрения банка. А Хилибранд не мог. Дискуссии походили на судебный процесс, при этом у Хилибранда никогда не иссякали аргументы. Стороны вели переговоры в обстановке нарастающего раздражения, но так ничего и не подписали. Хилибранд, таким образом, фактически сорвал крайне необходимое соглашение о расчетном обслуживании.

Провал попытки подписания соглашения с Bear Stearns был причиной постоянной озабоченности, и Меривезер неоднократно возвращался к этому вопросу. Точно так же, как LT стимулировала развитие своих отношений с Merrill Lynch уик-эндами в гольф-клубе, Джей-Эм и кое-кто из его коллег регулярно играли в покер с Кейном и Винни Маттоне – либо в офисе LT в Гринвиче, либо в квартире Кейна на Парк-авеню. Остроумный, живой Розенфелд, возможно, и уломал бы Кейна, но едва Джей-Эм произносил: «Джимми, ты должен что-то сделать с соглашением о расчетном обслуживании», Кейн непреклонно отвечал: «Нет, это ты должен».

* * *

LT также обрабатывал Chase Manhattan. Казалось, фонд стремится вовлечь в свою паутину всю Уолл-стрит. Партнеры понимали: именно сейчас, когда результаты хороши, самое время заполучить все нужные банки. В 1994 году Chase Manhattan отказался стать контрагентом LT, считая эту компанию слишком молодой. Вновь Меривезер появился в Chase Manhattan в 1996 году, теперь его ждал более теплый прием. У Джей-Эм был знакомый и в Chase Manhattan. Звали его Дэвид Флюг. Это был представительный господин, возглавлявший отдел международного кредита и ведавший выдачей кредитов клиентам с Уолл-стрит. Носивший подтяжки, невнятно говоривший Флюг консультировал Джей-Эм во время кризиса, вызванного делом Мозера, и тогда убедил сомневающееся руководство Salomon Brothers выдать чрезвычайный кредит. Сейчас, в 1996 году, Флюг согласился финансировать своп-операции LT по процентным ставкам. Обычно при таких сделках одна сторона соглашается уплатить другой фиксированную процентную ставку в обмен на существующую на рынке. Chase Manhattan также финансировал операции LT по кривой доходности, которые представляли собой стандартную сонату в репертуаре трейдеров, работающих с бумагами с фиксированной доходностью. LT упрочила свой новый союз, продав Chase Manhattan равную 20 миллионам долларов долю инвестиций в фонд.

Но в чем LT нуждалась в действительности, так это в банке-партнере, который предоставлял бы ей деньги по требованию, когда возникала особая (или чрезвычайная) в них нужда. Партнеры LT в ходе нескончаемых переговоров с Merrill Lynch, Bear Stearns, а теперь и с Chase Manhattan, казалось, искали компанию, способную оказать им столь же решительную поддержку, как некогда это делал Salomon. Флюг проявил понимание и организовал для LT предоставление револьверного кредита в размере 500 миллионов долларов крупным синдикатом банков. Другими словами, LT получила резервный фонд, к средствам которого могла прибегать по мере необходимости. Синдикат банков продемонстрировал хедж-фонду необычайное доверие, согласившись финансировать револьверный кредит, не требуя от фонда внесения какого-либо обеспечения.

Затем, получив кредит, LT обратила весь свой пыл на Chase Manhattan. Разные партнеры LT начали досаждать банку просьбами продать им льготную гарантию. Разумеется, это была все та же гарантия, которую партнеры LT безуспешно пытались получить от Merrill Lynch. Гарантия – это опцион; партнеры добивались ее для своего фонда, чтобы она позволила им дополнить огромные заимствования, уже имевшиеся в портфеле фонда, их личными долгами. Хотя партнеры уже вложили в фонд фактически все свои активы, они, в особенности Хилибранд, стремились к большему риску. Компаньоны страдали удивительным дефектом зрения: сражаясь, как тигры, за соглашение о расчетном обслуживании, которое защитило бы их во время кризиса, они, по-видимому, не могли вообразить возможность неудачи, когда дело доходило до инвестирования их личного капитала.

Такая гарантия подвергала Chase неоправданному риску. По плану Скоулса, LT должна была платить банку около 15 миллионов долларов в год, больше или меньше – зависело от процентных ставок. Взамен Chase брал на себя обязательства выплачивать партнерам любую сумму, которую они заработали бы на 200 миллионах капитала банка. Сумма была, в сущности, ерундовой, но Chase возлагал на себя огромную потенциальную материальную ответственность в том случае, если бы фонд продолжал осваивать все новые высоты. Теоретически, Chase мог бы перестраховать свой риск, купив часть фонда. В этом случае при росте стоимости фонда Chase извлек бы прибыль на свои инвестиции.

Но что произойдет при снижении стоимости фонда? Согласно теории опционов, разработанной, разумеется, Мертоном и Скоулсом, при снижении стоимости фонда банку понадобится меньшая перестраховка. Другими словами, если LT рухнет, Chase постепенно продаст активы, противоположные тем, что составляют активы фонда.

Но сделать это было бы нелегко, поскольку LT засекретила свои активы. И партнеры нарочито уходили от объяснения этих секретов. Флюг был ошеломлен надменностью LT: партнеры хотели, чтобы Chase взвалил на себя все риски сомнительной сделки, но отказывались раскрывать эти риски. «Они хотят, чтобы мы застраховали чертову сделку, но какую именно?» – удивлялся Флюг. Скептически был настроен и глава отдела Chase, занимавшегося практикой хедж-фондов.

Но LT не прекращала попыток добиться банковской гарантии. Гарантия была подслащена налоговыми льготами (они всегда привлекали Хилибранда): партнеры могли рассчитывать на то, что любые прибыли получены от гарантии в качестве прироста капитальной стоимости, и откладывать уплату налогов по этим прибылям до тех пор, пока не закончится срок действия гарантии. Эта схема была моментом триумфа для Скоулса, придумавшего опцион, при котором партнеры увеличивали свои состояния за счет Дяди Сэма.

LT обрушила схему гарантии на банк. Джей-Эм даже возил схему Уолтеру Шипли, главному директору Chase Manhattan. Наконец, Хилибранд предложил направить в Chase Скоулса, чтобы он прочитал банку лекцию о ценообразовании на опционы, но Флюг был слишком умен и не собирался лоб в лоб сходиться с изобретателем формулы. «Можно погрузиться в рассуждения обо всех этих греческих буквах, – вспоминал Флюг, имея в виду α, β, γ и другие знаки, которыми насыщен технический язык трейдера опционов, – но единственным словом греческого происхождения, отражающим суть этих обсуждений, является слово „hubris“ („спесь“)».

О какой спеси говорил Флюг? Ни в манерах, ни в речах партнеры LT не проявляли высокомерия. Их надменность носила более глубокий характер. Это были люди, получившие образование в Гарварде или в Массачусетском технологическом институте, и они действительно верили в то, что обладают интеллектуальным превосходством над всеми прочими. «Знаешь, почему мы делаем такие огромные деньги? – спросил как-то Грег Хокинс старинного приятеля из Salomon. – Потому, что мы умнее и талантливее». Однажды Хок даже попробовал прочитать лекцию жене своего коллеги о молекулярной биологии, которой эта дама занималась всю жизнь. «То, что ты говоришь, – полное дерьмо», – сказала наконец слушательница.