Ката - дочь конунга (СИ) - Степанова Мария Игоревна

Маша проснулась от навязчивой вибрации. Она с трудом разлепила глаза, выходя из благословенного забытия, и протянула руку за телефоном. Взглянув на экран, Маша вздохнула и приняла звонок.

— Машка! — это была Олька, тусовщица, любительница танцев, баров, щедрых мужчин и коротких платьев, а, по совместительству, Машина подруга, — сегодня намечается пати! Ты просто обязательно должна быть! И вообще, я тебя сто лет не видела!

Маша открыла было рот отказаться, но Ольке достаточно было и трехсекундной паузы, чтобы понять, что подруга собирается сказать.

— Даже не смей говорить, что ты не придешь! — Маша явно представила Олькино возмущенное лицо, — предупреждаю, если не придешь, я выпью четыре коктейля, подцеплю первых попавшихся парней, и приеду прямиком к тебе домой! Объясняйся потом с матерью как хочешь!

Она была способна на такое, и Маша, нехотя, согласилась. Олька продиктовала адрес бара и отключилась. Маша встала, поежилась. Через три дня наступит сентябрь. Последние дни августа были холодными, с пронизывающим ветром, снимающим желтеющие листья с деревьев, люди перебрались из легкой одежды в джинсы и ветровки, но, все же, рассчитывали, что бабье лето подарит несколько теплых деньков. В квартире было прохладно, Маша натянула махровый халат и щелкнула кнопкой чайника.

Ей было плохо. Как все последние сорок шесть дней. Будто не хватало воздуха, будто что-то болело, зудело противно, и нельзя было вылечить, а только терпеть. Она понимала, что не вернется в прежнее русло никогда. Нельзя просто так вернуться в жизнь, которая совершенно бессмысленна. Чем больше времени проходило со времени ее возвращения, тем сильнее Маша чувствовала, как ее тянет обратно. Ни разу она не была на том месте в парке. Очень хотела, и очень боялась. Боялась того, что как в омут головой, нырнет туда и возврата уже не будет. Хотя ее посещали мысли, что вдруг, ворота через время будут открываться тогда, когда она захочет, и можно будет шастать туда-сюда. Но рисковать было нельзя. Потому что она не была уверена, а тут были те, кого она не могла бросить. Прадед тоже выбрал свое время. Мама, конечно, чувствовала, что с дочкой что-то не так. Она пару раз подступалась с расспросами, но Маша уверяла, что все хорошо, и маме оставалось только сочувственно гладить ее по плечу. Однажды вечером Маша подслушала, как разговаривают родители.

— Мне кажется, что у нее кто-то есть, — говорила мама, — она такая задумчивая все время.

— Если бы кто-то был, вряд ли она бы сидела всеми днями дома, — резонно возразил папа.

— Это правда, — соглашалась мама, — но я чувствую, что она мечется, только молчит. Упертая, вся в тебя!

Это было стандартное обвинение, звучавшее всякий раз, когда мама не знала, кого обвинить в проблемах с дочерью. Папа на эти слова улыбался уголками губ.

Как можно оставить их одних навсегда?! Как объяснить, что она хочет быть рядом с любимым мужчиной не просто за много тысяч километров, а за много сотен лет?! Она не знала, поэтому говорила маме, что все хорошо.

Родители даже обрадовались, когда Маша предстала перед ними в парадном виде.

— Иди, иди, погуляй! — мама заторопилась вытолкать дочь, — а то сидишь целыми днями дома. Оленьке привет передавай!

Клуб, адрес которого указала Олька, был одним из популярных мест. Маша вышла из такси, одернула подол платья, повесила сумочку на плечо и двинулась ко входу, возле которого стояли парочки и одиночки. Кто-то курил, кто-то всем видом показывал, что ждет спутника, кто-то просто вышел наружу, подышать предосенним воздухом. Внутри было душно и много народу. У барной стойки сидели и стояли люди, столики все были заняты, и Маша закрутила головой в поисках подружки. И мгновенно нашла ее, махающую рукой из центра зала. Маша пошла, лавируя между столиками, а когда приблизилась, то увидела половину своего потока, и двоих, слипшихся между собой в страстном поцелуе.

— Эй, молодожены! — окликнула их Олька, — к вам еще гости!

Те, кого назвали молодоженами, распались, и Маша с удивлением узнала Костю и Зою, своих одногруппников. Эти двое встречались с первого дня их учебы, и были поводом для постоянных шуток, впрочем, обыкновенно добродушных. Их звали Череп и Зайка. Костя, он же Череп, был высок ростом, неимоверно худой, и в неизменной черной футболке. Зайка, в отличие от приятеля, доросла до метра шестидесяти и остановилась. Не было никого, кто не любил бы Зайку, потому что она была приветлива со всеми и всегда в хорошем расположении духа. Маше Зайка напоминала Мелани из "Унесенных ветром", и она завидовала Зайкиной способности располагать к себе, потому что сама этого не умела. Удивительно, что эти двое как-то нашли друг друга, потому что более неподходящих друг другу людей трудно было сыскать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Молодожены?! — удивленно спросила Маша, и Костя с Зоей как по команде вскинули правые руки, показывая кольца на безымянных пальцах. Лица их при этом лучились счастьем.

— Ты знала? — Маша посмотрела на Ольку и та утвердительно кивнула.

— Пока ты депрессовала, — ответила подруга, — тут жизнь кипела ручьем. Они тебе еще кое-что скажут, вообще в шоке будешь!

Маша повернулась к счастливым влюбленным и все поняла без слов, только взглянув на Зайку.

— Беременна? — на всякий случай уточнила она, и первым отозвался Череп, радостно протянув "да-а-а!".

— Ребята! — Маша протянула руки и заключила обоих в объятия, — я вас ужасно поздравляю! Это… Вот прям… Нет слов как круто! Но очень неожиданно, поэтому подарок за мной!

Под это дело все подняли высокие стаканы с пивом, закричали "горько", заставив молодоженов снова целоваться, и выпили. Маша почувствовала прикосновение к ладоням холодного стекла, и повернула голову. Рядом стоял Вовка Ильин, ее "бывший", и с улыбкой протягивал стакан.

— Привет! — Маша до сих пор испытывала неудобство рядом с Вовкой. Они встречались весь первый курс, познакомившись на посвящении в студенты. Это было настолько спонтанно, что Маша не особо анализировала Вовкины исходные данные, а просто осталась ночевать в его комнате. Потом следовали самые страстные в ее жизни полгода, когда, делая выбор между пойти на лекции или остаться в постели, оба не договариваясь выбирали постель. А спустя полгода Маша поняла, что вне постели Вовка ужасно скучен и занудлив. Она еще некоторое время уговаривала себя, что это она не умеет общаться с людьми, не видит в них положительных качеств, но это не помогло, и они расстались. Вовка страдал, это видели все. Он пытался несколько раз вернуть ее, предлагая разные варианты, начиная от замужества, которое, очевидно, казалось ему самым заманчивым предложением для девушек, до возможности отдохнуть друг от друга некоторое время. Маша, уставшая от Вовкиных страданий, согласилась на второе, просто чтобы он перестал донимать ее звонками, но быстро забыла о том, что она "как бы в отношениях", и закрутила роман сначала с парнем с соседнего факультета, а потом и вовсе с сорокалетним байкером. Опомнилась она через полгода, когда байкера приструнила невесть откуда взявшаяся жена. Тогда, первый раз за полгода оставшаяся в тишине собственной квартиры, Маша вспомнила про Вовку и ужаснулась. Он был на прежнем месте, учился, начал работать, и даже купил подержанную машину. Одновременно Маша узнала, что потеряла пару друзей из-за того, что они посчитали ее разгульную жизнь предательством по отношению к Вовке. А сам Вовка никак себя не проявлял. Не звонил, не писал в соцсетях. Вообще никак. Маша чувствовала какую-то незавершенность, мучилась от этого, но никак не могла набраться решимости поговорить с Вовкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Привет! — Вовка махнул головой в сторону свободных стульев, и, не дожидаясь Машиного согласия, присел на один из них. Это было новое в его поведении — независимость.

Она подошла, села, расправив на коленях короткий подол, положила сумочку на край столика.

— Как живешь? — Вовка смотрел на Машу с искренним интересом.

— Нормально, — пожала она плечами и робко улыбнулась уголками губ, — а ты?