Под знаком кометы - Юлия Викторовна Маркова

Там, где у русских нет никого, кого они могли бы считать своими, они действуют с воистину ледяной решимостью и презрением к побочным потерям. Потом, когда умолкнет канонада и прекратится ружейная стрельба, они явят миру верх милосердия и гуманизма, но пока враг не сдался, уничтожать его будут, используя к тому все возможности. Первоначально русским нужна только Воеводина, которую я и без того собирался передать Сербии в рамках национального размежевания, но теперь, после дурацкой выходки господина Андраши с уничтожением сербских селений, они жаждут крови. Проще иметь дело с разъяренной коброй, чем с русской императрицей, взбешенной бессмысленным убийством гражданских лиц и уничтожением их имущества. Господин Новиков уже получил от своей супруги и повелительницы соизволение войти на территорию Венгрии и навести там полную и окончательную справедливость, как ее понимают русские из будущего. Господин Андраши и его подельники должны быть пойманы и преданы суду того же международного трибунала, что будет судить господина Клемансо со товарищи…

– Э-э-э, ваше императорское величество… – несколько растерянно произнес Франц Конрад фон Хётцендорф, – а какая связь между радикальным демократом Клемансо и графом Андраши, который, конечно, негодяй, но все же не замышлявший цареубийства и низвержения основ?

– И те, и другие – птицы одного полета, – с нажимом сказал Франц Фердинанд. – Одни планировали развязать общеевропейскую войну ради того, чтобы чужими руками через миллионы жертв отобрать у Германии Эльзас и Лотарингию, а другие успешно подняли вооруженный мятеж против своего законного властителя, лишь бы не дать отделиться вполне самостоятельному королевству. Ведь Хорватия стала управляться из Будапешта только во времена моей пра-пра-прабабушки (императрицы Марии Терезии), совершившей эту глупость лишь ради удобства управления хаотично разрастающейся империей. Никто и никогда не подвергал сомнению самостоятельную ценность хорватской короны, перешедшей во владение моих предков еще в те времена, когда Будапешт был оккупирован турками, а также моего права распоряжаться ею по своему усмотрению, не оглядываясь не мнение венгерских магнатов. Также без оглядок на мнение разных заносчивых деревенщин я имею право распоряжаться перешедшим ко мне по наследству титулом Воеводы Сербского, связанным с соответствующими территориями, но никак не зависящим от должности венгерского короля…

– В последнем случае, – поспешил добавить Макс Владимир фон Бек, – было бы полезно уступить сербской королеве не только земли, но и связанный с ними титул. Таким образом можно будет совместить демократические устремления тамошнего населения желающего жить среди родных по крови людей и монархическую легитимность уступки территории от одного монарха к другому.

– А вот это неплохая мысль, господин фон Бек, – немного подумав, произнес Франц Фердинанд. – Только вот, как мне кажется, делать сербским воеводой женщину, даже такую умную, как госпожа Елена, было бы не совсем правильно. Ее супругу, царю Болгарскому, этот титул тоже не особо уместен, ведь в Сербии он не более, чем частное лицо, зато принц Георгий Карагеоргиевич – человек, который всегда говорит одну только правду – для обязанностей Воеводы Сербского подходит идеально. Я уступаю ему этот титул, после чего он приносит своей сестре вассальную присягу и присоединяет этот край к пределам сербского королевства. После того, как все это осуществится, власти в Будапеште больше не будут иметь на Воеводину никаких прав, как и на Хорватию. К сожалению, я не знаю, что можно придумать, чтобы так же легитимно забрать у венгров словацкие земли, присоединив их к Богемии. Мол, поигрались дети с чужими игрушками – и хватит.

– А может, все же зря все это было? – вздохнул Франц Конрад фон Хётцендорф. – И лучше бы было обойтись без провокации венгерского мятежа и без войны?

– Нет, Франц, не зря, – твердо ответил Франц Фердинанд. – Империя, которую оставил мне дядя, была беременна целой серией внутренних конфликтов. Представьте себе, что лет через пятнадцать Максимилиан станет королем Венгрии, Эрнст – королем Хорватии, а София – королевой Богемии – и тогда эти проблемы, гораздо более застаревшие, пришлось бы разрешать уже им. А вот тогда и в самом деле могла получиться большая война, причем война моих детей между собой. Нет, нет и еще раз нет – такого наследства я им не оставлю. Жаждущих неограниченной власти над своим королем следует задавить силой уже сейчас, а все оставшееся мне время нужно отвести на процесс воспитания и вразумления будущих независимых народов. И если господин Андраши и ему подобные не захотят с эти смириться, пусть пеняют только на себя. Dixi! Я так сказал!

2 ноября 1907 года, полдень. Воеводина, Банатский Карловац, штаб русской экспедиционной армии.

Запасной королевич и капитан сербской армии Георгий Карагеоргиевич

Со вчерашнего дня я – Великий воевода Сербский. Это мне так удружил австрийский император Франц Фердинанд, уступив титул, которым его предки владели с давних времен. Тогда, в семнадцатом веке, Балканы были полем боя между Австрией и Османской империей, а граница между двумя мирами проходила по руслу Дуная. По одну сторону были христиане, в те времена перед лицом общего врага не делившие себя на католиков и православных, а по другую – магометане, слывущие чистейшими исчадиями ада. Сербы тогда массово бежали со своих земель, оккупированных турками, на австрийскую территорию и селились в приграничной полосе под рукой венских властей, составляя войско граничар. Каждый взрослый мужчина-серб на этих землях был тогда воином, а их главнокомандующим считался сам австрийский император, принявший на себя звание главного сербского воеводы.

С тех пор в Дунае утекло много воды; Османская империя сначала как-то незаметно отступила из этих мест, а потом и вовсе прекратила свое существование, потому что у нее, помимо Австрии, появился гораздо более сильный и опасный враг. По мере того как Российская империя усиливалась и наносила туркам удар за ударом, менялись и симпатии сербского народа. Такие же православные славяне оказались нам намного ближе и милее немцев католического вероисповедания. Да и сами австрийские немцы оказались хороши: едва у них отпала нужда в солдатах-граничарах, они потеряли интерес к сербскому населению, отдав Воеводину под власть правительства в Будапеште. А быть может, я слишком строг к немцам как к народу – ведь большая часть пути по ухудшению положения сербского населения на территории Австро-Венгерской империи была пройдена во времена правления императора Франца-Иосифа, закоренелого ненавистника всего славянского и православного. Оберст Элефант говорил мне, что существуют такие люди, которые органически не могут испытывать чувства благодарности, и любого, кто сделает им хоть что-то хорошее, они тут же начинают ненавидеть всем пылом своей мелкой душонки.

Да и с нами, сербами, не все так хорошо, как хотелось