Может ли человек преобладать? - Эрих Фромм

Понимая это, китайское правительство делает большую ставку на индустриализацию страны. Результаты процесса индустриализации вполне впечатляют, даже если не особенно доверять официальной китайской статистике. Недавняя западная оценка валового национального продукта Китая на 1950–1957 гг., сделанная Уильямом Холлистером, использовавшим официальные данные и независимые вычисления, показывает, что валовой продукт вырос на 8,6 % в 1952 г. и на 7,4 % — в 1953 г.[159].

Эти цифры, принятые и Барнеттом, становятся еще более впечатляющими, если сравнить их с цифрами роста в других азиатских странах, особенно в Индии, которая начала свою пятилетку в условиях, не слишком отличающихся от китайских. Коэффициент роста в Индии с 1950–1951 по 1955–1956 гг. (первая пятилетка) равнялся только 3,3 % (или 4 % согласно другим источникам[160]), т. е. половине (если не меньше) китайского коэффициента[161]. Вряд ли нужно еще раз подчеркивать, что, если развитие пойдет так и дальше, китайский пример будет притягательным для Индии и других слаборазвитых стран, население которых тоже может захотеть экономического улучшения, надежды на лучшее и удовлетворения национальной гордости даже ценой палочной дисциплины и потери свободы. Интересно сравнить китайские и индийские данные с японскими: Япония в 1898–1914 гг. имела рост валового национального продукта 4,6 %, с 1914 по 1936 г. — 4,9 %-, в то время как реальный национальный доход, по оценкам специалистов, вырос в 1956–1959 гг. на 8,6 % по сравнению со средним годовым коэффициентом[162]. Очень справедливо замечание Барнетта: «Пример Японии показывает, что и некоммунистическая страна может достичь большого экономического прогресса, не прибегая к тоталитарным методам; Япония уже не слаборазвитая страна, и коэффициент роста в Китае так значителен только в сравнении с другими странами Азии»[163].

С индустриальным прогрессом Китая непосредственно связан рост его военной мощи. Нет нужды говорить, что Китай не нуждается в людских ресурсах[164]; кроме того, они дисциплинированы и воспитаны в духе национальной гордости и фанатизма. Помимо прочего Китай наращивает производство своего собственного оружия. Оценки этого производства, конечно, ненадежны, но уже через несколько лет Китай сможет производить собственное атомное и термоядерное оружие.

Для американской внешней политики очень важно не только понять природу китайского коммунистического режима, важно еще и дать оценку его отличию от российского, а также тем конфликтам, которые могут возникнуть в результате различия режимов. До недавнего времени Советская Россия и коммунистический Китай воспринимались как близнецы. (Такой подход все еще встречается в прессе и в высказываниях не очень хорошо информированных политиков.)

При анализе отношений между Советским Союзом и Китаем вводит в заблуждение тот факт, что они имеют одну и ту же идеологическую систему и тот же политический альянс. Тем. кто не различает идеологию и факты, эти две системы кажутся более или менее идентичными. Но истина заключается в том, что реальность этих двух систем радикально различна, несмотря на их идеологическое сходство.

Советский Союз превратился из революционного государства рабочих и крестьян в политически консервативное индустриальное управленческое государство. Советская Россия — последняя великая европейская держава, вставшая на путь полной индустриализации, она находится в процессе превращения в одну из богатейших и мощнейших держав мира. Ее идеология все еще является революционной, марксистской и т. д., но она все больше «худеет», если говорить о ее влиянии на умы и сердца людей. Идеология общества, основанного на равноправии, братстве и бесклассовости, общества, идущего по пути отмирания государства, все больше контрастирует с реальным обществом, построенным на жестких классовых различиях.

Нынешний коммунистический Китай не относится к богатым странам. Как и в других слаборазвитых странах, уровень жизни китайского населения более чем в 20 раз ниже уровня жизни в индустриальных странах. Более 100 лет европейцы эксплуатировали китайцев и относились к ним с презрением (кстати, Сталин тоже очень презирал китайцев). Теперь они пробуждаются под руководством одаренных, решительных, некоррумпированных людей, тех, кто начал и выиграл революцию. Они настроены националистически, горды и чувствительны к любого рода пренебрежению со стороны Запада. Они решили превратить Китай в мощное индустриальное государство, одну из ведущих держав мира. Коррупция (пока еще) там отсутствует.

У китайских лидеров есть свое понимание коммунизма, совершенно отличающееся от Марксова: в то время как цель его системы коммунизма — эмансипация и полный расцвет индивида, китайские коммунисты пытаются осуществить полную коллективизацию индивидов, сделать их неразличимыми членами коллектива; они подавляют индивидуальность ради общества. Соответственно, они верят, что их система коммун, в которые объединено подавляющее большинство китайцев, — это шаг вперед в осуществлении коммунизма. Они создают новую форму религии, особую смесь идеологии просвещения, культивирования и использования чувства вины и стыда. Отличаясь от всего того, что Маркс имел в виду под социализмом (или коммунизмом), их система отличается и от русской индустриальной системы управления государством. Будет лишь небольшим преувеличением сказать, что китайцы, эти «синие муравьи», как их часто называют в России, кажутся русским такими же чужими и «дикими», как казались сами россияне Западу в 1917–1920 гг.[165], Несмотря на то что Китай и Советская Россия объединены общим противостоянием Западу и общей идеологией, — как раньше, так и в настоящее время — расхождение двух держав все увеличивается. Конфликт имеет несколько причин. Самая главная, возможно, заключается в том, что Россия входит в число богатых государств Запада, а Китай является частью бедного сектора, включающего страны Азии, Африки и Латинской Америки. Это конфликт совершенно иного рода, нежели конфликт между Россией и Западом. Последний — это битва между двумя блоками, имеющими гораздо больше общего между собой, чем Россия имеет с Китаем; Китай, пытаясь стать лидером колониальной революции, экспортировать революцию в Индию, Индонезию, на Средний Восток и в Латинскую Америку, потенциально гораздо более опасен для Советского Союза, чем для Соединенных Штатов. Если Китай захочет иметь новые территории для все возрастающего населения, слабо заселенная Сибирь станет более соблазнительной, чем густо населенная часть Южной и Юго-Восточной Азии.

Кроме этой потенциальной угрозы в качестве лидера колониальной революции китайское руководство представляет еще одну угрозу для Советского Союза как ведущей страны коммунистического мира. Придя к власти, китайские коммунисты заявили, что их революция является «классическим примером», моделью всех других революций в Азии и других слаборазвитых странах. Введя систему коммун, китайские руководители заявили, что они обогнали русских в строительстве коммунистического общества. Нынешний Китай — бедная страна, изо всех сил стремящаяся к индустриализации, а Россия превращается в богатое общество, пытающееся развить и сохранить то, что имеет.

История отношений между Китаем и Россией прошла через несколько фаз, которые мы не будем обсуждать детально. С 1920–1921 гг., когда надежда на революцию в Европе начала таять, ожидание революции в Азии стало важным пунктом в революционной повестке дня. Даже в то время среди коммунистов существовал конфликт: Ленин выступал за поддержку и союз с национальной революцией китайской буржуазии против западных держав, в то время как Индия в лице Роя ратовала за необходимость рабоче-крестьянской революции против своей буржуазии[166].

Важно помнить, что победа китайских коммунистов — почти целиком заслуга самих китайцев, помощи от России почти не было. Сталин поддерживал правительства гоминьдана и Чан Кайши, и есть причины предполагать, что его очень устраивала слабость режима гоминьдана[167]. Такое предположение подкрепляется тем фактом, что в Ялтинском соглашении Сталину удалось восстановить права русских в Маньжурии, и после войны он вынудил гоминьдан отказаться от прав на Внешнюю Монголию.

Когда правительство гоминьдана вынуждено было отдать Нанкин, Сталин велел советскому послу сопровождать правительство Чан Кайши в Кантон, в то время как большинство других послов остались в Нанкине в ожидании коммунистов. Даже после успеха китайских коммунистов экономическая помощь России была очень ограниченной. Китайские инвестиции, по сути дела, были сделаны благодаря внутренним сбережениям, финансовая поддержка Советского Союза была несущественной[168]. С 1950 по 1956 г. Советский Союз обещал техническую и финансовую помощь по 211 проектам. Финансовая помощь заключалась в займах, а не в грантах, достаточно было платить только около 1/3 стоимости оборудования, необходимого для проектов, поддерживаемых русскими, и в период с 195? по 1956 г. российский кредит на новое оборудование составлял каких-то 3 % всех государственных инвестиций[169].