Инфильтрация - Михаил Королюк

— Правильный ты… — На физиономии Антона отразилась сложная гамма чувств, среди которых преобладала непоколебимая уверенность в светлом будущем. Он покивал каким-то мыслям и добавил: — Пора двигать тебя в комитет.

— Спрашивать вступающих, сколько комсомольцев штурмовало Зимний и как звали лидера индийской революции? На фиг, на фиг… О себе лучше подумай. Я серьезно.

— О’кей, спасибо за беспокойство. — Тони дружески сжал мое плечо. — Я учту. А насчет комитета ты подумай. Нам нужны правильные ребята. Учишься нормально, политику понимаешь, с дисциплиной проблем нет, общественную нагрузку волочешь хорошо.

— Э-э-э… — замычал я от неожиданности, остановив рвущийся из глотки вопрос. Потом решил, что ничего страшного не будет. — Какую нагрузку?

— Ты ж политинформатор?

Я на всякий случай кивнул. Что-то такое действительно смутно припоминается.

— Ну вот… Конфликтов в классе нет. У вас уже комсомольцев достаточно стало, надо кого-то от класса в комитет вводить. Пойдешь?

Я на миг призадумался. С одной стороны, мне это нужно, как собаке пятая нога, с другой — вот с такого мелкого безразличия страна и начала сыпаться. Начав менять историю по-крупному, неплохо бы и самому изменяться хоть в мелочах.

— Если выдвинут без подсказок со стороны, то почему нет? Иначе — против.

— Вот как… — Антом на мгновение задумчиво свел брови к переносице. — Ну так даже лучше… Ладно, пошли, что ли, переодеваться.

Мы поздоровались с тяжело поднимающейся из гардеробной Верой Соломоновной и, пропустив русичку, скатились по узкой лестнице. В отсеке, отведенном для переодевания нашему классу, я с радостью обнаружил свою палочку-выручалочку и, оттеснив ее в сторонку, начал шепотком прояснять ситуацию:

— Зорь, у меня вопрос… Говорят, я — политинформатор в классе?

— Опять за старое?

— Ну Зо-о-орь… Будь ласка.

— Еще чего захотел, — заулыбалась она чуть смущенно и уже громче сказала: — Да хватит меня уже в темный угол волочь, через семь минут звонок!

— Боишься, что ничего не успеем?

— Я тебе успею!

С добродушной усмешкой наблюдаю, как по Зорькиным щекам начинают гулять пятна румянца. В этом возрасте вгонять девушек в краску так просто…

На мои плечи мягко опускаются чьи-то теплые ладони, и в левое ухо ласково втекает бархатистый голосок подкравшейся Кузи:

— Отпусти Светика, обсуди со мной. Мы успеем.

«Вот зараза, — отмечаю с невольным восхищением, — даже слегка прижалась к спине!» А моему организму сейчас много ли надо, хватает и намека… Кровь с готовностью прилила к скулам, запылали уши, мгновенно пересохло во рту. Типичные признаки стрессорной реакции, только усиленного диуреза недостает…

Роли поменялись, теперь забаву пытаются сделать из меня. Под аккомпанемент раздающихся вокруг девчачьих смешков поворачиваюсь и, пытаясь достойно выйти из положения, вальяжно тяну:

— Всего семь минут… Уж больно ты, Наташ, тороплива.

Демонстративно окинув меня сверху вниз оценивающим взглядом, она со зловредной улыбкой проворковала:

— Да было бы там из-за чего задерживаться.

Стремительно пролистав в уме варианты ответов, отсеивая пошлые, а таких оказалось неожиданно много, выдал первый прошедший через фильтр:

— Ты просто представить себе не можешь, как я счастлив твоей близорукости! — И пока Наташа подбирала ответную колкость, повернулся к Зорьке: — Ну, партизанка, будешь говорить?

— Буду… куда ж я денусь, — преувеличенно горестно вздохнула Света, закатив глаза к низкому сводчатому потолку. — Переобувайся быстрее и пошли.

Проскочив мимо злобно пыхтевшей Кузи, я переобулся и вырвался на волю. По дороге к классу выпытал, что политинформации проводятся по средам за пятнадцать минут до начала урока; есть три постоянных выступающих — я, Сема и Никита, и мы обычно заранее делим между собой темы выступлений. Понятно, надо на завтра готовиться.

Заняв свое уже привычное место за партой, я задумался. И что это Кузька ко мне цепляться начала? За три учебных дня уже два раза. Не помню я с ее стороны к себе интереса. Да и не нужен он мне, пусть со своим студентом гуляет. Или она со многими заигрывает, оттачивая мастерство?

Покосился на красу класса, которая в этот момент собрала взгляды всех парней, прогулявшись с тряпкой от доски к раковине. Никакой вихляющей походки от бедра — чуть томная, но естественная грация и изящество линий, как на штриховых рисунках Пушкина. Волнительное зрелище не портят даже инфернальные цвета школьной формы.

Намочила, вернулась, слегка приподнялась на цыпочках и начала, неторопливо изгибаясь в талии то вправо, то влево, протирать верх выщербленной кое-где доски, оставляя широкие мокрые полосы. Край юбки, и без того не очень длинной, лишь до середины бедра, при этом интригующе вздернулся на добрый десяток сантиметров, дав старт необузданному разгулу фантазии. Я невольно сглотнул и неимоверным усилием воли заставил себя обернуться. Эх, жаль, фотоаппарата нет — феерическая картина приоткрытых ртов и остекленевших взглядов грезящих наяву ребят останется только в моей памяти.

Наклоняясь к портфелю, подмигнул неодобрительно поглядывающей Зорьке, затем достал учебник алгебры и громко пришлепнул им по парте, прерывая чересчур затянувшееся прекрасное мгновение. По классу пронеслось клацанье смыкаемых челюстей, кто-то из парней за спиной нервно хохотнул, возобновился негромкий гул разговоров и движений.

Кузя, закончив подготовку доски к уроку, аккуратно сложила тряпку на полочку и двинулась по проходу: глазки скромно в пол, на лице неясным отблеском намек на улыбку. Я проводил ее оценивающим взглядом. Да, примерно сорок пять… хотя нет, чуть больше — около сорока восьми килограммов лакомой плоти. Уткнул хмурый взор в парту. Предстоящие годы будут непростыми. Во всех отношениях…

Тот же день, 15:25

Ленинград, Измайловский проспект

Обожаю пить молоко из прозрачного стекла. Сначала медленно вливаю его в емкость и наслаждаюсь тем, как проявляется из воздуха геометрически совершенная форма, будь то граненый стакан или, увы, недоступный сейчас коньячный бокал. Потом, поворачивая то так, то эдак, любуюсь цветом. Настоящее молоко не белое, но и желтоватого оттенка в нем нет, лишь намек на него, легкий отблеск невидимых жиринок, в микроскопических шариках которых и растворен аромат трав. Конечно, у восстановленного молока этот вкус убит, но вот у этого, полчаса назад налитого из бочки на углу, он есть. Я посмаковал первый глоток, прокатив чуть сладковатое молоко по нёбу. Да, однозначно есть.

Вернул стакан на стол и нетерпеливо двинулся к плите. Выхватил из духовки разогретый бублик с маком и располовинил длинным острым ножом вдоль. Наклонившись, с наслаждением втянул чуть сдобный аромат. Затем быстро уложил на срез тонкие ломтики сливочного масла, подровнял ножом, накрыл второй половинкой и несколько раз прижал, чтобы пропитать мякоть. Бейгл готов.

Откусил и, прикрыв глаза, чтобы ни на что не отвлекаться, вдумчиво прожевал. Запил молоком. Кайф…

Собрал со стола осыпавшиеся маковые зернышки и закинул в рот. Все. Вот теперь можно заняться освоением новояза. Сема на завтра выбрал Никарагуа, Никита — НАТО и США, а мне достался Китай.

Придвинул стопку свежих газет, сдернул верхнюю и принялся внимательно изучать первую полосу, начиная с орденов и лозунга «За нашу Советскую Родину». Дойдя донизу, аккуратно, за поля, чтобы не запачкать пальцы легко смазывающейся сажевой краской, развернул. Взгляд сразу невольно метнулся к третьей полосе.

Да, это не лечится… Ну что мне стоило посмотреть стандартное содержание третьей страницы «Красной звезды?» Лень было руку протянуть и взять газету из стопки. Нет, понятно, если им будет надо, то извернутся, но как-то неудобно получается…

Еще раз оглядываю третью полосу, сплошь забитую сообщениями ТАСС на международные темы. Ни одной фамилии или звания советского офицера. Для изменения формата, возможно, потребуется оклик сверху. Ну… тем интереснее.

Борьба за мир на газетной странице идет вовсю. И, что интересно, НАТО и США поругивают, но достаточно дипломатично, с постоянными отсылками к политике разрядки, а вот Китаю влетает по печени с неподдельной страстью.

Снова пробегаю глазами по строчкам:

«Не обращая внимания на предостережения японских патрульных кораблей, более 20 китайских рыболовных судов, вооруженных пулеметами, вновь вошли в воды островов Сенкаку. Газета японских коммунистов „Акахата“ опубликовала сегодня заявление, в котором говорится, что территориальные притязания Китая представляют собой великодержавные действия, обусловленные отходом Китая от позиций научного социализма».

Или вот еще: