Его банан (ЛП) - Блум Пенелопа

— Ты съел банановый сплит. Думаю, что последний кусочек, который ты мне дал, был единственным, который я съела.

Он остановился и повернулся, чтобы улыбнуться мне, и Бог свидетель, он был красив. Его волосы были аккуратно зачесаны назад, но твердые, мужественные линии подбородка и полные губы идеально подходили к серьезному и сосредоточенному лицу, которое он так часто демонстрировал. Он выглядел успешным в своей накрахмаленной белой рубашке и темно-синем галстуке. На нем были такие же синие брюки, которые восхитительно обтягивали его попку и бедра. Я все еще не могла поверить, что он интересуется мной, даже если я сделала все возможное, чтобы все испортить.

— Может быть, я хотел удостовериться, что ты все еще будешь хотеть мой банан.

Я криво улыбнулась.

— Если твоей целью было заставить меня укусить тебя там, то ты на правильном пути, потому что я ужасно голодна.

Он слегка вздрогнул.

— Замечание принято. Мы можем включить немного мороженого в наше свидание, как только закончим с жутким заброшенным театром.

— Точно. Насчет этого… — сказала я. — Не мог бы ты посветить меня в твои гениальные идеи? Это просто еще один способ наказать меня, или я что-то упускаю?

— Да. Это было одно из моих любимых мест, когда я был ребенком. По крайней мере, до того, как его закрыли.

Он дернул боковую дверь. К моему удивлению, она открылась. Отсутствовали куски потолка, которые пропускали внутрь пыльные солнечные лучи, освещая ряды мягких сидений и поврежденную сцену. Часть сидений в дальнем углу заросла мхом и сорняками, но кое-что в здании сохранилось на удивление хорошо.

Я огляделась вокруг, рассматривая выцветшие фрески на стенах и шокирующее количество декора, которое осталось гнить, пока кто-то, в конце концов, не придет, чтобы снести здание.

Он вытер сиденье ближайшее к входу, через который мы вошли, и жестом пригласил меня сесть. Он сел рядом со мной и поднял ноги.

— Удивляюсь, как ты здесь выдерживаешь, — сказала я. — Я думала, это место вызовет у тебя непреодолимую потребность в чистоте и порядке.

— Грязные вещи никогда меня особо не беспокоили. Я просто хочу, чтобы во всем был порядок.

— Ты сказал, что в детстве это было твое любимое место? Не уверенна, что могу представить тебя наслаждающимся пьесами. Без обид.

— Никаких обид. Мне нравились пьесы, потому что мы никогда не могли позволить себе на них сходить. Мои родители пользовались этой дверью во время антракта, и мы прокрадывались, чтобы посмотреть вторую половину представления. Никогда первую половину. Мне всегда нравилось пытаться собрать воедино то, что произошло раньше. Это было похоже на тайну.

— Каким-то запутанным образом, — продолжал он, — я думаю, что этот опыт был частью основы моей маркетинговой философии. Так много маркетологов хотят сказать вам, что продукт может сделать. А я? Я всегда думал, что более эффективно обманывать людей, представляя, что может сделать продукт. То, что мы выдумываем, намного лучше правды. Я узнал это здесь.

Я прищурилась.

— Чувствую, что ты пытаешься послать мне какое-то глубоко закодированное сообщение и... — я махнула рукой над головой. — Ух.

Он улыбнулся, глядя себе на колени, это был редкий момент уязвимости.

— Никаких глубоких посланий. Я просто подумал об этом месте, когда пытался придумать, куда тебя отвезти. Это место всегда было важно для меня, и я чувствую, что это часть меня. Я хотел, чтобы ты тоже это увидела.

Я закусила нижнюю губу и улыбнулась.

— Мне нравится, что ты захотел привезти меня сюда.

Я наклонилась к нему и поцеловала в губы. Он казался удивленным, но это не помешало ему запустить пальцы в мои волосы и поцеловать меня в ответ так, что пальцы моих ног поджались.

Я отстранилась.

— А что, если мы отправимся в какое-нибудь важное для меня место?

— Мне нравится.

***

Мы сидели на скамейке в метро, пока люди ждали следующего поезда. Брюс с любопытством посмотрел на меня, когда увидел, что я хочу сесть, а не ехать куда-то на поезде.

— Здесь? — спросил он.

— Что? Ты единственный, у кого есть какое-то особенное место?

Он рассмеялся.

— Нет. Хотя я и не был таким раздраженным.

Я криво улыбнулась.

— Да. Я тоже. Именно здесь я влюбилась в Нью-Йорк. Мои родители всегда жили в Нью-Йорке, но не в городе. Мы приезжали раз в два года на дейкейшн (прим. это поездка или отпуск длинною в один день. В большинстве случаев представляет собой выезд в парк развлечений или на пляж), но не чаще, потому что толпа всегда напрягала моих родителей.

— Однажды, когда мы ехали на метро, я потерялась. Они не поняли, что я не последовала за ними, и сошли с поезда без меня. Я вышла, как только поняла, что они ушли, и ждала их здесь. Это было до того, как сотовые телефоны стали обычным явлением, и у них не было возможности связаться со мной. Думаю, они потратили около восьми часов, пытаясь найти меня, а я просто сидела здесь все это время.

— Я помню, как все входили и выходили. Я провела вечность, играя в игру угадывания, чем они зарабатывают на жизнь и какова их жизнь. Тогда-то я и решила, что хочу стать репортером и хочу заниматься этим, живя здесь. Это было экзотично и волнующе. Как кино. Конечно, в десять лет я не знала, что шкаф в Нью-Йорке стоит столько же, сколько дом с четырьмя спальнями в любом другом месте. И все же я буду скучать по Нью-Йорку, если мне придется переехать.

— Зачем тебе переезжать? — спросил он.

— Ну, деньги, которые ты мне дал, помогли, но сейчас я обслуживаю столики по ночам и пытаюсь найти другую работу днем. После того, как я наносила свой утренний визит к подъезду твоей квартиры, — добавила я с растущим жаром на щеках.

Я до сих пор не могла поверить, что последовала совету брата, но в какой-то степени он оказался прав. Собирался ли Брюс простить меня или нет, но было приятно сделать какой-то широкий жест извинения.

— Позволь мне угадать. Я не могу дать тебе достаточно денег, чтобы помочь остаться?

— Правильно. Благотворительность никогда не входила в мою мечту о жизни в Нью-Йорке. Это приз, который я хочу заработать для себя сама, даже несмотря на то, что я ценю предложение.

Он кивнул, как будто уже знал это.

— Между прочим, я знаю, что ты оплатил часть моей аренды, — сказала я.

Он снова неохотно кивнул.

— Это было очень мило с твоей стороны. Не имеет значения, что моя арендная плата для тебя мелочь… карманные расходы. Ты был внимателен, хотя думал, что я этого не заметила, даже когда ты предположительно ненавидел меня и хотел, чтобы я ушла.

— Ладно, только не говори моему брату. Он никогда не даст мне этого забыть, если узнает, что был прав с самого начала.

***

Наше свидание заканчивалось в ресторане на крыше. К балконам были привязаны гирлянды ламп, которые болтались над головой, в то время как обогревательные лампы защищали воздух от холода. Брюс не признавался, но я была уверена, что ему каким-то образом удалось выкупить все места на крыше, потому что мы были совершенно одни, в то время как внутри ресторан был переполнен.

Подошел официант, чтобы принять заказ, и я попыталась заказать воду, потому что знала, что не смогу позволить себе здесь ничего.

— Она возьмет лучшее вино, — сказал Брюс. Он поднял руку, чтобы остановить мой протест, прежде чем я успела произнести хоть слово. — Самое дорогое и вкусное, что только можно найти, — добавил он с усмешкой.

— Есть ли слово для кого-то хорошего, но мудака? — спросила я, когда официант ушел.

— Мудочок? — предложил Брюс.

— Да. Ты Мудочок.

— Ну, ты можешь упрямиться, не принимая подачек, но я старомоден. Ты идешь со мной на свидание, а я плачу. Это делает меня счастливым, поэтому я не принимаю никаких жалоб.

Я могла бы почувствовать себя виноватой за то, что приняла предложение, если бы он предложил что-то другое, но Брюс умел заставить меня почувствовать, что ему действительно нравится угощать меня. Это не было похоже на подачку. Просто было приятно.