Разведывательная деятельность офицеров российского Генерального штаба на восточных окраинах империи во второй половине XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова) - Сергей Эдуардович Зверев

Персии. Штаб Кавказского военного округа ввиду возможности союза Персии и Турции на случай борьбы с нами, поручил мне осветить вопрос о Персии как нашего противника с военно-исторической точки зрения. Результатом моих чисто книжных исследований была небольшая брошюра «Персия как наш противник на Кавказе». Там кратко, но без пропусков изложены все наши взаимоотношения и споры с Персией, закончившиеся войнами, и сделаны соответственные выводы относительно возможного образа действий Персии на случай войны нашей с этой последней державой. Брошюра была встречена благожелательно.

С наступление теплого времени 1889 г. начались поездки офицеров Генерального штаба для обследования еще малоизученных мест в приграничном районе Закавказья. На мою долю выпал район, прилегающий к Персии. Здесь мне пришлось поездить и познакомиться с группой офицеров, привлеченных из строя, решая с ними и тактические задачи в поле.

Пришлось побывать в Шушинском, Даралагезском уездах по долине р. Аракса и на высоком горном плато с озером Гохча. Здесь я познакомился и с поселениями наших сектантов, сосланных за свое религиозное упорство в эти негостеприимные места. Благодаря своему трудолюбию и воздержанию от спиртных напитков, они великолепно устроились, а по зажиточности своей и материальному у всех достатку представляли теперь завидную картину по сравнению с жизнью тех жалких переселенцев-православных, которых ложная молва о легкой и богатой жизни манит на Кавказ; здесь их встречает полное равнодушие высшей местной власти к их участи и беспощадно гнетет чиновничество из туземцев (армян, грузин и татар), всячески тормозя возможности русским-православным переселенцам осесть навсегда на Кавказе.

Я сам был свидетелем, например, такого факта. К армянину – уездному начальнику – пришла с просьбой о содействии группа наших добровольных переселенцев. Он принял их «по-собачьи», рыча на них и ругаясь за то, что они шляются и приносят ему беспокойство.

– Кто вас, подлецов, сюда звал? – кричал армянин в русской чиновничьей форме. – У нас есть земли, но они нам нужны для наших детей, а чужих пускать я на них не намерен. Убирайтесь ко всем чертям в вашу Россию.

Он был очень смущен, когда в числе публики увидел меня в форме офицера Генерального штаба, незаметно для него подошедшего на эту сцену. Он не знал, как извернуться и стал жаловаться мне на переселенцев, якобы капризничающих и не желающих оставаться в отведенных им местах.

– Да там воды нетути, – громко сказал один из просителей, – да и земля – один голый камень…

Я мрачно и сурово молчал, в упор глядя на зазнавшегося чиновника. К несчастью, таких было много. Дух же высшего управления Кавказом благосклонно принимал немецких колонистов, но совершенно не благоволил чисто русским крестьянам, третируя их хуже сектантов, которые надеялись всегда только на свою крепкую общинную спайку и меньше всего рассчитывали на помощь и благоволение кавказского начальства. Но когда начальству нужна была их помощь, сектанты, все забывая, оказывали ее в самом широком размере. Так, в Русско-турецкую войну 1877–1878 гг. по призыву наместника Кавказа великого князя Михаила Николаевича духоборы[42] выставили для нужд кавказской армии свыше тысячи великолепных фургонов, запряженных каждый четверкой, с опытными кучерами. За время войны все фургоны и лошади, а также около половины их хозяев, погибли от всех бед войны, не выразив ни слова ропота и не потребовав за эту геройскую работу никакой компенсации, кроме любезного комплимента, сказанного наместником «духоборской богородице[43]».

Из дальнейшего и более близкого знакомства с управлением Кавказом я убедился, что чисто русскому населению тяжело живется в этом благословенном крае, так как русские совершенно не имеют никакой организации, с которой бы считались туземцы, не желающие допустить колонизации своего края пришельцами; политика же высшего управления всегда заботилась и заботится о приобретении симпатий к высшей власти коренного туземного населения и только на словах оказывает русским переселенцам покровительство, фактически предоставляя низшим инстанциям власти, замещаемым почти повсюду только из туземцев, поступать с русскими, как это им заблагорассудится.

В совершенно иных условиях и при больших заботах высших властей вселялись на Кавказ немцы. Сектанты, ссылаемые в самые гиблые места Кавказа, как наказанные, не возбуждали враждебных чувств в массе туземцев, а, скорее, вызывали к себе внимание и участие. Выдающееся трудолюбие, упорство и настойчивость сектантов, сумевших на бесплодной вулканической почве создать превосходные огороды и даже высадить фруктовые деревья (как, например, «субботники»[44] в Карской области), вызывали у туземцев определенное к ним чувство уважения.

Разъединенность пришлого русского «полноправного» населения, отсутствие всякой спайки и организации, а, как следствие этого, и всякой взаимной поддержки, наконец, пьянство и нравственная расхлябанность огромного большинства – все это безнадежно портило репутацию русского человека, кровью и рудом которого, по существу, и кормился весь Кавказ, так как доходов он всему Российскому государству не приносил, а из общегосударственного фонда на содержание армии и всего управления Кавказом с церквями и культурными учреждениями ежегодно расходовалось в среднем около восьми миллионов рублей.

Меня, конечно, интересовало взаимное отношение между собою других народностей Кавказа, а в частности, отношение их у русским, несомненно, с русским языком связано было среднее и высшее образование, а потому все семьи дворян и высшего класса туземного населения стремились к знакомству с русским языком. Это важно было не только для себя, но, особенно, для своих детей, с целью открыть им путь к высшему образованию и возможности устроиться на Кавказе на государственной службе. Но разговорный язык в семьях оставался туземный.

Русский служащий люд Кавказа довольно охотно женился на туземках, особенно, грузинках, армянках и осетинках. Еще охотнее местное туземное дворянство и высший класс стремился родниться с русскими начальствующими лицами и, вообще, хотя и молодыми, но материально обеспеченными молодыми чиновниками и офицерами. В погоне за интересными женихами не стеснялись иногда никакими средствами, чтобы достигнуть цели. Особенно казался опасным для женихов праздник «собирания винограда», когда в старшую семью рода съезжались все родственники с большим числом незамужних дочерей и сестер.

Как пример, приведу такой случай. В одном из боевых и славных полков Кавказской кавалерийской дивизии адъютантом был поручик князь В. У него было три сестры девушки. В этот полк вышел из Кавалерийского училища молодой корнет, 21 года. Когда пришли документы этого офицера, то из них адъютант полка усмотрел, что офицер – единственный сын у своих родителей, помещиков, владеющих имением свыше 900 десятин в Екатеринославской губернии, с угольными шахтами. Адъютант решил, что это самый подходящий жених для его старшей сестры, 18-летней Тамары. Он очень быстро подружился с молодым своим товарищем, выпил с ним «на брудершафт», а затем от имени своих родителей и