Война на Кавказе. Перелом. Мемуары командира артиллерийского дивизиона горных егерей. 1942–1943 - Адольф фон Эрнстхаузен

– Я слышал от наших раненых, которые прибывают в Майкоп, что здесь предстоит довольно жаркое дело. Поэтому я и решил вернуться, чтобы поработать вместе с моими товарищами. Да и захватил сюда все, что было под руками.

И он состроил лицо Деда Мороза, который вот-вот развяжет мешок перед хорошими, послушными детьми.

– И что же это такое? Давай уж, хвастайся!

– Свежие помидоры, фрукты, шоколад, табак, сигареты, водка и отличный ликер – короче, все, что мне удалось достать в нашем военторге или свободно купить на рынке. Мы со снабженцами на этот раз решили отказаться от нашей квоты на товары в военторге. Господин майор не должен больше бесплатно командировать к снабженцам фронтовых солдат.

– Отлично придумано, – ответил я. – За это вы, несомненно, заслужили тыловой крест Pour-le-mérite[16] (так мы называли Крест за боевые заслуги I класса).

– Вы один из самых больших альтруистов, которых я знаю, – заметил на это Нитман.

– Мне думается, – сказал Лампарт, – дивизия здесь задержится ненадолго. Что-то уже приходит в движение. Во время поездки из Майкопа я все время натыкался на войска на марше. Двигались куда-то в северо-западном направлении. Я предполагаю, вскоре объединенные силы двинутся на Туапсе.

– Наконец-то! Это уже давно следовало сделать.

Был чудесный радостный вечер. Рано утром Лампарт опять уехал по своим делам. Вскоре после этого у нас раздался телефонный звонок из Майкопа. Ефрейтор из финансового отдела сообщил мне, что господин начальник финансового отдела (старший казначей) внезапно встал и покинул свое место. Он вышел из своей квартиры в рубашке и кальсонах, а после этого бесследно исчез. Уже несколько дней он производил впечатление несколько неадекватного человека. Мы уже стали подозревать самое худшее, когда под вечер снова позвонил все тот же ефрейтор:

– Господин начальник финансового отдела нашелся.

Его удалось разыскать в городе и тут же водворить в лазарет, откуда он должен был быть немедленно эвакуирован в Германию. Этот инцидент живо обсуждался в полку. Суть его состояла в том, что этот уже не очень молодой и довольно полный мужчина, который провел всю свою жизнь за письменным столом, работал куда больше и усерднее, чем позволяли его телесные и душевные силы. Должность начальника финансового отдела в ходе маневренной войны представляет собой далеко не синекуру, особенно в стране с плохим питанием и условиями проживания. Этому человеку приходилось постоянно бывать в различных местах выдачи снаряжения и продовольствия, которые требовались действующим войскам; кроме того, он всегда должен был знать наличие предметов снабжения своего подразделения, которое постоянно меняло свое расположение и порой его довольно трудно было отыскать. Помимо этого, он был ответствен за все расчеты в дивизионе.

Еще несколько дней мы оставались на наших позициях. Совершенно очевидно, что дивизия, задействованная слева, должна была сменить нас на этом участке фронта. Зная это, мы использовали несколько относительно свободных дней, чтобы как следует подружиться.

Обер-вахмистр Людвиг стал первым, кто однажды вечером слег в свою палатку с высокой температурой. За ним последовали еще несколько солдат. Затем пришла очередь моего адъютанта. Столь быстрое распространение малярии мне уже приходилось видеть во время Первой мировой войны. Тогда – летом 1916 года – из-за этой эпидемии нам едва удалось вовремя эвакуировать всех больных. Поэтому теперь голова моя была полна забот. Я не знал, что за это время медицина в борьбе с малярией добилась значительного прогресса. В Первую мировую войну нам приходилось глотать хинин. Но теперь в номенклатуре лекарств против малярии появились гораздо более действенные средства, был даже разработан лазаретный курс по борьбе с нею. Нитман поэтому постоянно занимался эвакуацией заболевших. Но мой адъютант и Людвиг категорически отказались покинуть войска.

Затем пришел приказ о выступлении. Наш отход через расположение одной из дивизий СС должен был быть осуществлен в течение ночи. Потом мы самостоятельно должны были до наступления рассвета найти место нашего первого бивака. Отвод батарей был расписан мне по времени с определенными интервалами и обеспечением постоянной готовности к открытию огня. Поэтому о скрытном передвижении подразделений не могло быть и речи. Мой штаб двигался вместе с одной из батарей. Грузовик я предоставил для перевозки больных малярией.

– А где будет господин майор? – спросил обер-лейтенант Герд Мейер.

– Я намерен соединять приятное с полезным и курсировать между вами и Нитманом. Мы подождем до той поры, когда взойдет луна. А до этого времени – последний отдых перед переходом.

Двинувшись в путь верхом, мы углубились в лес и миновали длинную маршевую колонну, которую образовали наши части. Потом двигались по залитому светом луны холмистому ландшафту. Лишь отдельные группы деревьев и пятна кустарников тонули в серебряном свете. Это была запомнившаяся мне поездка. Нитман и Мейер были «интеллектуалами» моего подразделения, но в корне различались характерами: Нитман был идеалистом чистейшей воды, приверженцем искусства; Мейер же, напротив, обладал импульсивным темпераментом и склонностью к сарказму, благодаря чему он часто занимал позицию, противоположную мнению нашего врача.

Длинными ночами, когда мы ехали верхом на наших лошадях, то вели долгие непрерывные разговоры. Обычно они все время вращались либо вокруг войны, либо вокруг политики. Прямо на ходу мы, уходя от жестокой действительности, переключались на другие темы, на фантастический мир идиллии. Мы разговаривали об Италии, о прекрасных женщинах, о различных стилях архитектуры и о живописи. В области истории искусств Нитман настолько превосходил нас, что я его в конце концов спросил:

– Но почему вы не стали изучать историю искусств? Это вполне могло бы стать вашей профессией.

– Даже не знаю. Во всяком случае, я в еще большей степени чувствую себя врачом.

– Но почему вы стали изучать юриспруденцию? – спросил я Мейера.

– Потому что я никогда не чувствовал к ней склонности, потому что я вообще не чувствовал склонности к изучению чего-либо, а также потому, что для юриспруденции не требуется склонности, но нужно только понимание.

– И в какой области вы будете потом специализироваться?

– Так далеко мои планы не простираются. Я вообще не рассчитываю пережить эту войну.

– Откуда такой пессимизм?

– Потому что я понимаю, что настоящая война сейчас только начинается. И перевал Тубы был только самым легким вариантом, предтечей настоящего сражения. Тот, кому будет дано пережить его, станет обладателем совершенно особой удачи. Но к таким везунчикам меня больше не причислят.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});