Сердце из пшеницы и ромашек - Елена Котенко

и искупается, чтобы поведать о своих приключениях. Однако закатное солнышко так ласково гладило ее по лицу, подушки мягко обволакивали ее тело, а отец Пашки так хорошо постиг свое ремесло, что Васнецов нашел ее спящей на горе своих чистых вещей.

— У меня просто был активный день, — попыталась оправдаться Лика, когда он ее растормошил. По большей части она говорила правду — Котикова выпила лишь один глоток горькой жидкости.

— Ну-ну.

Виктор натянул через голову майку и набросился на тарелку с горячим супом, с набитым ртом пытаясь рассказать ей про рыбалку. Лика поняла, что рыбы было много, погода стояла хороша, но его искусали огромные комары.

— А с родственниками как все прошло?

Виктор глотнул чаю.

— Папа позвал меня домой.

— Правда? — обрадовалась Лика.

— Да… Мама как-то узнала, что я закрыл учебные долги и намекнула папе, что пора бы вернуть меня на родину. Ну он и заявил мне… что пора, мол, и честь знать и не жить на чужих харчах, и что мама будет рада, если я вернусь.

Котикова закатила глаза.

— Сказать, что переживаем и скучаем? Не-ет, мы скажем, что не надо позорить нас в чужом доме, сиди в своем, — протянула Котикова.

Виктор аж чаем подавился.

— Я согласился… Всё-таки зерно правды в их словах есть. К тому же, он так все это говорил… словно действительно беспокоился за меня. Сегодня пойду ночевать на базу.

— Хорошо, — развела руками Лика. — Но, если что вдруг… мы всегда ждём тебя в гости.

— Я знаю, — он взглянул на нее, точно кот на докторскую колбасу. — Ты тоже всегда желанная гостья в моем доме. Даже родители сказали, что всегда тебе рады.

Лика отвела взгляд, наблюдая, как в заварнике кружится заварка. Вот и решилась ещё одна проблема на пути… к чему? К счастью? К тому, чтобы быть вместе?

Виктор внезапно нажал ей на нос пальцем.

— Прием! Пойдем прогуляемся?

— Ты только приехал.

— Да пошли…

Он схватил ее за руку и повел из дома, заставив бросить недопитый чай, неубранный стол и не выключенный свет. Васнецов шел все быстрее и быстрее — уже выскочил на улицу и вырулил на дорогу к полям — пока не перешел на медленный бег. Лика почувствовала, как внутри у нее все переворачивалось и расцветало, как лёгкие будто щекотали крылья бабочек — смех рвался наружу. Она, шатаясь и едва успевая за Виктором, плыла по лунной дорожке, погружая ноги в упругий белый свет, по которому, казалось, можно было забежать на Луну. Лика запрокинула голову вверх, любуясь подмигивавшими разноцветными звёздами — и тут же чуть не пропахала носом землю.

— Ты, пьяница, — рассмеялся Виктор, удерживая ее под мышками. — Осторожнее.

— Посмотри какие звёзды!

— Так мы и идём на них смотреть. Или ты решила оставить себе на лбу одну на память?

Виктор свернул с дороги и повел ее через высокую душистую траву, покрытую вечерней росой, и стройный хор сверчков.

— Мы никого не встретим? — прошептала Лика, цепляясь за его локоть.

— Если будем тихими, то нет, — произнес он, едва касаясь губами ее уха. — Вот здесь. Ложись.

Лика послушно упала на небольшой стог сена, разбросав локоны и полы юбки вокруг себя. Васнецов осторожно, стараясь ничего ей не придавить, лег рядом — так близко, что Лика касалась щекой его плечами. Он крепко сжал ее руку, устремляя взгляд в бесконечное небо. Запах сухой травы, казалось, проникал под кожу, а солома служила ему проводником, уколяя Лику через одежду.

— Кто бы мог подумать, что огромные шары газа на расстоянии сотни световых лет могут быть такими красивыми…

— Обычно никто так не думает о звёздах, — грудь Виктора завибрировала, точно он замурлыкал.

— Я думаю.

— И это восхитительно.

— Правда? Мама говорила, что умных женщин никто не любит.

— Я люблю, — Лика почувствовала горячее дыхание на ухе, а потом и мягкое прикосновение. — Обожаю, когда ты начинаешь умничать с таким блеском в глазах, словно эти газовые шары или облака имеют большое значение в твоём мире. Ты больна знаниями, Лика. И, похоже, это не лечится.

— Глаза блестят не только при болезни, — возразила Котикова, подставляя щеку и нос под поцелуи. — Ещё когда человек счастлив. Ты что, не видишь?

Лика подмигнула ему, и Виктор театрально схватился за свой глаз, словно она действительно стрельнула в него каким-то лучом счастья.

— Я сражён, — простонал он и откинулся на спину.

— О нет, как же мне тебя воскресить? Поцелуй подойдёт?

— Действуй, а не говори, время на исходе!

Лика поцеловала его улыбающиеся губы, вольный и упрямый подборок, бьющуюся жилку на шее и уже подцепила пальцами верхнюю пуговицу его просторной рубашки, когда Виктор схватил ее обеими руками за голову и вернул в начало спасительного маршрута.

— Как хорошо хурма учит целоваться…

— Лика! Она шутила.

— Неправда, — Котикова игриво лизнула его в нос, отчего Виктор ошалело захлопал глазами. — Совсем скоро начнется учеба… и мы не сможем вот так лежать под звёздами.

— Значит, будем лежать под кипой пробников и учебников, смотря разные вебинары в наушниках. Вместе. Рядом.

— Это будет тяжело: неудачи, оценки, пробники, дела, срывы…

— Я все выдержу. И тебе помогу. Я не уверен, что у меня все получится, но я буду стараться.

Лика вдруг спрятала у него на груди голову.

— Ты чего?

Котикова села и захлопала по карманам юбки, нащупывая свой телефон.

— У меня есть для тебя подарок. За успешное окончание года. От меня, от моего папы, от Ани — от всех нас.

— Ты меня пугаешь.

Яркий экран осветил ее раскрасневшееся лицо. Нахмурившись, она что-то быстро нашла в телефоне и отдала его Виктору, нервно сцепив руки. Васнецов не сразу разглядел изображение — какой-то сертификат. Лишь потом, когда вчитался, его глаза округлились, а грудь наполнилась возмущением.

— Котиковы, вы что с ума сошли? — выдал он.

Лика обняла его за шею, прижимаясь щекой к щеке, чтобы он не мог обвиняющие смотреть на нее.

— Лика, я серьезно… Его можно как-то вернуть?

— Нет, — довольно ответила она. — Только выбросить.

— Сколько он стоил?

— Не скажу.

— Сколько стоил? — настаивал Виктор, хмуря брови.

— Если ты сейчас же не прекратишь бурчать, я обижусь, разрыдаюсь и драматично убегу домой.

Васнецов тяжело вздохнул и запихнул телефон обратно ей в кармашек. Внутри бурлило столько ярких чувств, и он не знал, как правильно их выразить, как сказать ей о них, как принять их самому. Васнецов крепко обнял ее за талию, зажмуриваясь. Ему хотелось крепко-крепко стиснуть ее, едва ли не раздавить, но причинить Лике боль — явно не лучший способ показать ей