Династия Тюдоров - Татьяна Купер

Не избежала подозрений и сама Елизавета, хотя до сих пор ее отношения с братом были вполне доверительными, и она пользовалась всеми выгодами этого родства (брат даровал ей большие имения, включая Хэтфилд Хаус). Но теперь команда следователей во главе с Робертом Тирвитом прибыла в этот самый Хэтфилд, чтобы выяснить, была ли она в заговоре с лордом-адмиралом Сеймуром. Допрос затянулся на несколько дней, но на все вопросы Елизавета отвечала упорным «нет». Она защищала свое поведение с большим остроумием и пренебрежением, отказываясь признать вину и покаяться, и не поддаваясь на обещания защиты быть прощенной. Ее упрямство так выводило из себя следователя сэра Роберта, что ему пришлось заявить: «Есть основания полагать, что вы носите ребенка Сеймура». Елизавета была вне себя от возмущения и потребовала: «Пусть они обнародуют эти обвинения. Пусть меня вызовут в суд, чтобы весь народ увидел, что я не беременна. Я хочу видеть тех, кто меня обвиняет!»

Тем временем ее наставницу Кэт Эшли и слугу Перри арестовали и отправили в Тауэр, где под страхом пыток у них вырвали признание в скандальных событиях прошлого лета и даже в помолвке принцессы с Сеймуром. Когда поздней ночью Елизавета читала показания своих слуг, к ней прокрался ее придворный Уильям Сесил, который и посвятил ее в тонкости закона. Он объяснил, что ее могут обвинить в государственной измене только в том случае, если она лично планировала самовольное вступление в брак с Сеймуром, и тем самым тайно действовала против решения Совета.

И вот уже на следующий день в Елизавете взыграло упрямство, достойное ее отца-деспота. Она прямо заявила Роберту Тирвиту: «Вы, вероятно, приняли сплетни моих слуг за чистую монету. А что касается моего отчима Сеймура, то он глупый и недальновидный человек, и все его разговоры о браке не вызывали у окружающих ничего, кроме смеха, и воспринимались как очередная глупость». На что следователь возразил: «Когда вчера я вам показал признания, вы были в ужасе». Елизавета тут же отпарировала: «Да, это правда – я была в ужасе оттого, что мои глупые слуги, которые плохо понимают, что произошло, страдают из-за моих мнимых грехов. Я просто испугалась за них, так как Тауэр – не самое лучшее место». В результате Тирвиту не оставалось ничего другого, как доложить Совету: «Я видел по ее лицу, что она виновна. У нее очень острый ум и ничего невозможно вытянуть из нее без больших ухищрений».

Тем временем Уильям Сесил, ее будущий пожизненный советник, посоветовал Елизавете написать письмо в королевский Совет с отрицанием всех предъявленных обвинений. Будучи на волосок от смерти, она так и сделала, послав лорду-протектору дерзкое письмо, в котором потребовала вернуть ей любимую воспитательницу: «Она была со мной в течение долгого времени, многие годы и положила немало сил и трудов, чтобы воспитать меня в честности, поэтому мои обязанность и долг вступиться за нее, ибо святой Григорий учит, что мы более привязаны к тем, кто нас вырастил, чем к собственным родителям. Родители делают только то, что естественно для них, то есть приводят нас в этот мир. Те же, кто воспитывает нас, по-настоящему дают нам возможность чувствовать себя в нем хорошо!» Обращаясь к тому, от кого зависела ее судьба, Елизавета подписалась с истинным достоинством королевской дочери: «Подследственная. Ваш убежденный друг, насколько это в моих силах».

Это сработало, и через некоторое время Сесил принес ей хорошие известия – Кэт Эшли и Перри выпущены на свободу, невиновность Елизаветы доказана, и ее репутация не запятнана. Это была победа! Впервые в жизни она была на волосок от эшафота, но теперь могла облегченно вздохнуть…

Чего нельзя было сказать о Томасе Сеймуре, чья вина была более чем очевидной. И когда молодому королю доложили, что дядя Томас и не думает раскаиваться, он спокойно произнес: «Ну тогда он должен умереть». Этим тут же воспользовался лорд-протектор Эдуард Сеймур. И хотя обвинения в измене остались недоказанными и до суда дело не дошло, он лично подписал родному брату смертный приговор. Томаса заклеймили позором и 20 марта 1549 года «за многочисленные преступления против короны» отрубили голову на Тауэрском холме.

Как рассказывает один из наследников Томаса – Джон Сеймур, проживающий сегодня в своем наследном замке Берри Померой: «Томас был очень амбициозной, яркой личностью и он просто воспользовался предоставленными возможностями. Несомненно, он был упрямым и не продумал до конца, чем могут закончиться его интриги. Но он думал только о своей выгоде и намеревался взять от жизни все».

И действительно, Томас даже не подумал, что случится с его единственной дочерью Марией, которая теперь осталась круглой сиротой. Все его хозяйства и имения были проданы один за другим, а сбережения конфискованы короной – даже те, которые оставила ему в наследство жена Екатерина Парр. Девочку передали графине Суффолк, которая была крайне недовольна, так как это не сулило ей ничего, кроме лишних хлопот. Но после 1550 года Мария полностью исчезла из всех исторических записей. А так как она никогда не подавала исков по поводу своего наследства, историки пришли к заключению, что она не дожила до двух лет…

Смерть Сеймура поразила Елизавету до глубины души, хотя на людях она произнесла только одну фразу: «Сегодня умер человек больших запросов и мелкого ума». Это стало ее первым знакомством со взрослым миром грубой политики, а также жестоким уроком близких отношений – ведь даже дружба может означать опасность или смерть. Именно тогда она осознала все политические преимущества безбрачия, сделав однозначный вывод – если мужчина хочет с ней сблизиться, его глаза больше направлены на трон, чем на нее.

Когда страсти поутихли и Елизавету, наконец, оставили в покое, она вернулась в свой любимый Хэтфилд. Но этот труднейший экзамен, который потребовал от нее проявления стойкости, изворотливости и хитрости, обошелся ей дорогой ценой – у нее началось тяжелое нервное истощение. Вернулись головные боли, которые мучали ее во время недавних допросов, и которые еще часто будут к ней возвращаться в минуты горьких испытаний. Но чистый воздух Хэтфилда пошел ей на пользу – она много ездила верхом и охотилась, и физические нагрузки стали хорошим лекарством.

Отношения короля Эдуарда со своей второй сестрой Марией тоже не были гладкими. Так как регенты короля опасались, что Мария выйдет замуж и с помощью супруга попытается захватить престол, ее старались держать подальше от двора и всячески настраивали малолетнего короля против сестры. Но основной причиной для трений было нежелание Марии переходить в протестантскую веру, которую исповедовал король. Эдуард неоднократно требовал от нее полного религиозного повиновения, и каждый раз Мария отказывалась подчиняться. Она оставалась верной римскому католичеству – религии своей матери Екатерины Арагонской, и продолжала служить традиционную мессу в своей часовне. Она даже обратилась в своему кузену Карлу V, чтобы тот с помощью дипломатического давления вытребовал для нее право исповедовать католицизм.

Религиозные противоречия между братом и сестрой продолжали расти, и потому она редко появлялась при дворе. Поводом для одного из таких визитов послужило приглашение на рождество 1550 года – Эдуард пожелал провести его вместе со своими сестрами. Но праздник был совершенно испорчен, когда 13-летний король публично, на глазах у всего двора, осудил Марию за игнорирование его законов богослужения, чем довел до слез не только ее, но и самого себя.

Через полгода после казни Томаса Сеймура такая же печальная участь постигла и его брата Эдуарда. Последовательность событий, приведших к падению лорда-протектора, можно назвать «государственным переворотом». Члены Совета уже давно под него копали, используя его собственные ошибки и промахи. Сначала он был изолирован в Совете за излишнюю либеральность – он не сумел эффективно подавить восстание торговца Роберта Кетта на востоке страны, вспыхнувшее вследствие возмущения населения Норфолка против огораживания (насильственной ликвидации общинных земель). Протестующие верили в легальность своих действий, так как лорд-протектор посылал на места слишком либеральные комиссии, тем самым подавая людям неясные и противоречивые сигналы. Подраставший Эдуард VI записал в дневнике, что восстания начались потому, что «некоторые комиссии были посланы искоренять огораживания». Таким образом, восстания рассматривались как колоссальное фиаско правительства, и как бы ни был популярен Сеймур, Совет возложил ответственность именно на него.

Тут следует упомянуть, что единственным неоспоримым достоинством Эдуарда Сеймура было умение воевать, что он и доказал своими карательными экспедициями в Шотландии еще при Генрихе VIII – после того, как шотландцы не выполнили своего обещания обручить короля Эдуарда с Марией Стюарт. Сеймур одержал победу в битве при Пинки в 1547 году и организовал военные гарнизоны на оккупированной территории, но идея объединить два государства с помощью захвата земель оказалась крайне нереалистичной. Случилось обратное – шотландцы объединились с французами, которые в следующем году послали подкрепление. Таким образом, и тут Сеймур потерпел полное фиаско.