Я вернусь в твою жизнь - Маша Малиновская

начинает дышать часто, что бывает перед тем, как она совсем расстроится и заплачет. — Буду толстая и страшная! И так вся в этих жутких пятнах.

На последнем слове плотину сносит, и дочь разражается слезами.

Этот отказ от еды кажется совсем странным. Недавно в саду она услышала разговор воспитательниц, они на прогулке болтали о похудении и своих фигурах. А потом ещё и вечером на площадке какая-то девочка сказала, что Настя — толстушка.

Она у меня не прозрачная, конечно, но лишнего веса нет, личико круглое, с щёчками.

— Моя нога уже почти зажила, и скоро я начну заниматься балетом, — заявила она своей подружке на вечер, катаясь на карусели.

— Ты балериной? — засмеялась девочка. — Балерины очень худые, и ноги у них тонкие. А у тебя нет.

С девочкой Настя разругалась и тут же потребовала отвести её домой. Весь вечер была молчаливой, а с утра объявила, что есть она с этого момента садится на диету.

Сказать ей, что это глупость, я не могу. Обесценивание детских эмоций ни к чему хорошему не ведёт. Да и у меня самой были особенные отношения с питанием, пока кое-кто мозги не вставил.

Этот кое-кто много чего сломал во мне, но мозги в отношении еды точно поставил на место. Может, и с Настей у него получится.

А тут ещё и ветрянку Настя подхватила. Без высокой температуры мы, слава Богу, как-то обошлись, а вот сыплет её уже третьей волной. И уговорить подсушить прыщики зелёнкой — это ещё хуже, чем уговорить поесть.

И тут как раз по квартире разносится звук домофона.

— А вот и папа! — говорю, ощущая даже некоторое облегчение. Семён уезжал по делам бизнеса на несколько дней, и Настя очень соскучилась. Я же малодушно надеюсь, что именно он и сможет заняться тем, что забросит в неё хотя бы несколько ложек каши.

Настя вытирает слёзы, пока я иду к двери, поправляет платье, а потом спрыгивает со стула и тоже идёт к двери.

— Привет, принцесса! — улыбается Семён и подхватывает её на руки.

— Никакая я не принцесса, — хмурится дочь. — Вся зелёная и толстая.

— Это ещё что за новости? — он удивлённо смотрит на неё, а потом переводит взгляд на меня.

В ответ я пожимаю плечами и в бессилии развожу руки.

— Так, сейчас со всем разберёмся, — говорит делано серьёзно, ставит Настю на пол, снимает куртку и обувь. — А-ну пойдём.

Он берёт дочь за руку и проходит в квартиру. Быстро оценивает обстановку, увидев нетронутую тарелку с кашей в кухне на столе и рядом там же аптечку.

— Василина, у вас есть весы?

Я напрягаюсь. Идея с весами так себе, только заострит её внимание на всём этом. Но мало ли что Семён там придумал. Всё, что касается дочери, вызывает доверие у меня к нему.

— Да, минуту.

Когда я приношу весы, он становится на них сам сначала, а потом предлагает Насте. Та с мученическим видом осторожно взбирается на весы и зажмуривается. Я бы точно прыснула, если бы не этот утренний вынос мозга с кашей.

— Та-ак, — качает он головой, а потом достаёт телефон и кому-то набирает. Мне становится интересно, что же он задумал. Насте тоже.

— Вер, привет, — обращается он по телефону к сестре, а у Насти при имени Веры глазки вспыхивают. Тётка вызывает в ней искреннее обожание. — Слушай, тут Настя взвесилась. Шестнадцать килограмм. Есть боится, говорит, что надо худеть. Да? Ага, понял.

Он отключается и с сожалением смотрит на Настю.

— Извини, принцесса, но первую репетицию придётся перенести.

— Почему? — дочь испуганно смотрит на Семёна, ведь она так ждёт эту самую первую репетицию. Доктор сказал, что очень-очень лёгкое, скорее, чисто номинальное занятие можно провести уже на следующей неделе.

— У тебя недобор. Тётя Вера говорит, что чтобы заниматься серьёзно балетом, нужно полноценно питаться, иначе и пары недель нормальных репетиций не протянешь.

Настя смотрит с сомнением сначала на Семёна, потом на меня, а потом на стол, где всё ещё стоит каша. Вздыхает и идёт к столу, а Семён подмигивает мне и победно смотрит.

Вот как это? Я приводила те же аргументы! Раз пять точно! А он сказал один раз и Настя уже принялась мелькать ложкой.

Он вообще для неё царь и бог. Она обожает отца. Несмотря на занятость, Семён всегда находит минуту хотя бы позвонить ей. Часто приезжает. Они вместе гуляют, ходят в кино, даже просто смотрят мультики.

Иногда я засматриваюсь, насколько ладное у них общение. Со стороны это очень хорошо видно. Один лишь взгляд глаза в глаза чего стоит.

Моя душа радуется, хоть и радость эта приправлена лёгкой грустью. Вселенная распорядилась именно так, но всё ведь могло быть иначе… Совсем иначе, будь у нас обоих больше выдержки, больше желания услышать друг друга.

Но как бы ни было больно вспоминать об ошибках, мы пытаемся строить отношения сейчас, ведь мы — родители. Дочь нуждается в нас. В обоих, как оказалось, хотя я много лет думала иначе.

Никаких судов. Мы вместе переоформили документы и оба посвящаем Насте столько времени сколько можем. Первые встречи были сложными для меня, но я справилась. Неделя за неделей, вот уже третий месяц у Насти двое родителей.

Да, мы не семья. Но мы мама и папа.

— Но мазать зелёнкой не буду! — бубнит Настя, с аппетитом доедая последнюю ложку.

— А почему? — подчёркнуто удивляется Семён.

— Некрасиво же!

— Та-ак, — снова повторяет он, как и в деле с кашей. Берёт ватную палочку и окунает в зелёнку. — А вот мама твоя красивая?

— Ну конечно, — непонимающе говорит Настя и смотрит на меня. — Очень.

— Василина, иди сюда, — кивает Семён и похлопывает по спинке стула с другой стороны от Насти.

Я присаживаюсь, ожидая, что он скажет что-то типа “Вот смотри, твоя мама тоже когда-то болела ветрянкой, была измазана зелёнкой, но осталась такой же красивой”.

— Зеленка совсем не мешает быть красивой, — говорит он, а потом берёт и, к моему ужасу, ставит точку прямо у меня на носу.

— Ты обалдел? — вспыхиваю вся. — Мне же… Мне же…

Нужно на свидание.

Марио прилетел вчера по делам бизнеса, и мы договорились сходить вечером в ресторан. Настя всё-равно должна была остаться у Семёна