Замуж по контракту - Агата Лав

могу лишь дышать им. Больше ничего не остается, только вдох и выдох, и крепкий аромат мужского тела, который кажется мне густым и чарующим. Он заполняет меня и обостряет чувствительность до острого предела. Я иначе чувствую нашу близость всего пару секунд спустя — уже не тепло, а жар, уже не легкие импульсы, а настоящие удары желания. Я сама тянусь к нему как в бреду и целую над воротником. Только что я поправляла его и заботливо приглаживала, а теперь как бы не порвать…

— Ты перенервничала, малышка, — говорит Влад, перенося губы на мой висок. — Ты слишком нежная для всего этого дерьма.

Он отрывает меня от пола и куда-то несет. Я не оглядываюсь, доверяя ему. Вскоре я оказываюсь в мягком кресле, которое стоит у столика у окна. В столовой задуманы целых три зоны для обедов — есть и барная стойка, и большой овальный стол для гостей, и уютное местечко у окна.

Влад остается стоять рядом. Ему как будто физически легче от моей близости. Тогда я обхватываю его запястье и тяну к себе, кресло широкое и в нем можно поместиться вдвоем. Влад поддается и всего мгновение сидит ровно, следом он откидывается на спинку и, наконец, позволяет себе расслабиться. Его постепенно отпускает.

— Что-то прояснилось с рестораном? — спрашиваю, оборачиваясь к нему. — Я вчера видела, как официанта…

— Это он, — Влад кивает. — Он кинул таблетку в твой стакан.

— Он признался?

— Да, но он не может сказать, кто заказчик. Ему предложили большие деньги и через курьера передали пакетик с синтетикой. Этих людей он не знает, общался только через чат, тот уже заблокирован. Стенс пробует откопать хоть какую-то ниточку, но дело глухое. Не идиоты делали.

— У тебя слишком много врагов.

— Я ставлю на то, что это мой отец.

Влад усмехается. Он прикрывает ладонью глаза и трет переносицу.

— Всё так плохо? — я качаю головой, я до сих пор не в силах принять их семейную вражду. — Почему он не оставит тебя в покое?

— Ты видела фотографии моей мамы? — Влад тянется к сотовому, но я накрываю его запястье ладонью.

— Да, я нашла одну фотографию. Я гуглила тебя, Влад, мне было неспокойно и хотелось хоть что-то узнать о тебе.

— Значит, ты знаешь, как она выглядела. На кого я похож?

— На нее. Вы одно лицо, если честно.

— Вот и ответ, Лена. Я напоминаю Адаму ее, он ломал ее всю жизнь, а когда сломал, переключился на меня. У этого нет объяснения, он больной, ему доставляет удовольствие играть людьми как фигурками на шахматной доске. И больше всех достаётся тем, кто рядом с ним.

Влад переводит дыхание. Ему тяжело говорить о прошлом, не уверена, что он вёл такой разговор хоть с кем-то. Но держать все эмоции внутри не может даже самый закрытый и сильный человек. Всем нужна отдушина, а я умею слушать. Мне действительно хочется узнать о нем больше, чтобы нас связывал не бездушный договор, который составили юристы за большие деньги, а что-то живое.

Человеческое.

— Мама хотела уйти от него, но не решилась из-за меня. Она боялась, что он выкинет ее из моей жизни и не позволит видеться.

— Боже, Влад…

— Но в каком-то смысле она сама выкинула себя из моей жизни. Она не выдержала и ушла в другую реальность. С подросткового возраста я чаще видел ее под дозой, чем трезвой. Она разрушала себя и уже не могла остановиться. Она иногда приходила в себя и просила у меня прощение, рыдала, обнимала и обещала больше никогда…

По низкому голосу Влада проходит дрожь. Он быстро справляется с ней, но замолкает на полминуты. Я не подгоняю его. Я опускаю голову на его плечо и жду, когда он сможет продолжить. Ему нужно выговориться, выплеснуть хотя бы частицу из того, что ему пришлось пережить. Я понимаю, что он сглаживает углы и за его коротким «она разрушала себя» стоят страшные истории из жизни.

Анастасия была права, когда сказала, что можно только представить, чего он насмотрелся пока рос. Безумный отец-тиран, который знает, что такое вседозволенность, и потерявшая себя мать.

— Никогда длилось максимум три дня.

Влад зло усмехается и хочет сорваться в нехороший смех. Я провожу пальцами по его губам, чтобы успокоить.

— Ты ни в чем не виноват, — произношу. — Ты был ребёнком, ты не мог ей помочь.

Глава 20

Я уговариваю Влада пойти в спальню. Он неспешно раздевается, остановившись у большой кровати с серым изголовьем. Тут кнопок даже больше, чем в загородном доме. Кровать может складываться под любым углом. Мне всегда было интересно прилечь на такую модель в фирменном салоне, но я стеснялась. А сейчас как-то все равно, нет ни любопытства, ни обычной человеческой радости по поводу комфорта.

Я смотрю на Влада и, в конце концов, не выдерживаю. Помогаю ему с рубашкой, расстегивая черные запонки. На них начертан львиный оскал, который, откровенно говоря, пугает. Потом я стягиваю ткань с его покатых плеч и откидываю плотное покрывало с кровати.

— А телефон можно поставить на беззвучный?

— Плохая идея, — Влад качает головой.

Он распускает ширинку и пуговицу, одним рывком сдергивает брюки с бедер и садится на кровать. Черт, его опасно разглядывать… Я пытаюсь увести взгляд подальше, но у Влада идеальное “рекламное” тело. Крепкая фигура с правильной степенью прорисовки, он не выглядит как помешанный на спортзале, у которого вместо завтрака протеиновый коктейль, но он явно следит за собой. Качается и не пропускает чекапы.

Он сильный и надежный как скала. Вот главное, что приходит на ум, когда смотришь на Бестужева. Машина, а не человек. И мне это по-женски нравится, меня это волнует и затапливает легкой вибрацией, которой только дай набрать темп. Снесет и поглотит за мгновение.

Но, с другой стороны, я понимаю, что Влад закалился не от хорошей жизни. Он привык полагаться только на себя, а меня держит на подступах. Он впервые приоткрылся, рассказав о зависимости матери, и теперь затаился.