И сердце на куски - Марина Князева

невинность в каждом жесте, за громкие пронзительные стоны. Те самые, которые я слышал, пока ласкал ее на капоте своей машины. Они намертво впечатались в мой мозг. Я что только не пробовал, чтобы избавиться от этих воспоминаний. И блондинки, и брюнетки, и рыжие, по две и по одной. Но ничего не помогало.

Я не мог забыть эти полчаса в лесу, проведенные с Яной Суворовой. Почти женой моего хорошего друга.

Но больше всего я ненавидел ее за то, что она жалела о том, что позволила себе перейти грань. Перейти ее со мной. Она считала себя виноватой перед Смоленцевым. Она кусала губы, нервничала каждый раз, когда мы виделись, боялась, что я расскажу ему, что храню ее трусики. И из-за этого была готова ради Смоленцева на все. Лишь бы он не узнал и не прогнал ее.

Я сторонился ее, избегал. Сводил все наши встречи к минимуму и после той встречи на турбазе старательно делал вид, что ее не существует. Я пообещал себе, что больше не посмотрю в ее сторону. И теперь за это ее тоже ненавидел.

После нашего знакомства я решил, что между нами дикое притяжение, которому мы не сможем противостоять, да я особо и не собирался. Она должна была стать моей. И мне было плевать, что Смоленцев накануне сделал ей предложение. Меня она заинтересовала, и я задницей чуял, что это взаимно. Но увидев их на утро вдвоем, влюбленных, счастливых, да еще и после промывки Ванькой моих же мозгов, я вдруг понял, что не имею права так поступить с другом. И я честно собирался обходить ее стороной.

Она обычная. Скучная, серая, скромная. Таких вокруг сотни. Уговаривал себя как мог. Но так, как она, на меня никто никогда не смотрел. Опустив скромно ресницы, эта недотрога просто раздевала меня глазами. Неосознанно, на инстинктах. И если бы не Смоленцев, который уверял меня, что Яна – девственница, я бы решил, что недотрога – хорошая актриса.

Дурел рядом с ней. Обычный комбинезон. Скромная футболка и даже лифчик под ней. А мне хотелось, чтобы она была только в нем. И отодрать ее хотелось. Когда мы завтракали в кафе на крыше, я едва сдерживался, чтобы не смотреть на нее. Не понимал, как мне удавалось вести светскую беседу со Смоленцевым и не обращать на нее внимания.

Я осознавал, что она мне не достанется. У них со Смоленцевым было все на мази, и я явно был третий лишний. Но ни проблемы с отцом, ни бизнес не могли меня отвлечь от мыслей о недотроге.

И чем дольше я ее не видел, тем сильнее меня скручивало. Именно поэтому я не удержался и подошел к ней на веранде турбазы. Я видел, как ушел Ванька и не сдержался.

Худенькие плечи, узкая талия, круглая задница и упругие чуть широковатые бедра. А еще этот дурманящий сладкий запах ванили. Хрен знает, что в ней было особенного, но меня тянуло к ней словно магнитом. Даже страшно стало немного. Поэтому и драл всю ночь ее подругу Ленку. Драл и радовался, что мой друг пьян в стельку и недотрога останется нетронутой. А то ведь хрен его знает, что там может произойти, когда голубки останутся наедине. Если честно, я даже немного поспособствовал опьянению Ваньки. Пока его ненаглядная прогуливалась по турбазе.

Секс с Ленкой не принес никакого облегчения. А когда я понял, что Ваниль слышала наши утехи, то стало так противно от самого себя. А ее холодный высокомерный взгляд вообще выбил меня из колеи. Ну как можно быть такой притягательной? В пижаме со смешными котиками, со взглядом, удерживаемым на уровне моего лица. Ведь хотела меня рассмотреть. Но настырная. Не позволила себе. А я тоже хотел. Чтоб смотрела, и чтобы трогала везде.

Мне нравилось ее дразнить. Нравилось, как алели ее щеки от моих неприличных предложений. Знаю, что в этом ничего хорошего нет, но это был единственный способ быть ближе к ней, не показывая своих чувств и эмоций.

Как мы оказались вдвоем в лесу и оба со спущенными трусами, я тоже не знал. Это просто какое-то стечение обстоятельств, совпадение звезд и дурацкая просьба Смоленцева захватить его девушку. Он сам нас столкнул лбами. Все было бы хорошо, если бы я просто съездил на пару часов в город и, уладив небольшой конфликт с одним из заказчиков, вернулся один, а недотрога добралась своим ходом. Например, на такси. Но точно без меня.

Она была слишком рядом. Я слышал ее дыхание, я чувствовал каждый взгляд украдкой, видел, как вздымается ее грудь. Опять, сука, без лифчика. Высокая, округлая и слишком манящая. Но даже тогда я не планировал лезть к ней в трусы. Хотел, мечтал, но точно не планировал.

Просто сорвало башню. От ее запаха, от тепла, исходящего от нее. От ее охеренной задницы, которой она потерлась об меня. Неосознанно, дерзко. Это и было точкой невозврата.

Я превратился в юного девственника, который не мог отказать себе полапать понравившуюся девчонку. Меня трясло так, что едва мог скрывать свои эмоции от напуганной недотроги.

А испугалась она не на шутку. Ее огромные глазищи смотрели на меня с опаской, смущенно и с безграничным любопытством. Яна сопротивлялась не только мне, но и себе. И не справилась. Ни со мной, ни с собой. Я не помню, что говорил и говорил ли вообще. Но зато отчетливо помню, какой сладкой была ее грудь. Небольшая, но тугая, аппетитно налитая, с ярко-коричневыми крупными сосками. Я не удержался. Хотел только посмотреть, но вылизал и обсосал, наверное, до синяков. И не остановился бы до самого вечера. Но в шортах было так тесно, член просто колом стоял. И мне нужно было продолжение. И Яне тоже. Она слишком красноречиво стонала, слишком призывно выгибалась.

Я сдерживал себя каким-то чудом. Почему чудом? Потому что не понимал, как я смотрел на ее розовую гладковыбритую промежность, блестящую от ее соков, и не кончал. Реальная девственница, дрожащая под моими пальцами. Это же выстрел в голову. Прямо насмерть.

Я бы трахнул ее. Прямо на капоте. Вошел бы в нее так глубоко, что она бы горло разорвала от криков наслаждения. Но не успел. Недотрога кончила. У меня на глазах,