День позора - Уолтер Лорд

Поток шлюпок, лодок и баркасов перевозил людей на корабли и остров Форд, не обращая внимание на постоянный обстрел с воздуха. Капитан 2-го ранга Макисаак - командир эсминца "Макдонаф" - подбросил до линкора "Мэриленд" на своем катере адмирала Андерсона. Адмирал удивлялся мужеству и оптимизму моряков, заполнивших катер. Макиса"ак, в свою очередь, был поражен хладнокровием адмирала - тот даже нес с собой любимый саквояж, с которым всегда отправлялся на берег.

Не у всех была возможность проявить такое же хладнокровие. Пикирующий бомбардировщик пронесся на бреющем полете над шлюпкой Боса, предлагая всем выбор: либо броситься за борт, либо поискушать судьбу и остаться. Бос предпочел остаться и пулеметная очередь прошла буквально в дюйме от него.

Осколки продырявили баркас, который матрос Джо Смит вел к эсминцу "Дейл". Моряки выбрались на старый угольный пирс, разыскали новую лодку и отправились на ней в море догонять свой эсминец. Но так и не нашли его. Не смог этого сделать и командир эсминца "Олвин" капитан 3-го ранга Роджерс, пытавшийся догнать младшего лейтенанта Каплана на моторном катере.

Все в порядке было только с их командиром флотилии капитаном 1-го ранга Эрлом, который, добираясь до Перл-Харбора, мечтал только об одном, чтобы как можно больше его кораблей покинули гавань. Теперь, в 9 часов 30 минут утра, стоя на пирсе, он мог испытывать удовлетворение: в его распоряжении осталось гораздо больше командиров, чем кораблей.

Повсюду разбуженные взрывами военнослужащие вскакивали, быстро одевались, залпом пили кофе, целовали жен и мчались к месту службы.

В своем доме старший сержант Артур Фарнер натягивал форму, спеша на аэродром Хикэм. Жена подала ему галстук. "Началась война, - отвел ее руку Фарнер. - В военное время галстук не положен".

Аэродром Хикэм бомбили и обстреливали уже более полутора часов. Все искали укрытия от осколков и пуль. В базовом госпитале медсестра Моника Контер лежала на полу вместе с другими сестрами, врачами и пациентами. В ужасе девушка натянула себе на голову новое оцинкованное ведро для мусора. Кто-то пытался сдернуть ведро с ее головы, но она не отпускала его, крепко вцепившись в дужку.

А на аэродром Уиллер неизвестно откуда внезапно приземлился еще один Б-17. Когда пилот выпрыгнул из кабины, полковник Улльям Флуд - командир базы - спокойно приказал ему снова взлететь и обнаружить японский флот.

- Вы знаете, полковник, - расстроенным голосом ответил летчик, - ведь мы же прилетели аж из Калифорнии.

- Я знаю, - согласился полковник, - но началась война, сынок.

- О'кей, - вздохнул пилот, - если вы нам дадите по чашечке кофе, мы полетим.

Флуд махнул рукой и приказал пилоту идти отдыхать до завтра.

Сколько самолетов успело взлететь в этот день с аэродрома Уиллер, сказать очень трудно. Командующим армейской истребительной авиацией Гавайского округа генерал Говард Девидсон считает, что их было примерно 14. Документы ВВС показывают, что среди самолетов не оказалось ни одного нового истребителя П-40, а только горстка устаревших П-36. Возможно, генерал считает Уэлча с Тейлором, которые три раза садились, пополняли боезапас и взлетали снова.

У этих двух летчиков день оказался очень насыщенным событиями. Проскочив на машине в Халейву, лейтенанты сразу же кинулись к своим истребителям. Некому было проводить предполетный осмотр, некому было их инструктировать. Командир эскадрильи майор Остин охотился на оленей, а оставшийся за него лейтенант Роджер был неизвестно где. Летчики просто сели в свои истребители и взлетели.

Сперва они направили свои машины к Барбер Пойнт, где у японцев, как им успел кто-то сообщить, было место рандеву. Но там никого не оказалось. Вспомнив, что у них почти нет боезапаса, лейтенанты совершили посадку на аэродром Уиллер, чтобы его пополнить. К 9 часам утра они уже были готовы взлететь снова. В этот момент со стороны аэродрома Хикэм появились семь японских самолетов с явным намерением начать штурмовку Уиллера. Воспользовавшись внезапностью своего появления, они врезались в японский строй и сразу сбили двоих. Одним из них был как раз тот японский самолет, который, ломая верхушки эвкалиптов, рухнул в поле вблизи аэродрома.

Затем они помчались к аэродрому Эва, где застали за работой летчиков японских пикирующих бомбардировщиков и устроили себе настоящий пикник. Лейтенанты сбили четыре бомбардировщика, потом Тейлор был вынужден пойти на посадку из-за ранения в руку. Уэлч остался в воздухе и сбил еще один самолет.

На аэродроме Беллоу местные летчики пытались взлететь тоже, но группа японских истребителей оставила им мало шансов добиться успеха. Лейтенант Джордж Уайтмен пытался взлететь первым, но шестерка "Зеро" мгновенно его уничтожила. Истребители лейтенантов Ганса Христиансена и Сэма Бишопа были сбиты прямо на взлете. Бишоп сумел совершить посадку на воду и в конце концов добрался до берега.

Стоявший у причалов в Гонолулу голландский лайнер "Ягерсфонтейн", который утром пришел с западного побережья, также подвергся атаке японских бомбардировщиков. Столбы воды встали вокруг. Поскольку Голландия находилась в состоянии войны с Германией, лайнер был вооружен, и голландцы знали, что нужно делать. Быстро расчехлив орудия, они открыли огонь. Это были первые союзники, которые присоединились к Америке в войне на Тихом океане.

Многие жители Гонолулу и всего острова, слыша взрывы, пытались узнать новости по радио. В 8.04 радиостанция Кей-Джи-Эм-Би прервала музыкальную программу, передав приказ всем военнослужащим армии, флота и морской пехоты немедленно прибыть к месту службы. Приказ был передан еще дважды: в 8.15 и 8.30. К этому времени вышла в эфир радиостанция Кей-Джи-Ю, призвав явиться по месту работы всех вольнонаемных служащих воинских частей, в первую очередь врачей и медсестер. Первое объяснение происходящего передали по радио в 8.40: "На Оаху произведен спорадический воздушный налет... вражеские аэропланы сбиты... на их крыльях замечены знаки восходящего солнца". Многих слушателей это сообщение еще больше сбило с толку, поскольку слово "спорадический" посчитали синонимом слова "имитационный". Но даже те, кто поняли правильно значение слова "спорадический", тоже узнали из сообщения очень мало. Некоторые включили радио между сообщениями, услышав передачу воскресной проповеди или музыку. Успокоенные, они выключили радио. Наиболее настырные шарили по эфиру, но натыкались только на радиопостановку по роману Уэллса "Война миров". Взволнованный диктор говорил о вторжении марсиан, а слушатели ухмылялись.

Директор радиостанции Кей-Джи-Эм-Би Вебли Эдвардс, прибыв на работу, не знал, что делать. Никакой информации у него не было, а люди звонили на станцию, требуя объяснить, что происходит? Эдвардс был в отчаянии, так как ему самому никто ничего не сообщал. А между тем станция передавала ужасно нелепую, но популярную тогда песенку: "Три рыбки", которая начиналась словами:

По зеленому лугу в ярких пижамах

Гуляли три рыбки, держась за маму...

В этот момент на станцию позвонил один из ее попечителей Аллан Девис крупный гавайский бизнесмен. Эдвардс спросил:

- Что происходит? Маневры?

- Нет, черт возьми! - проорал в трубку Девис. - Это война!

Самым взволнованным слушателем радиостанции Кей-Джи-Эм-Би был в эти часы, пожалуй, капитан 2-го ранга Шин-Ичи Симицу в радиорубке японского авианосца "Акаги". Он ждал, какова будет реакция американцев на нападение. Вскоре диктор начал совершенно спокойным голосом передавать приказы военнослужащим прибыть в свои части. А затем снова заиграла легкая музыка. Симицу был взволнован гораздо сильнее американского диктора.

Глава 10.

"Мне нужны три добровольца: ты, ты и ты!"

Высоко в небе над Перл-Харбором последние японские самолеты, заложив над базой широкий круг, уходили в западном направлении, исчезая столь же таинственно, как и появились.

На "Неваде" капитан 3-го ранга Томас, дав задний ход, снял линкор с илистого грунта у мыса Госпитальный и с помощью подошедшего буксира перешел задним ходом на другую сторону канала, посадив корабль на твердое песчаное дно у полуострова Вай-пио. Был дан отбой боевой тревоги. Музыкант Гриффин стал выбираться наверх с третьей палубы. Когда он вышел на верхнюю палубу, щурясь от яркого солнечного света, то машинально взглянул на часы: было ровно 10 часов утра.

Напряжение полуторачасового боя еще давило на всех. Когда старшина Хендон подбежал к одному из своих друзей - комендору пятидюймового орудия, тот был так возбужден, что никого не узнавал. Он смотрел куда-то в пространство, видя там только самолеты противника. Комендоры одного зенитного орудия пустили по кругу сигарету, пропустив, как обычно, одного матроса, который не курил и не пил (даже кофе). Все были поражены, когда тот сказал: "Дайте мне затянуться".