Измена. Право на обман (СИ) - Арская Арина

Я принимаю то, что на двадцатом этаже в полупустой квартире встретились не бывшие супруги Саша и Ева, а мастер и натурщица. Отметаю в сторону наше прошлое, и с интересом и волнением ныряю в момент, в котором есть строгий художник с палитрой и кисточкой в руках.

— Теперь не двигайся, — следует очередной приказ, и сердце пропускает удар.

Глава 43. Темная сторона

Тишина, густой запах масляных красок, мягкое и едва уловимое шуршание кисти по холсту. Я не шевелюсь и почти не дышу. Не чувствую тела и не знаю, сколько секунд, минут или часов просидела без движения. Время будто замерло.

Я ощущаю кожей внимательные и изучающие взгляды Саши. Именно в те моменты, когда он отвлекается от холста, смотрит на меня, по онемевшим ногам и рукам прокатывается тепло. Он ничего не говорит, и я не хочу сейчас слышать от него слов.

Я отдыхаю. Сейчас ничего не важно кроме того, чтобы сидеть на стуле. Моя единственная забота — не шевелиться. Своеобразная медитация, которая медленно вытянула из меня все тревожные мысли и лишила личности сильной женщины, которая каждый день сталкивается со множеством вопросов и проблем.

— На сегодня закончим.

Я вздрагиваю от голоса Саши, и со стоном разминаю шею. Он наблюдает за мной. Двигаю руками и ногами, и кровь разгоняется по одеревеневшим мышцам. Вытирает кисти тряпкой, не спуская с меня испытующего взора.

— По понедельникам в час дня, — говорит он. — И без опозданий.

Встаю. Молча кидаю взгляд на влажное пятно, которое красуется на простыне, брошенной на стул. Любопытно. Перевожу взор на Сашу. Несколько секунд смотрим друг другу в глаза, и он холодно отвечает:

— Можешь одеваться.

У меня дыхание перехватывает от его строгости. Щеки вспыхивают румянцем, накатывает жар, но я молча шагаю к одежде, что ворохом валяется на полу. Наклоняюсь, подхватываю белье и разворачиваюсь к Саше, который, кажется, вот-вот сломает кисть.

— Взглянуть можно?

— Нет, — чеканит он.

Немного обидно. И эта обида такая наивная и новая для меня, что я удивленно моргаю.

— А если я хорошо попрошу? — спрашиваю я и обескураженно замолкаю.

Это не мое. Ева так не сказала бы. И дело в моем голосе. Он такой тихий, мурлыкающий и томный.

— Что ты подразумеваешь под “хорошо попросить”? — Саша вскидывает бровь.

— Я… Эм… — не нахожу ответа и торопливо облачаюсь в белье. — Неважно.

Я такую неловкость испытывала только в юности, когда крутой сосед-байкер предложил прокатиться на его мотоцикле, а после… После он сказал какую-то возмутительную пошлость и получил сумкой по голове.

— Тогда свободна, — Саша откладывает кисть.

Натягиваю юбку, наспех накидываю блузку, кое-как ее застегиваю под пристальным взглядом и обуваюсь. Вот точно молодая дуреха, которая пришла попозировать голой, решив, что она смелая и дикая бунтарка, а на деле — глупая и наивная.

Подхватываю сумку и бегу на цыпочках двери. Ну его… Я тут не задержусь ни секунду больше.

— Стой, — догоняет меня высокомерный оклик Саши.

Застываю у двери. Тихие шаги, и я медленно разворачиваюсь к Саше лицом.

— Что?

Он сейчас меня схватит, потащит к кровати, а я не буду в силах ему воспротивиться. Я в нем вижу сейчас не бывшего мужа, а мужчину, которого я хочу поцеловать, плюнув на все обиды, приличия и прочую ерунду. Я — женщина, он — мужчина… И мы хотим одного и того же. И к черту все остальное. Разберусь с последствиями и окунусь в стыд потом. Не сейчас…

— Кое-что забыл.

— Что ты забыл? — прерывистым шепотом спрашиваю я.

Вытаскивает из кармана фартука тонкую и сложенную вдвое пачку из пятитысячных купюр. С легкой ухмылкой ныряет под мою расхристанную блузу и вкладывает деньги в правую чашечку бюстгальтера, вглядываясь в глаза:

— Тут за два часа.

Я не знаю, сколько платят натурщицам, но вряд ли такие суммы. На глазок там тысяч сорок. Не меньше.

— Так много? — едва слышно спрашиваю я и сама удивляюсь своему вопросу.

Где возмущенная и злая Ева?

— Может быть больше, если постараешься, — многозначительно улыбается, а у меня ноги слабеют. — А теперь иди.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Открываю дверь, пячусь на площадку и запахиваю ворот блузы. Вот это игры.

— В понедельник в час дня, — строго повторяет Саша и закрывает дверь прямо перед моим носом с тихим щелчком.

С губ срывается нервный смешок, и я приваливаюсь к стене спиной, тяжело и хрипло дыша. Постучаться и ворваться к Саше? Завел. Завел так, как никогда прежде. Да наши свиданки до брака не идут ни в какое сравнение с тем, что случилось сегодня. Мое желание — кипящее, темное и на грани помешательства. И, вероятно, Саша сейчас за дверью тоже весь на взводе.

Медленный выдох, и я плетусь на ватных ногах к лифту. Это что же получается? Темная сторона есть не только у моего бывшего мужа, но и у меня? Я хотела увидеть в Саше мужика, который будет командовать мной, а после приказов намекать на пошлости и наличку давать в качестве оплаты?

Я лишь в машине чуток прихожу в себя. И только я хочу пристегнуться, как мне звонит Саша. Паника, дрожь, потные ладони.

— Да, — тихо отвечаю я.

— Привет, — отзывается будничным тоном, будто десять минут назад мы с ним не виделись. — Я Дениса закинул к твоим родителям.

— Да, мама сказала… — закрываю глаза. — Слушай, Саш, мне пора.

Сбрасываю звонок. Тайные ролевые игры. Осмелюсь ли я повторить сегодняшний опыт? И как далеко мы зайдем с Сашей в наших сомнительных забавах, в которых узнаем друг друга с иной стороны?

— Саша, — закусываю губы и в отчаянии шепчу, — почему ты не можешь быть обычным мужиком?!

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Глава 44. Вторая молодость

Через пару дней мама тащит меня на встречу с подругой на ее дачу. Она буквально врывается ко мне в бутик, хватает за руку и тащит за собой:

— Нам надо развеяться! Ты на машине, а такси до Клавки и ее дачи выльется в копеечку.

— А папа?

— А папа отморозился, — недовольно фыркает.

— А Денис? Мне его надо забрать.

— Вот наш папа его и заберет.

— Мам, — вырываю руку. — Вызывай такси. Я оплачу. И туда, и обратно.

— Тебе будет полезно побыть на свежем воздухе, — сердито разворачивается ко мне. — Посидим, салатики покушаем, поболтаем. Ева, — хмурится, — составь мне компанию, пожалуйста.

И тут же бровки домиком складывает. Терпеть не могу, когда она так делает, потому что отказать не могу.

— К вечеру вернемся?

— Вернемся.

И лучше бы я маме в этот раз отказала. Она хитростью заманила меня не только к своей подруге, но и к ее сыну, который, сюрприз-сюрприз, тоже в разводе и внезапно вернулся из-за границы. И решил мамуле помочь на даче с грядками.

Вот сидим мы все за круглым столом на просторной солнечной веранде, и я хочу этот самый стол перевернуть. Никаких претензий у меня к Семену нет, потому что он тоже немного обескуражен происходящим. Кстати, ничего примечательного в нем нет. Ему тридцать восемь лет, полноват, уже начал лысеть. Возможно, в прошлом занимался спортом, потому что шея крепкая, а плечи широкие, но жирком все-таки заплыл.

— Она у меня умница… — мама по второму кругу начинает меня расхваливать, а меня тошнит.

Она думает, что мне одиноко и что я очень боюсь остаться без мужика, а я не об этом страдаю. Я сегодня около часа провела в туалете торгового центра, выблевывая завтрак со слезами обиды и жалости к себе. Я даже не могла позвонить Саше, виновнику всей этой ситуации, и поплакаться, какая я бедная и несчастная, потому что гордая. Да, мне одиноко, но одиноко без бывшего мужа, ведь он отец моего ребенка. Это он должен заботиться обо мне, а не левый мужик.

— А вот Семен удачно закрыл переговоры с австрийцами… — Клавдия подхватывает словесную эстафету.

Будет ли у меня другой мужчина? Нет. Я осознаю, что мои дети никогда не станут родными для другого человека, которому будет не очень комфортно в семье, ведь Саша будет участвовать в нашей жизни. А как будет моим детям? А мне?