Воздушная кукуруза - Ульяна Жигалова

укрывательство.

К дому, точнее к двухметровому забору подъехали через час. Дом не подавал признаков жизни, у жены не было ключей. Специалисты вскрыли железные ворота, и группа вошла на участок. Часть людей с собаками рассыпалась по территории, спецы стали ломать входные двери. В доме был отключен свет, пришлось искать щиток. Карина ничем не могла помочь, так как, по её словам, была в доме пару раз, и то недолго.

Алтарную комнату нашли быстро, но кроме двух софитов на высоких ножках и кресла, в ней ничего не было. Никаких портретов и алтарей. Следователи разошлись по дому, комнаты пустовали, обжитыми были одна спальня, каминный зал и кухня. И нигде никаких странных вещей и улик. В камине зола тщательно вычищена, если там и сожгли что-то, то следов не осталось.

К вечеру вся группа была разочарована, никаких следов и улик. Прочесали всю территорию, облазили все углы и ничего. Андрей сам лазил по подвалам и сараям. Ничего. Потом обратил внимание, что в подвале дома сильно пахло какой-то синтетикой. А если это была попытка забить другой запах? Следователь попросил привести собаку, и та не подвела — завыла, лапами пытаясь проскрести полы.

Пришлось вызвать бригаду с отбойными молотками, когда пол был разбит, в нос ударил удушливый запах тлена. Работали в респираторах, поочередно выбегая на улицу. Молоденький пацан из бригады строителей упал в обморок, взрослые мужики работали отбойниками, матерясь и витиевато призывая на голову душегубца кару небесную. Еще через час стало ясно, это женский труп, со светлыми волосами и в белом кружевном платье.

Бригада работа еще три дня, второе захоронение было найдено в гараже. Уже был выдан ордер на арест Григорьева, арестовано имущество, особенно компьютеры на фирме.

Больше ничего найти не удалось.

Глава 23. Андрей

Одноклассники ждали от него рассказов о жутких погонях, неопровержимых уликах и тонкой работе детектива. Что-то из этого было на самом деле, о чем-то совсем не хотелось вспоминать. Но все собрались вокруг него и смотрели, и спрашивали. Танцы, еда и выпивка уже надоели, а здесь — захватывающий рассказ, маньяки, девушки — пощекотать нервы хотелось всем.

— В конце концов, этот маньяк похитил мою жену. У Григорьева был сдвиг на женщинах именно такой внешности, и она должна была стать очередной жертвой. Седьмой ангел, как он её называл. После его побега прошло больше полгода, выехал за границу, и там следы маньяка затерялись. Конечно, обращались мы и в Интерпол, но ответа не дождались.

И вот, в конце августа 2001 мы поехали с женой в Крым…

… Это был давно запланированный отдых, они ехали всей семьей, с женой и детьми, и даже с бабушкой, оставаться одна со своей болезнью Лина боялась. Ехали не просто так, у бабушки была приятельница, еще со времен молодости, которая пригласила их в гости. У неё была небольшая гостиница, скорее даже, гостевой дом в Судаке, на двадцать небольших номеров. Звали их несколько лет, и вот, наконец они собрались. В этот год Андрей собирался поступать в академию МВД, а это переезд в Москву, и временное расставание с семьей. Напоследок он хотел побыть с ними хотя бы пару недель.

Дом бабушкиной приятельницы Дарьи Николаевны, был не очень близко от моря, зато на тихой улице. Пройдешь пять минут, и известный бульвар, проходящий вдоль рынка, где постоянно кипит жизнь и не протолкнуться от народа. Вдоль бульвара располагалось множество кафе и ресторанов, у торговцев можно было купить все пляжные вещи китайского производства, съесть чебурек или «крымский» пирожок, ничем не отличимый от самсы. А вначале бульвара, у выхода на городской пляж, мужчины со жгучей южной внешностью в огромных казанах готовили плов, покоряющий запахом мяса и пряных трав за многие метры.

Лето было ужасно жарким, народ днем изнывал от жары, и прятался на открытых террасах ресторанчиков, над стаканчиком холодного пива. В два часа дня пляж пустел, и они за пару дней подстроились к этому ритму.

Вставали в восемь, выпив кофе, шли на пляж, часов в десять завтракали в кафе, дети — изумительными тонкими чебуреками, бабушка с Линкой салатами, а Андрей шел к казанщикам и брал порцию плова — рассыпчатого, с огромными кусками баранины, жирного, но потрясающе вкусного.

В час бабушка с детьми уходила домой, укладывать их на дневной сон, а Андрей с Линой перебирались в кафе, где неторопливо пили холодное пиво и соки, заказывали обед, и так же не спеша съедали его. Потом через рынок шли домой, покупали фрукты и домашнее вино, отдыхали до вечера, и когда жара спадала, либо сидели во дворике за стаканчиком местного вина, либо шли гулять вдоль моря. Это было такое умиротворение, покой и счастье — следить, как дети визжат от восторга, прыгая от волн, как жена тщательно наносит крем от загара на свои длинные ножки, а потом ласково, продляя удовольствие размазывать тот же крем по её спине, стараясь погладить и приласкать все, куда соскользнут руки по гладкой коже.

Десять дней счастья, незамутненного ничем! Дети загорели, им досталась его кожа, сразу и быстро приобретавшая бронзовый тон. У Линки облазил нос и плечи, она страдала, а он целовал эти «поджарки» и дул на них, бабушка смеялась над впавшими в детство взрослыми. И случай, в результате которого Линка опять оказалась в коляске, омрачил, но не испортил им отдых. Какой-то мужик, бухой, в надвинутой на глаза бейсболке, толкнул её на лестнице в десяток ступеней, ведущей от набережной к пляжу. Она оступилась и даже не упала, но перелом в лодыжке произошел. В больнице наложили гипс, дали обезболивающее и отпустили домой. Андрей взял напрокат коляску, и теперь не выпускал жену из поля зрения. Еще больше заботы, на руках носил в номер, заносил в море и обратно, сам мыл её в душе, и любил, до боли в душе, этого хрупкого и нежного человечка, свою жену. Линка расстроилась, но вида не подавала. Она давно привыкла жить одним днем, и радоваться каждую минуту тому, что есть. Поэтому эти дни превратились еще один медовый месяц — океан нежности, заботы и любви.

Потом она часто задумывалась, и как-то нервно вздрагивала. Наконец Андрей не выдержал:

— Ну что тебя беспокоит? Что случилось?

— Ты знаешь, это был не мужчина. Он просто бежал по лестнице. А толкнула меня та самая черная собака. Жуткая и быстрая. Вечерами я вижу её в тени деревьев, она преследует меня. Я знаю, ты